Олег Дивов

Потребуется качественный когнитивный скачок, тотальная переработка системы образования и перекодирование экономики с эксклюзивного культа потребления на другие нарративы.

клиента код «лесной пожар». Название штамма «ковид сто семнадцать». Продолжаем работать. Бунин так и застыл. – Ну, что у нас еще плохого? – спросил командующий заинтересованно. Понятно же: когда идут к старшему, подчиненным оставляют право вызова только для событий с высшим приоритетом. Типа «на нас напали». – Не готов к докладу, товарищ адмирал. Надо уточнить. – Давай-давай. В черновом варианте. Бунин вздохнул. – Американцы считают, это не

выход из безвыходного положения через вход

– Слушай, парень наверняка из контрразведки. У него приказ. Будь снисходителен. – И не подумаю! Их надо учить, пока еще маленькие! Ломакин тоже вздохнул и вышел из джипа. Достал из багажника пилу и закинул на плечо. Автоматчики на КПП заметно опешили. Одетый в пилотский комбинезон без знаков различия, Ломакин с пилой вдруг за долю секунды обрел настолько законченный образ фольклорного русского мужика, что никакого пропуска не надо, ну понятно же – это наши. Попилят и уедут.

ли пацан кому-нибудь расскажет. Он был обобщением. Человеком, олицетворяющим зло, которое «ломало» Валю в детстве, насиловало пацана, вытворяло миллион и миллиард мерзостей на этой земле. – Так что? Булки мять будете или по существу скажете? – спросил полицейский. – Не очень-то я понимаю, о чём с вами договариваться. – Как-то раз мне сказали

Пролог 06 июля, аэродром базового лагеря экспедиции МВО РФ на «Зэ-два» Помню, как сейчас: я стоял на краю летного поля, а экипаж Чернецкого шел к своему конвертоплану, и командир смотрел куда-то вдаль, не замечая никого, зато второй пилот мне подмигнул. В темно-синей форме гражданской авиации они все были очень красивые и деловые, прямо хоть лети с ними вместе спасать мир, но вот нутром понимаешь, что им – можно, а тебе нет. Небо закрыто до особого распоряжения, и если эти бедовые парни решили, вопреки запрету, подняться в воздух по неотложному геройскому делу, ты-то не дергайся. Ты же не герой.

Вот в чём смысл монархии, вот зачем нужны империи – ответственность. Такая ответственность, которую нельзя просто сбросить с плеч, как власть президента, и сказать: ну виноват, не справился… Ты не можешь прийти на время, ты не можешь уйти, ты с этим родился и с этим живёшь. И каждый миг ты должен помнить: все новые обременения, что ты добыл, пока правил, лягут на плечи твоих детей. Каждое достижение несёт в себе обременение. Каждая победа скрывает в себе новую ответственность. Это идея владетельного рода, это смысл империи.

Мамонт от рождения привыкает к мысли, что в связке с человеком совершенно неуязвим и чертовски умен;

– Перечеркнула все надежды в одну секунду. Даже не колеблясь.

– Почему?

– Не знаю. То ли интуитивно почуяла, что ты прав, то ли… То ли мне все равно, для меня ты прав по умолчанию, что бы ни затеял.

Она прилипала и подражала. У нее внутри пусто. Знаешь, есть много людей бездарных или не на своем месте, но это не значит, что они совсем никто. Все равно у них есть характер, какие-то свои мысли, свои мечты и мнение. А у этой — ничего нет. Вообще. Она всегда повторяет чьи-то слова, копирует кого-то, и даже не потому, что человек ей нравится, а потому, что он в моде. Мода сменилась — и она копирует уже кого-то другого. Ей ничего не надо, она плывет по течению. Причем это не актерская пластичность. Актер, извини, создает живого человека из придуманного образа. А эта не создает ничего. Зеркало ходячее. Ты с ней говоришь — а она отвечает тебе твоими же словами. Причем это настолько заметно, что вызывает отвращение. Бывает так, что люди зеркалят тебя, и кажется, будто это от великого понимания, что вы родственные души. А тут видно, что души-то нет.