Нина Милн

Лайм помог ей облокотиться на подушки. – Хотела кое-что тебе сказать, пока… не поздно. – Слушаю. – Прости меня. Когда мы встретились

наряду с горем и гневом Габи также подавила в своей душе врожденную

каком-нибудь мотеле. А еще инстинкт историка подсказывал: тут что-то нечисто. Для чего Габриэлю срочно

аромата цветущих апельсиновых деревьев и легкого привкуса чайных листьев. Утреннее испанское солнце бросало на мостовые пятна света. – Доброе утро.

года. Мамы постоянно не было дома – она много работала, чтобы мы могли сводить концы с концами. И это очень сблизило меня и Таню. Она была… – Он замолчал, чиркнул спичкой