Валерий Поволяев

стало кормиться все труднее – до весны не хватало ни хлеба, ни картошки, и  взаймы взять что-либо было не у кого – ни денег в Назарьевском, ни еды. Дети, которые справно, один за другим, появлялись у Солоши, не выдерживали деревенских условий – умирали от истощения, а то и просто от голода, у Солоши пропадало молоко, в хате было холодно, поскольку дров было взять негде, любая порубка считалась незаконной и за нее сажали в  тюрьму.

Точно породу можно определить только по длинному остевому волосу, растущему на холке. Надо выдрать несколько волосков и тщательно рассмотрет…

– А кто нас услышит? Особый отдел? Так его тут нету. – У особого отдела, Ваня, и уши большие – побольше репродукторов будут, и руки длинные. К ним приблизился Ерёменко, деликатно похмыкал в кулак. – Ну, чего у тебя, докладывай. – Да вот, странная штука… В ранце у убитого фрица старую русскую книжку нашёл. Ещё дореволюционную, с ятями.