Татьяна Шушлебина

воря, теперь я даже не уверен, что напишу его. В этой истории поставлена точка. Я пришел просить прощения за те чудовищные вещи, которые ты от меня услышала, и сообщить, что через день или два принимаюсь за работу.

Столько времени минуло с тех пор, однако лицо Мария все еще несло следы коварного удара, который хватил его так некстати. Кое в чем она, как преданная и любящая жена, не могла признаться даже самой себе: после удара разум Гая Мария уже не был таким кристально-ясным, как прежде. Теперь он легко выходил из себя, придавал преувеличенное значение малейшим признакам неуважения (хотя зачастую они существовали исключительно в его воображении), стал более жесток к недругам.