Виктория Степанова

Но безусловное воспитание настаивает: семья должна оставаться убежищем, тем уголком, где нет места подобным операциям. В частности, любовь родителей не должна быть оплачена ни в каком смысле. Это подарок. На это все дети имеют неотъемлемое право.

Малыши могут испытывать неловкость и  стыд, как и все мы. Когда мы резким тоном делаем замечание не контролирующему себя малышу, мы непродуктивно используем стыд, подразумевая, что потеря контроля – это сознательный выбор  ребенка, хотя на самом деле это не так. Это влияет на самооценку ребенка

несешь ответственность за собственное счастье . Другие люди могут позаботиться о том, чтобы тебе было хорошо, но никто не может сделать тебя счастливым. Только ты выбираешь, как относиться к жизни и как относиться к себе. И даже ты не можешь заставить себя постоянно быть счастливым.

Однажды, сказал он, в студию Ghibli  пришел пятилетний ребенок. После того как ребенок некоторое время поиграл в студии, Миядзаки отвез его вместе с родителями на ближайшую станцию. В то время у Миядзаки был автомобиль с откидной крышей. «Пожалуй, ребенку было бы интересно прокатиться с откинутой крышей»,  – подумал Миядзаки. И он решил убрать крышу, но в это время пошел легкий дождь. «Может быть, в следующий раз», – решил Миядзаки и поехал на станцию с поднятым верхом. Через некоторое время, по словам Миядзаки, у него возникло чувство раскаяния. Он понял, что для ребенка один день – это один день и он никогда не вернется. Ребенок очень быстро растет. Даже если он снова придет в студию через год и сможет прокатиться в автомобиле с откинутым верхом, это будет не одно и то же. Другими словами, драгоценный момент был навсегда потерян по ошибке Миядзаки.

мы тратим деньги, которых у нас нет, на покупку вещей, которые нам не нужны, чтобы произвести впечатление на людей, которые нам не нравятся.

Счастье нельзя купить, но можно купить пирожное, а это почти то же самое.

"Английская кухня за десятилетия своего существования заработала не лучшую репутацию, но ее абсолютное дно – за исключением разве что похлебки, которой кормили Оливера Твиста, – это школьный обед. В нем капуста или морковь обыкновенно разварены до полной неузнаваемости, а овощи, попав в руки к школьным поварихам, хирургическим путем освобождаются от любых намеков на вкус и цвет.

Известны случаи, когда взрослые мужчины начинали плакать, вспомнив неотвратимо надвигающийся пудинг из тапиоки и как они сидели перед тарелкой с остывающим пудингом в безнадежном ожидании чуда, которое могло бы сделать его хоть сколько-нибудь съедобным. Тем временем школьный день шел своим чередом, и следы растоптанного множеством ног горошка и картофельного пюре засыхали на школьном полу.

«Будешь сидеть здесь, пока все не съешь» – в этой фразе заключено наиболее отвратительное проявление толерантности к нечестивым порождениям кулинарных опытов. Конечно, вы не должны были это есть.

О, эти тоненькие, худосочные кусочки мяса, тошнотворный соус, разваренный насмерть картофель. Одна только мысль об этом может вернуть вас в прошлое: вы снова в начальной школе, на календаре – четверг, на часах – час дня. Воспоминания уносят поколения англичан на десятилетия назад, и мы словно наяву чувствуем запах погибающей в муках капусты.

Но не будем забывать и о другом элементе школьного обеда, существовавшем до того, как правительство в своей бесконечной мудрости решило закрыть школьные кухни и заменить обеды готовыми твизлерами из индейки, доставленными на грузовике за 200 миль от крупного поставщика, который при ближайшем рассмотрении оказывался благотворительной организацией, снабжающей пищей бездомных. По крайней мере, раньше мы получали плотный обед."