Kitobni o'qish: «Политико-военные и военно-стратегические проблемы национальной безопасности России и международной безопасности»

Shrift:

* * *

Предисловие

Важность данной работы состоит в том, что в ней рассматриваются как теоретические, так и прикладные вопросы национальной безопасности России и международной безопасности.

Большое значение имеет представленная автором новая редакция разработки проблем обеспечения стратегической стабильности, подчеркивается огромная роль усилий в этой области для обеспечения национальной безопасности России. Здесь особо следует отметить важность тезиса академика А. А. Коко-шина о необходимости учета обратных связей между политикой и военной стратегией, о том, что в принятии политических решений о применении военной силы обязательно должны учитываться сугубо военные факторы, мнения, оценки военных профессионалов.

Проблеме принятия важнейших решений в области обороны посвящена специальная глава данной книге «О решении в стратегическом управлении в военной сфере». В нашей стране А. А. Кокошин является едва ли не единственным автором, успешно сочетающим теоретическую и прикладную разработку этой исключительно важной и сложной темы.

А. А. Кокошин справедливо отмечает, что решение – это своего рода фокальная точка всего управленческого процесса. Соответственно фокальной точкой стратегического управления является стратегическое решение. Стратегические решения в области обороны, утверждает автор, оказывают воздействие на крупномасштабные процессы, на исход войны, на судьбу отдельных государственных руководителей, высшего командования вооруженных сил, а в конечном счете, в зависимости от масштаба войны, на судьбу страны и народа в целом. С глубоким знанием дела он пишет о том, что в большинстве своем решения по военным вопросам принимаются при отсутствии всей полноты информации. Но, подчеркивает А. А. Кокошин, «ее компенсирует опыт руководителей, опыт аппарата, наличие сильной институционной памяти, воображение, основанное на глубоких знаниях предмета».

Вообще к теме институционной памяти А. А. Кокошин обращается регулярно в своих работах по проблемам управления. С сожалением можно констатировать, что у нас нередко забывают об этой исключительно важной управленческой категории, производя многочисленные структурные изменения в аппарате, увольняя при этом ценнейшие опытные кадры, обладающие институционной памятью.

А. А. Кокошин демонстрирует весьма реалистический взгляд на механизм принятия решений, говоря о том, что принятие решений на войне – сложный мыслительный процесс с активным вторжением эмоций, всякого рода случайностей, несуразностей, нарушающих стройную формализованную логику.

Весьма полезной с практической точки зрения является предлагаемая А. А. Кокошиным классификация ситуаций, в которых принимаются стратегические решения: в мирное время в относительно спокойной военно-политической обстановке; в период обострения международной обстановки; в момент возникновения острого кризиса; в явно предвоенный период, когда дело уже почти наверняка идет к войне, но пушки еще не заговорили; и наконец, собственно в ситуации военного времени.

А. А. Кокошину, занимавшему на протяжении ряда лет крупные посты в системе государственного управления (руководства) нашей страны, приходилось часто иметь дело с различными разведданными по вопросам обороны и национальной безопасности, координировать усилия отечественных разведслужб по ряду направлений. Соответственно он оценивает роль разведки в системе стратегического управления в этих областях с точки зрения потребителя разведданных, с позиций лица, принимающего политические и политико-военные решения. Автор рассматривает политическую и военную внешнюю разведку как весьма важные органы.

Нельзя не отметить, что в отечественной литературе, отечественной политологии, военной науке это едва ли не единственный случай такого подхода к столь важной теме. Заслуга автора состоит именно в том, что эту проблему он рассматривает с большим знанием дела, с учетом различных конкретно-исторических ситуаций именно в ракурсе государственного управления. «Концентрация усилий разведывательной деятельности прежде всего на обеспечении высшего руководства информацией, необходимой для принятия решений, самоочевидна и происходит едва ли не автоматически, но это только на первый взгляд», – пишет А. А. Кокошин.

Далее автор отмечает, что «в годы “холодной войны” все больше усилий у разведслужб обеих сверхдержав уходило на противоборство друг с другом, на получение максимально возможной информации о деятельности разведки (и контрразведки) другой стороны. Результаты в этой сфере деятельности ценились особенно высоко “по обе стороны баррикад”, что вполне понятно хотя бы в силу повышенной рискованности и сложности проведения соответствующих операций».

В то же время А. А. Кокошин правомерно утверждает: «При всей важности нацеленности разведки на такую деятельность, на такую информацию она далеко не всегда является наиболее важной с точки зрения интересов стратегического управления». Существенно, впрочем, замечание автора о том, что «исключение составляет, разумеется, информация о деятельности разведслужбы другой стороны, направленной на изменение политической или политико-военной ситуации в той или иной стране мира, представляющей для данного государства жизненно важный интерес».

Вопросы обеспечения стратегической стабильности обоснованно рассматриваются автором как в ее ядерном, так и в неядерном измерении. А. А. Кокошин исследует эти вопросы в определенном историческом контексте, начиная, по крайней мере, с 1960-х годов. Автор известен тем, что ряд своих принципиально важных работ по проблемам стратегической стабильности он «произвел» на свет (с различными уровнями открытости и секретности) еще в 1980-е годы. Эти работы сохраняют свою актуальность и по сей день. В предлагаемой вниманию читателя книге А. А. Кокошин представляет свое современное видение данной проблемы, ее различных политико-военных, оперативно-стратегических и научно-технических аспектов. Он справедливо пишет о том, что «главным аспектом стабильности является наличие некоего потенциального барьера, преодоление которого в результате внешних возмущений означало бы переход военно-стратегической «суперсистемы» в новое качественное состояние – от взаимодействий, характерных для мирного времени, к взаимодействию, определяемому принципиально отличной военной логикой, логикой, ведущей к ядерной, стратегической войне».

Автор отмечает, что «понятия равновесие и стабильность, прежде отражавшие по сути одно и то же состояние стратегического соотношения сил сторон …стали все заметнее расходиться в своем значении». По его словам, «термин равновесие скорее отражает количественные параметры существующей ядерной «суперсистемы», тогда как понятие стабильность характеризует ее качественное содержание. Ведь равновесие может быть устойчивым, а может быть и неустойчивым».

Во многих своих работах по политико-военной и военно-стратегической проблематике А. А. Кокошин не раз обращался к теме асимметричности как важному способу оптимизации усилий по обеспечению обороноспособности нашей страны в условиях ограниченности имеющихся ресурсов. В данном труде он пишет: «Задача поддержания военно-стратегического равновесия с учетом существующего потенциала ракетно-ядерных вооружений не предполагает обязательного поддержания точного симметричного равенства сил сторон по числу носителей боевых блоков и бомб (их совокупному “мегатоннажу”), по забрасываемому (выводимому) весу». Автор обоснованно констатирует: «Огромная разрушительная сила ядерного оружия до определенных пределов нивелирует различия в размерах арсеналов сторон, в технических характеристиках отдельных компонентов их стратегических сил».

Полной поддержки заслуживает позиция А. А. Кокошина о том, что нам ни в коем случае нельзя отказываться от нестратегического ядерного оружия.

Для надежного обеспечения стратегической стабильности автор предлагает осуществить комплекс мер неядерного (предъядерного) сдерживания с использованием высокоточного дальнобойного оружия с обычными боезарядами либо с использованием средств на новых физических принципах. Конкретно обращается внимание на использование крылатых ракет воздушного и морского базирования. Убедительна логика комментируемого труда относительно того, что неядерное сдерживание – это очень важное средство предотвращения эскалационного доминирования «оппонента» в условиях острой кризисной ситуации.

На сегодняшний день А. А. Кокошин является едва ли не единственным в нашей стране ученым, государственным и военным деятелем, который разрабатывает тему эскалационного доминирования. Думается, что ей надо уделять больше внимания в военно-политических разработках и разработках сугубо военного плана. Проблема предотвращения эскалационного доминирования – это тема для военно-доктринальных установок, для стратегии национальной безопасности России, для конкретных планов применения Вооруженных сил РФ.

Весьма логичным представляется включение в книгу глав, посвященных исключительно важным моментам в отечественной и мировой политико-военной и военной истории.

Острейший в послевоенной мировой истории Карибский кризис 1962 г. рассматривается А. А. Кокошиным в контексте проблемы стратегической стабильности в прошлом и настоящем. Раскрытие сути Карибского кризиса именно в таком контексте дополнительно подчеркивает, что эта тема не только представляет большой исторический интерес, но и весьма актуальна в наше время, когда появляются новые вызовы и угрозы стратегической стабильности.

А. А. Кокошин в числе немногих авторов обращает внимание на то, что Карибский кризис высветил, в частности, проблему несанкционированного применения ядерного оружия. Вооруженные силы обеих сторон были приведены к высоким степеням боеготовности. Но такие шаги, оправданные с сугубо военной точки зрения и служащие средством оказания политического воздействия на оппонента, неизбежно вели и к повышению вероятности случайного и несанкционированного использования оружия, в том числе ядерного. В то же время меры, обеспечивающие предотвращение такого развития событий, как отмечает автор, «надежнее, как правило, работают в условиях невысокого уровня политико-военной напряженности».

Академик А. А. Кокошин вполне оправданно уделяет большое внимание формулированию уроков Карибского кризиса в плане обеспечения эффективного управления в кризисных ситуациях. Заметим, эти уроки поучительны для нынешнего поколения государственных и военных руководителей.

Автор последовательно проводит мысль о неразрывной взаимосвязи военных и политических аспектов решений по международным вопросам. Он справедливо подчеркивает, что чисто военные меры должны дополняться продуманными шагами во внешнеполитической, дипломатической сфере.

Размышления А. А. Кокошина о некоторых уроках июня 1941 г. поучительны для решения современных проблем строительства Вооруженных сил России.

В этом смысле, безусловно, необходимо обратить внимание на проблемы обеспечения средствами связи, ее организации и в целом роли связи в боевом управлении: на протяжении десятилетий после Второй мировой войны в наших войсках не раз возникали проблемы обеспечения средствами связи.

Выступая 27 февраля 2013 г. на Расширенной коллегии Министерства обороны Российской Федерации, Президент России – Верховный главнокомандующий Вооруженными силами Российской Федерации В. В. Путин отметил, что в ходе предстоящих крупных учений ВС РФ необходимо в том числе «проверить работу систем управления войсками и координацию действий частей и соединений, что особенно важно, имея в виду наши проблемы, касающиеся связи»¹. Далее В. В. Путин добавил: «На это прошу обратить особое внимание»².

Разумеется, в современных условиях проблемы связи, управления в целом следует в значительной мере рассматривать в контексте борьбы в киберпространстве, ведения «кибер-войн», как в военное, так и в мирное время.

Итак, предлагаемый вниманию читателей труд представляет большой научный и практический интерес. Тем более что автор его известен и как один из крупнейших отечественных ученых, и как государственный и военный деятель России, внесший очень весомый вклад в укрепление обороноспособности нашей страны, ее национальной безопасности.

Ю. Н. Балуевский,

генерал армии в отставке, бывший начальник Генерального штаба Вооруженных сил РФ – первый заместитель министра обороны РФ, бывший заместитель секретаря Совета Безопасности РФ

В. П. Володин,

генерал-лейтенант в отставке, к.в.н., бывший председатель Военно-научного комитета Генерального штаба Вооруженных сил РФ

В. Я. Потапов

генерал-полковник в отставке, бывший заместитель секретаря Совета Безопасности РФ

Глава 1. Политика и военная стратегия: взаимодействие и взаимовлияние³

Вопросы взаимовлияния и взаимодействия политики и военной стратегии продолжают оставаться чрезвычайно актуальными как с научной, так и с практической точки зрения. Они имеют, в частности, прямое отношение к стратегическому управлению (руководству) в сфере национальной обороны. Это относится и к внешней политике, которая в значительной мере должна опираться на военную мощь государства, в том числе на возможности ее использования в той или иной конфликтной или кризисной ситуации.

Очевидно, что данные вопросы не могут рассматриваться исключительно в рамках военной теории или истории военного искусства. Это, безусловно, комплексная тема, требующая работы на стыке социологии, политологии, различных исторических дисциплин и, наконец, собственно военного дела.

* * *

Наиболее известная формула Клаузевица о соотношении политики и войны гласит: «Война есть не что иное, как продолжение государственной политики иными средствами». Это едва ли не центральная часть учения Клаузевица о войне, на которой прежде всего сосредоточено внимание политиков, ученых, военных⁴.

С тех пор как был опубликован ставший каноническим труд Клаузевица «О войне», содержавший приведенную формулу, прошло уже более 160 лет, но несмотря на это практически никто не смог опровергнуть его общие положения⁵.

В то же время попытки различной интерпретации и детализации формулы Клаузевица предпринимались постоянно, предпринимаются и поныне. Ее осмысление, как правило, имеет значение, выходящее далеко за рамки интеллектуальных упражнений узкой группы посвященных. Те или иные нюансы, явно или неявно отраженные в этой формуле, играют огромную роль в стратегическом управлении (руководстве), в судьбе любой военной кампании или войны. А если речь идет о войне с крупномасштабными политическими целями (и соответствующим размахом боевых действий), – то и в судьбе страны. Строго выверенные теоретические положения помогают достичь оптимального характера взаимоотношений между политическим руководством стран и военным командованием в высшем стратегическом звене управления; они позволяют установить подобные отношения и во всех последующих звеньях. Именно формула Клаузевица дает возможность очертить сферу ответственности гражданских политических руководителей, а также военных профессионалов, призванных реализовывать политические установки в планах стратегических действий, в планах подготовки и проведения операций и даже в тактике, определить военные способы достижения конкретных политических целей.

На основе формулы Клаузевица видным советским военачальником и государственным деятелем М. В. Фрунзе было разработано отечественное учение о военной доктрине, которую Фрунзе подразделял на две основные части – политическую и «техническую». Под «технической» он подразумевал характер боевой подготовки войск, методы решения боевых задач на уровне стратегии, оперативного искусства, тактики, организационные основы строительства Красной Армии. В политической же части военной доктрины, считал Фрунзе, должен определяться «характер военных задач», «момент зависимости и связи технического строительства вооруженных сил с общим строем государственной жизни»⁶.

Формулой Клаузевица и определяется наиболее ярко и многозначно характер взаимоотношений между политической и военной стратегией.

До Клаузевица в теоретических и прикладных трудах европейских авторов по вопросам войн и военного искусства господствовали совершенно иные взгляды на войну. При этом даже у таких канонических авторов, как Т. Гоббс и Ш. Монтескье, которых сегодня назвали бы «политологами», размышления о войне («о войне и мире»), лежат совсем в другой плоскости, нежели у Клаузевица.

Примером такого рода размышлений может служить и определение войны, которое дал в своих «Записках» Р. Монтекукколи. Этот весьма авторитетный в XVII в. военный теоретик, чьи труды почитались и в XVIII в., полководец, одержавший немало побед над шведскими и турецкими войсками, писал, что «война есть действо между собой различными способами воюющих армий; а обоих намерение к получению победы клонится»⁷.

Видный российский военный теоретик и историк, профессор Николаевской академии Генерального штаба Г. А. Леер, творивший на несколько десятилетий позднее Клаузевица, в своем главном труде приводит формулу, подобную той, что дал прусский военный писатель, но с весьма существенной оговоркой, что война есть крайнее средство политики: «Война является в виде одного из средств и притом крайнего средства в руках политики для достижения государственных целей». Тут же Леер добавляет, что война «есть спор о праве между государствами, рассматриваемыми как политические силы»⁸.

Леер, в отличие от Клаузевица, не углублялся далее в соотношения между политикой и войной, но пытался доказать, что в современных для него условиях «война есть явление весьма естественное в жизни народов»; она, хотя и имеет свою «широкую злую сторону», но «в конце концов, при благоразумном орудовании этим средством является одним из самых быстрых и могущественных цивилизаторов человечества»⁹.

Такого рода взгляды на войну были весьма распространенными в Европе вплоть до Первой мировой войны, которая масштабами насилия и разрушений превзошла все предположения подавляющего большинства политиков и профессиональных военных и заставила международное сообщество поновому взглянуть на роль войны в развитии мировой цивилизации (что, увы, не предотвратило Вторую мировую войну, еще более разрушительную и жестокую).

Многие видные мыслители, политические и военные деятели рассматривали книгу «О войне» не просто как специальный трактат на военную тему, а как цельный философский труд. Таким его, в частности, видели Ф. Энгельс и В. И. Ленин¹⁰. Последний самым тщательным образом в ходе Первой мировой войны проштудировал этот труд Клаузевица, оставив множество выписок из него и пометок¹¹.

Заслуживают внимания и оценки Клаузевица И. В. Сталиным, сделанные после победы Советского Союза в Великой Отечественной войне. Эти оценки значительно менее известны, нежели то, что писали о Клаузевице Энгельс и Ленин. Клаузевицу посвятил Сталин свой ответ известному советскому военному историку полковнику Разину (от 23 февраля 1946 г.; он был опубликован в № 3 журнала «Большевик» за 1947 г.).

Разин в письме Сталину спрашивал, не устарели ли положения Ленина в оценке Клаузевица. Он пишет, что вопрос поставлен неверно. Сталин отмечает, что «в отличие от Энгельса, Ленин не считал себя знатоком военного дела», причем «вплоть до окончания гражданской войны», что он заявлял своим более молодым товарищам по руководству большевистской партии и советского государства, что «ему уже поздно изучать военное дело». Этим Сталин объясняет своей аудитории, что «Ленин подходил к трудам Клаузевица не как военный, а как политик»¹².

Не опровергая высокую оценку, которую давал Ленин канонической формуле Клаузевица о примате политики над войной, Сталин пишет о том, что надо критиковать «военную доктрину Клаузевица», что «мы обязаны с точки зрения интересов нашего дела и военной науки нашего времени раскритиковать не только Клаузевица, но и Мольтке, Шлиффена, Людендорфа, Кейтеля и других носителей военной идеологии Германии»¹³. При этом Сталин призывает к тому, чтобы покончить с «незаслуженным уважением» к «военным авторитетам Германии», для чего «нужна критика, особенно с нашей стороны, со стороны победителей Германии»¹⁴.

Как вспоминали многие ветераны – представители отечественной военной науки, это высказывание Сталина практически поставило крест на сколько-нибудь серьезном изучении сильных сторон военного искусства нацистской Германии, в том числе оперативного искусства вермахта в целом и его отдельных видов, в частности ВВС – люфтваффе. А здесь германской стороной не раз демонстрировались крупные, даже экстраординарные результаты, которые вели к тяжелым поражениям Красной Армии, к крупным потерям.

Клаузевиц, воспитанный на идеях и логике Макиавелли, Канта, Монтескье, как отмечают ряд отечественных авторов, вместе с тем непосредственно опирался на диалектику Гегеля, применяя ее в качестве базовой методологии¹⁵.

Одна из важнейших конкретно-исторических работ Клаузевица, предшествовавших труду «О войне», – книга «1812 год». (В нашей стране она впервые увидела свет в 1937 г., прежде всего усилиями А. А. Свечина, и была переиздана только в 2003 г.) Основные теоретические выводы Клаузевица опираются в первую очередь на его собственный опыт участия в войне 1812 г.¹⁶, в которой Россия нанесла тяжелейшее поражение наполеоновской Франции. Между работами «1812 год» и «О войне» прослеживается определенная связь, прежде всего в вопросах об установлении соотношения политики и военной стратегии, наступления и обороны, о форме и сущности оперативного маневрирования, о сущности стратегического истощения и др. В труде «О войне» можно найти 37 ссылок на опыт войны 1812 г.¹⁷

Еще в молодости Клаузевиц изучил историю походов шведского короля Густава II Адольфа в Тридцатилетней войне 1618–1648 гг.; позднее он дал стратегическое освещение походам французского военачальника XVII в. Тюренна, французского маршала XVII в. герцога Люксембурга, польского полководца и короля Яна Собеского, российского генерал-фельдмаршала (с 1732 г.) Б. Миниха, Фридриха Великого, Фердинанда Брауншвейгского и подошел к изучению войн эпохи Наполеона, на которых он остановился значительно подробнее. Кампания Наполеона 1796 г. в Италии, походы Суворова 1799 г. в Италии и Швейцарии, кампания 1806 г. в Пруссии, поход Наполеона в Россию в 1812 г., война за освобождение Германии 1813–1815 гг. – вот темы, которые детально исследовал этот выдающийся ученый.

Деятельность Клаузевица, проанализировавшего более чем 200-летний военный опыт, – едва ли не самый поучительный пример того, какую роль играет изучение военной истории для выработки военной теории, глубоких оценок современности и предвидений, для разработки проблем военной науки.

М. В. Фрунзе подчеркивал, что «простое историческое описание военных событий – это, по существу, лишь сырой материал». Он справедливо указывал, что, «только изучая детально всю обстановку борьбы, выясняя условия, в которых зарождалась, развивалась и проходила каждая операция, выявляя влияние самых разнообразных, иногда совершенно скрытых факторов, мы сможем верно судить о событиях, делать оценки и выводы…»¹⁸.

Профессор Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил РФ генерал-майор И. С. Даниленко пишет о военной науке следующее: «Военная наука начала формироваться и получила “права гражданства”, то есть признание общества и государства в конце XVIII века. С этого времени почти во всех странах активно идет процесс “обнаучивания” своей и чужой военной практики, анализируется и оценивается военно-политическая ситуация, делаются обобщающие выводы и прогнозы, которые предлагаются государству и обществу для выработки своей позиции, принятия оптимальных решений и действий в меняющихся исторических условиях». Даниленко приводит весьма примечательные оценки военной науки в нашей стране: «Слабостью военной науки оказался преимущественно ведомственный метод ее развития, малая доступность для общественности, сфокусированность ее содержания на проблемах только технологии подготовки и ведения войны и слабая связь с вопросами раскрытия ее природы, социального смысла и целей. Обычно война провозглашалась извечной исторической данностью со времен Адама и Евы, и предполагалось, что конец ее наступит с концом истории. Задачей науки ставился поиск путей победного воевания»¹⁹.

Далее данный автор пишет: «Причиной обособленного, можно даже сказать, некоего сектантского положения военной науки явилась сложившаяся система мирно-военного разделения труда, то есть выделение профессиональной группы людей, которые постоянно занимаются вопросами подготовки и ведения войны, и малое непосредственное участие в решении военных дел остального общества. Такое же разделение труда пришло и в науку, в ней военная наука выделилась в особую область. Но разделение общественного труда порождает непростую проблему его интеграции, от решения которой в большой мере зависит эффективность существующей системы разделения труда, в интересах повышения которой она и осуществляется. Применительно к мирно-военному ходу исторического процесса проблемы разделения и интеграции труда оказались чрезвычайно сложными и ответственными, в том числе и в научном плане. Была и другая причина замкнутости военной науки: нежелание просвещать вероятного противника, стремление преподнести ему в войне шокирующие сюрпризы»²⁰.

К сожалению, барьеры между военной наукой и остальными областями знания, без которых давно уже невозможно изучать проблемы даже собственно военной стратегии, весьма высоки, несмотря на неоднократно предпринимавшиеся попытки их преодолеть, которые в ряде случаев давали весьма плодотворные результаты²¹.

Роль военно-исторических знаний в научном осмыслении политико-военных и военно-стратегических проблем остается базовой и в современных условиях, когда стремительно изменяется характер войн и вооруженных конфликтов. Как пишет отечественный военный историк С. Н. Михалев в своем капитальном труде по военной стратегии, «уже в прошлом веке значение опыта прошедших хотя бы и недавно войн стремительно устаревает. Не только достижения Наполеона и Мольтке, но и опыт обеих мировых войн стал достоянием истории. Никому в голову не придет ныне извлекать практические советы из сочинений Клаузевица и Жомини, класть в основу замыслов операций схемы Бюлова и эрцгерцога Карла Австрийского». Тем не менее опыт этих войн, труды классиков военного дела, как справедливо заключает Михалев, необходимо изучать «с целью обретения базы для развития военного мышления»²².

Весьма значительная часть этой базы на многие десятилетия в силу идеологических и политических причин была забыта. Только в последние несколько лет она начинает восстанавливаться – прежде всего за счет возвращения в научный оборот тех трудов, которые издавались в СССР в 1920–1930-е годы.

Возвращаясь к Клаузевицу, следует отметить, что в своих конкретно-исторических трудах он тщательно рассматривал многие детали, в частности анализировал, как принимались решения, какую роль и в каких союзах играли при этом конкретные люди.

Обстоятельные и весьма рельефные характеристики основных действующих лиц в системе стратегического управления – это практически непременный атрибут работ Клаузевица. Так, в исследовании, посвященном поражению Пруссии в войне с Францией в 1806 г., он дает подробный анализ личных качеств 16 лиц, имевших отношение к руководству войной в Пруссии в этот трагический для нее год. Среди них – не только такие известные деятели, как герцог Карл Брауншвейгский, фельдмаршал Моллиндорф, генерал Рюхль, князь Гогенлоэ, полковник Шарнгорст, но и менее заметные фигуры – граф Гаугвиц, кабинетный советник Ломбард, тайный кабинетный советник Бейме и др.²³

Позднее в теоретическом труде «О войне» Клаузевиц напишет, что «искры личных отношений», которые пролетают «через любые материальные перегородки», имеют «исключительное значение на войне, где личность деятелей – в кабинете и в поле – играет такую крупную роль»²⁴.

Для любого исследователя это чрезвычайно важный ориентир, который не должен упускаться из виду ни в теоретических, ни в прикладных разработках.

Чтобы несколько углубиться в рассмотрение связей между политикой и войной, следует вспомнить практически незамеченные определения собственно войны, данные Клаузевицем. Война «представляет собой своеобразную троицу», составленную из следующих элементов: «из насилия как первоначального своего элемента, ненависти и вражды, которые следует рассматривать как слепой природный инстинкт»; «из игры вероятностей и случайностей, что делает ее свободной душевной деятельностью»; «из подчиненности ее в качестве орудия политике, благодаря чему она становится достоянием непосредственно рассудка»²⁵.

Далее Клаузевиц пишет, что первая из этих трех сторон «обращена больше к народу, вторая – к полководцу и его войску, а третья – к правительству»²⁶.

Понятно, почему в нашей стране в советское время это «триадное» определение войны Клаузевица практически не использовалось в научном обиходе: слишком много в нем того, что в то время называлось идеализмом («слепой природный инстинкт», «свободная душевная деятельность»). Война в упрощенно материалистической трактовке рассматривалась почти исключительно как рациональный процесс, как противоборство двух разумов, двух логично действующих организаций, военных машин. Такого рода инерция мысли сохраняется во многом и по сей день.

Между тем история войн учит, что «слепой природный инстинкт» действительно играет огромную роль в ходе реальных военных действий. Нередко они выходят из-под контроля не только высшего государственного руководства, «политики», но и военного командования всех уровней. Это характерно и для внешних, и для «внутренних» войн.

* * *

И Клаузевиц, и наиболее вдумчивые его последователи много внимания уделили вопросу об обратной связи военной стратегии, военных средств реализации политики с самой политикой, на что, к сожалению, в отечественной литературе до сих пор обращалось явно недостаточное внимание.

Военная стратегия имеет право «выставлять свои требования к политике»; это относится прежде всего к вопросу о максимально четком формулировании политических целей применения военной силы. Проистекающие из формулы Клаузевица взаимоотношения между государственным политическим руководством и военным командованием и вооруженными силами в целом – это не просто «отношения между всадником и лошадью»; это набор взаимных встречных обязательств, взаимная ответственность друг перед другом при главенствующей роли политики. Со своей стороны, высшее военное командование обязано полностью информировать руководство о том, соответствуют ли наличные военные средства поставленным политическим целям. Одним из сложнейших вопросов, как показывает опыт многих войн в мировой истории, является постановка задач для военной стратегии на основе сформулированных государственным руководством политических целей.

1.Расширенная коллегия Министерства обороны Российской Федерации. 27.02.2013. См.: Официальный сайт Президента РФ. URL: http://президент.рф/новости/17588

2.Там же.

3.Данная глава является развитием разработок автора, представленных прежде всего в таких книгах, как «Армия и политика. Эволюция советской военно-политической и военно-стратегической мысли, 1918–1991 годы», «Стратегическое управление: теория, исторический опыт, сравнительный анализ, задачи для России», «Политология и социология военной стратегии».

4.Важное замечание на этот счет сделал в начале 1920-х годов председатель Реввоенсовета РСФСР, наркомвоенмор Л. Д. Троцкий: «Война есть продолжение политики: кто хочет понять “продолжение”, тот должен уяснить себе, что ему предшествует. Но продолжение “другими средствами” значит: недостаточно быть ориентированным в политике, чтобы тем самым уже правильно оценивать “другие средства войны”» (цит. по: Киршин Ю. Я. Лев Троцкий – военный теоретик. Клинцы: Изд-во Клинцовской городской типографии, 2003. С. 29).

5.Между тем ряд авторов справедливо обращают внимание на изменившийся со времен Клаузевица характер самой политики. Генерал армии В. Н. Лобов, например, пишет: «В наши дни политика стала одной из самых ярких форм общественного сознания. В условиях широкого развития новейших форм и средств коммуникаций и средств связи политика осознается как приоритетная социальная ценность» (Лобов В. Н. Очерки истории отечественных военных реформ. М.: Абизо, 1995. С. 141).

6.Единая военная доктрина и Красная Армия // Фрунзе М. В. Избранные произведения. М.: Воениздат, 1957. Т. 2. С. 7–8. О военной доктрине М. В. Фрунзе см.: Гареев М. А. Фрунзе – военный теоретик. М.: Воениздат, 1985. С. 105–133; Кокошин А. А. О предмете военной доктрины: дебаты 1920-х гг. «О единой военной доктрине» и их некоторые уроки // Воин содружества. 1998. № 6. С. 28–29; Он же. Армия и политика: Советская военно-политическая и военно-стратегическая мысль. 1918–1991 годы. М.: ИМО, 1995. С. 34–36.

7.Записки Раймунда графа Монтекукколи Генералиссима Цесарскихъ Войскъ, генерала-фельдцейгмейстера и ковалера Златаго Руна, или Главныя правила военной науки, вообще. Печатано при Императорском Московском университете. 1760 года / пер. с фр. Я. С. Семченкова. Т/О «НЕФОРМАТ»; Accent Graphics Communications, 2012. С. 2–3.

8.Леер Г. Опыт критико-исторического исследования законов искусства ведения войны (Положительная стратегия). СПб., 1869. С. 1.

9.Там же. С. 3.

10.В 1933 г. вышло специальное издание, содержащее размышления В. И. Ленина о труде Клаузевица. См.: Ленин В. И. Замечания на книгу Клаузевица «О войне и ведении войн». М.: Партиздат, 1933.

11.«Война есть продолжение политики иными (именно: насильственными) средствами». «Это знаменитое изречение принадлежит одному из самых глубоких писателей по военным вопросам Клаузевицу», – писал В. И. Ленин в своем труде «Социализм и война» в 1915 г. (Ленин В. И. Полное собрание сочинений. М.: Политиздат, 1961. Т. 26. С. 316). В другой, несколько более ранней работе «Крах II Интернационала» Ленин оценил Клаузевица практически идентично: «В применении к войнам основное положение диалектики… состоит в том, что “война есть просто продолжение политики другими (именно насильственными) средствами”. Такова формулировка Клаузевица, одного из великих писателей по вопросам военной истории, идеи которого были оплодотворены Гегелем. И именно такова была всегда точка зрения Маркса и Энгельса, каждую войну рассматривавших как продолжение политики данных заинтересованных держав – и разных классов внутри них – в данное время» (Там же. С. 224).

12.Сталин И. В. Ответ товарищу Разину. URL: www.politology.vuzlib.prg (дата обращения: 18.12.2012).

13.Там же.

14.Там же.

15.См.: От редакции // Клаузевиц. О войне. 4-е изд. М.: Госвоениздат, 1937. Т. I. С. 8. Автором этого предисловия авторитетные отечественные ученые называют А. А. Свечина.

16.В войне 1812 г. К. Клаузевиц принадлежал к той небольшой, но очень активной группе патриотически настроенных прусских офицеров генерального штаба, которые эмигрировали в Россию для того, чтобы под русскими знаменами продолжать борьбу с Наполеоном, в 1806 г. разгромившим Пруссию.

17.См.: Клаузевиц К. 1812 год / пер. с нем. М.: Госвоениздат, 1937.

18.Фрунзе М. В. Неизвестное и забытое. М.: Наука, 1991. С. 199.

19.Даниленко И. С. Классика всегда актуальна // Стратегия в трудах военных классиков. М.: Изд. дом «Финансовый контроль», 2003. С. 8.

20.Там же.

21.Многие идеи, касавшиеся проблем, которые лежат на стыке политики и военной стратегии, удалось обсудить, «испытать на прочность» в рамках совместных семинаров группы ученых Академии наук СССР и Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил СССР «Политика и военная стратегия», одним из сопредседателей которых был генерал-майор И. С. Даниленко, а другим – автор данной работы.

22.Михалев С. Н. Военная стратегия: подготовка и ведение войн нового и новейшего времени / под ред. В. А. Золотарева. М.; Жуковский: Кучково поле, 2003. С. 27.

23.См.: Клаузевиц К. 1806 год / пер. с нем. М.: Госвоениздат, 1936. С. 23–48.

24.Клаузевиц К. О войне. Т. 1. С. 66.

25.Там же. С. 57.

26.Там же.

Bepul matn qismi tugad.