Людмила Штерн

В Оде, посвященной моей маме, Бродский писал о нашем доме: «...там Пасик мой взор волновал». Кто же этот таинственный Пасик и почему он волновал взор поэта?

Мама выиграла двухнедельного котенка в преферанс и объявила конкурс на лучшее имя. Картежное имя «Пасс» было предложено Бродским и единодушно одобрено. Иосиф своего крестника обожал. Кошки вообще были его любимыми животными. Как-то он сказал: «Обрати внимание на их грацию – у кошек нет ни одного некрасивого движения».

Пушистый и пепельный, без единого постороннего пятнышка, Пасик был царственно горделив. Зеленые, круглые как крыжовник глаза смотрели на мир равнодушно и невозмутимо. Он принципиально не отзывался на зов, и даже, когда ему совали под нос кусочек курицы или рыбки, пренебрежительно отворачивался и, казалось, пожимал кошачьими плечами: «И из-за такой ерунды вы осмелились меня беспокоить?» Впрочем, этот же кусочек, «случайно» оставленный на полу, исчезал в мгновение ока. Важно было соблюсти правила игры – не видеть и не слышать.

Как большинство тонко организованных натур, Пасик был соткан из противоречий. Хоть на зов и не реагировал, но и не убегал, а взятый на руки даже посторонним человеком – не сопротивлялся, млел, проявляя полный паралич воли. Ему можно было придать любую форму: перекинуть через плечо, обернуть им шею, как меховым воротником, или, положив на спину, всунуть между лап «Известия» и надеть на нос черные очки. В этой позе он замирал на часы, дни, годы и столетия.

Иосиф говорил, что Пасик действует на него умиротворяюще, и даже предложил переименовать его в «Бром». Но «Бром» звучал, как «Гром», и этот звук противоречил буколической котовой натуре. Новое имя так и не прижилось.

В канун 1963 года я решила издать новогодний журнал, целиком Пасику посвященный.

Отдел поэзии в журнале представлен Бродским, Бобышевым, Рейном, Найманом и моей мамой Надеждой Крамовой. В отделе критики выступила киновед Марина Жежеленко, отдел науки возглавил мой муж Виктор Штерн, я выступила в качестве главного редактора.

К сожалению, во время шмона при отъезде в капиталистический мир таможенники среди тонны писем, бумаг и фотографий нашли, вырвали и конфисковали три страницы Витиного эссе, где шла речь о моделировании кошачьего мозга, а также сорвали с обложки журнала сделанную Иосифом фотографию Пасика. То ли их поразила его красота, то ли они решили, что лик кота на самом деле – замаскированный «советского завода план». Поэтому, уже в Америке я приклеила на обложку фотографию постороннего кота, сделанную с картины Пикассо.