««Слово о полку Игореве»: Взгляд лингвиста» kitobiga sharhlar

Эта книга должна быть обязательной к прочтению: а) интересующимся историей Руси; б) лингвистам; в) всем не "а" и не "б", кто хочет по-настоящему расширить свой кругозор, но при этом готов углубиться в историю русского/восточнославянского языка.

Главный вывод Андрея Анатольевича, сделанный на тщательнейшем разборе языка «Слова о полку Игореве», закрывает для подавляющего числа учёных вопрос о подлинности этого произведения: имеющийся у нас текст не является фальсификатом. С учётом осторожных (я бы даже сказал: «вежливо-осторожных») формулировок самого Зализняка, можно сказать, что в этом можно быть уверенным на 99%. Для любого историка, культуролога и языковеда эта книга, по сути, равнозначна доказательству Великой теоремы Ферма – ведь «Слово о полку Игореве» является единственным свидетелем наличия на Руси древней художественно-литературной формы, и если бы оно оказалось подделкой, то исчезло бы не просто одно произведение, а целый пласт базовой культуры.

О том, как именно проходило это детективно-лингвистическое расследование и можно прочитать в данном труде. Отмечу ещё только, что автор также подробно разбирает все наиболее серьёзные аргументы в пользу фальсификации «Слова…» и даёт на них убедительные контраргументы.

Как жаль, что Автор уже от нас ушел… Рекомендую от души всем, кто интересуется историей Древней Руси. «Слово о полку Игореве» – удивительный, парадоксальный, магнетический текст. Автор обращается с ним очень бережно, умело, и приходит к однозначным выводам о подлинности этого памятника

Я не специалист по древнерусской литературе и оценивать исследование А. А. Зализняка могу только с общенаучных позиций, но именно с этих позиций оно обладает особой ценностью. Прежде всего, это образец непредвзятого, взвешенного, корректного исследования без попыток подогнать факты под гипотезу, без политической или идеологической ангажированности, с полной прозрачностью и исчерпывающим обзором мнений оппонентов.

Факты, выявленные А. А. Зализняком – не гипотезы, а именно факты, – свидетельствуют о подлинности «Слова о полку Игореве» настолько надёжно, что подвергать их сомнению можно только в рамках лженауки. Кроме того, исследование проливает свет на массу мелких нюансов, уточняющих время и место создания как самого этого памятника древнерусской литературы, так и более поздней рукописи, в которой он был обнаружен.

Начинал я читать эту книгу исключительно потому, что очень люблю «Слово…» и хотел сориентироваться в научной дискуссии на эту тему, но в конечном итоге получил от исследования Зализняка не меньше удовольствия, интеллектуального и эстетического, чем от чтения самой поэмы.

Безупречно научный, взвешенный взгляд на вопрос о подлинности "Слова о полку Игореве". Тема закрыта. Нет, конечно же спорить об этом будут всегда, горячо и яростно. Но если вас увлекают не споры ради споров, а всестороннее рассмотрение проблемы, если вы хотите составить собственное мнение, то работа Зализняка вам поможет. Исчерпывающе.

"Слово о полку Игореве" было явлено потрясенному миру 200 лет назад в качестве уникального во всех отношениях произведения. 200 лет вокруг него кипят страсти, наиболее яростные - по принципиальному вопросу: действительно ли это текст XII века, или все-таки новодел, искусно исполненный через полтыщи лет. До последнего момента в битве сходились историки, литературоведы и филологи, делавшие ставку на лексический корпус. Академик Зализняк решил подготовить лингвистический ответ на больной вопрос, пропустив сам текст, а также аргументы сторонников и противников между древнерусской наковальней и математическим молотом (о как заговорил - это я от усталости). Я, в отличие от нескольких очень умных друзей, не отношусь к поклонникам "Слова о полку Игореве" или любителям древнерусского языка либо ранней русской истории. Однако ж интересуюсь, скажем так, смежными явлениями и дисциплинами, друзей уважаю и их оценкам доверяю: а оценки Зализняка и конкретно этой книги выдержаны в превосходных степенях. Потому прочитал. В целом: книга, конечно, рассчитана на любителя перечисленных явлений, но интересна и поучительна и для иных слоев - а неимоверно крута независимо от чего-либо. "Взгляд лингвиста" - книга очень основательная, компетентная, по-хорошему дерзкая и ерническая, и свою задачу она решает. Непредвзятый читатель (предвзятому-то все равно) выходит из текста не только обогащенным знанием новых слов типа "узус" или "энклитика", но и процентов на 90 убежденным в том, что "Слово..." фальшаком не является, сработать его в XVII-XVIII веке мог бы только уникальный гений, тихой сапой открывший половину славистики и индоевропеистики на двести лет вперед, а большинство оспаривавших этот факт - балбесы. Вот с последним пунктом связано основное удовольствие от непрофессионального чтения "Вгляда лингвиста". Такого размаха академического ехидства и высокоинтеллектуального опущения оппонентов я еще не встречал. В детстве я, наверное, просто повыписывал бы в блокнотик фразы типа "объяснения, требующие откровенного стояния на голове","трудно представить себе более эффективный способ скомпрометировать работу лингвистов", "если речь здесь идет вовсе не о реальных явлениях языка, а просто о выдумках эрудита, который был совершенно свободен в своей фантазии..., то и Кинан совершенно свободен в фантазиях о том, что могло прийти в голову непредсказуемому эрудиту, и вся проблема откровенно перемещается из научной сферы в сферу гадания" - ну и совсем красявишное "даже и сотня мыльных пузырей, взятых вместе, дает всего лишь мокрое место". Теперь я ругаться совсем разлюбил и в хлестких формулировках не нуждаюсь – но все равно талантом автора впечатлен. Как и способностью очень просто формулировать простые же, но не всем внятные истины: «В советскую эпоху версия подлинности СПИ была превращена в СССР в идеологическую догму. И для российского общества чрезвычайно существенно то, что эта версия была (и продолжает быть) официальной, а версия поддельности СПИ - крамольной. В силу традиционных свойств русской интеллигенции это обстоятельство делает для нее крайне малоприятной поддержку первой и психологически привлекательной поддержку второй. А устойчивый и отнюдь еще не изжитый советский комплекс уверенности в том, что нас всегда во всем обманывали, делает версию поддельности СПИ привлекательной не только для интеллигенции, но и для гораздо более широкого круга российских людей.» Другое дело, что я предпочел бы не встречать так часто в книге академика-лингвиста выражений «а именно» и «не что иное, как» - но это уже чисто читательские тараканы. Те же тараканы позволили мне сладострастно оставить при себе процентов десять неубежденности в том, что утерянное в московском пожаре «СПИ» было подлинным и аутентичным. Повод для этого я, как всякий на моем месте воинствующий дилетант, увидел в некоторой узости круга тем, прочесываемых Зализняком в качестве доказательной базы, как правило, по три-четыре раза (что, кроме слова «шизыи», упоминаемого в работе раз тридцать, других спорных позиций не осталось?) - а также в зауженности академического взгляда на версии, объясняющие неподлинное происхождение «СПИ». Лично я за минуту придумал три варианта (различной степени маразматичности), способные многое объяснить. Например, доставшаяся Мусину-Пушкину рукопись могла быть не цельной – сохранились только отдельные куски, а лакуны дописывались некоторым самородком. Или, например: некоторый самородок нашел рукопись, на радостях выучил ее почти наизусть – а потом, когда уже договорился продать меценату, каким-то образом находку пролюбил – и потому судорожно восстанавливал текст по памяти. Или, например: рукопись нашлась вместе с легендой о том, что всякий предъявивший ее миру обречет великую Русь на сабли внезапных половцев – поэтому мусинцы интенсивно портили сакральность текста глупыми вставками, но Наполеон все равно напал – однако ж отступил, ограничившись уничтожением раритета. И так далее. Тут надо пояснить, что я «СПИ» не люблю с детства. Я сразу ее воспринял как историю барина, который решил пограбить-порезать чуждые пределы, завел своих людей на погибель и бросил, а сам бежал – и все этому должны радоваться. Чуть позже я сообразил, что грабят-режут, в общем-то, моих предков – но это уже особой роли не играло (они, поди, тоже резали, и сами виноваты, что слов об этом до нас не дошло). В общем, Андрей Зализняк написал крутую книгу. Но стихотворение Евгения Лукина пробрало меня сильнее.

Автор рассматривает всего две мотивации, которыми, как он считал, мог руководствоваться возможный автор из 18 века - имитация и фальсификация. Никаких возможных причин возникновения потребности в этом ни он, ни кто-либо из его единомышленников (да и противников) нигде не приводят. Но такая мотивация всегда была на виду: ВЫНУЖДЕННАЯ мистификация. Автор создал текст на русском языке , бытовавшем в последней трети 18 века, а затем был вынужден перевести(!) на древнерусский язык с помощью имевшихся в его распоряжении в значительно бОльшем, чем у Зализняка и других лингвистов из 19-20 вв. ,

количестве рукописных материалов. Для перевода на древнерусский язык с помощью рукописей как шаблонов, особого лингвистического мастерства не нужно. Списывать - не самому сразу писать на древнерусском. ..