Сергей Ильин

вплывали в окно. Приглушенный рев Баронсгейт казался далеким, всего лишь фоном, подчеркивавшим царившую здесь тишину. Мистер Уипплстоун положил ручку, позволил моноклю выпасть из глазницы и с удовольствием оглядел комнату. Все чудесным образом встало по местам

A. Мы гораздо многочисленнее их, а потому имеем право на их кисель. Б. Они гораздо многочисленнее нас, а потому норовят бесстыдно украсть наш кисель. B. Мы – могучая раса, а потому обладаем естественным правом поработить их жалкую расу. Г. Они – могучая раса, и вопреки естеству норовят поработить нашу безобидную расу. Д. Мы должны напасть на них ради самообороны. Е. Обороняя себя, они нападают на нас. Ж. Если сегодня мы на них не нападем, они нападут на нас завтра.

пережил беззаконное правление Тридцати, свободно расхаживая по городу и продолжая оставатъся Сократом, хотя один раз его все же вызвали куда следует и предупредили. Тиран Харикл призвал его к Критию, который ни слова не сказал о днях, когда он и Сократ пребывали в более дружеских отношениях, – в ту пору Критий, человек молодой, таскался за Сократом по городу, чтобы научиться у философа тому, чему он сможет научиться. Он научился вести дебаты. Чему он не научился, так это тому, что предметом дебатов являются не сами дебаты. Существует закон, сказал Критий, который

Инну Гайстер, отец которой был выходцем из черты оседлости и видным теоретиком коллективизации, воспитала Наташа Сидорина из деревни Караулово Рязанской области

носки и свитера узорами викторианской Англии, узорами сороковых, шестидесятых, восьмидесятых годов, и сопровождая это занятие аккомпанементом следующих, словно магические заклинания, строгим правилам сплетен; ближе к воде обосновалось под полосатыми зонтами человек десять, а дети их гонялись по отмелям за безбоязненной рыбой или лежали нагишом, поблескивая под солнцем умащенной кокосовым маслом кожей. Когда Розмари вышла на пляж, мимо нее пронесся и с восторженным воплем ворвался в море мальчик лет двенадцати. Чувствуя, как ее кожу покалывает от изучающих взглядов незнакомых людей, она сбросила купальный халат и последовала примеру мальчика. Проплыв лицом вниз несколько ярдов, она оказалась на отмели, и встала, покачиваясь, и побрела вперед, подволакивая стройные ноги, словно отяжелевшие от сопротивления воды. Зайдя в нее почти по грудь, Розмари оглянулась на пляж: лысый, одетый в купальное трико мужчина с моноклем в глазу, пучками длинных волос на груди и нагло лезущим в глаза глубоким пупком не сводил с нее изучающего взгляда. Розмари перехватила его, и мужчина выронил из глазницы мо

Давайте научимся показывать людям нашу дружбу, пока они живы, а не после их смерти

через Ойлгейт. – Мои родители скоро переедут в деревню

Ты не несешь ответственности за то, чего ждут от тебя другие люди. Если от тебя ждут слишком многого, то это их ошибка, а не твоя вина.

Никто из детей будущего поколения никогда не узнает, на что это было похоже. Они этого никогда не поймут. Когда все закончится, мы тихо смешаемся с живыми и ничего им не скажем. Мы будем разговаривать, спать, заниматься повседневными делами – совсем как люди. Мы запрем все, что видели, в безмолвии наших душ, – там, куда не сможет пробиться ни единое слово.