Ганс Христиан Андерсен

Истинная правда – Ужасное происшествие! – сказала курица, проживавшая совсем на другом конце города, а не там, где случилось происшествие. – Ужасное происшествие в курятнике! Я просто не смею теперь ночевать одна! Хорошо, что нас много на нашесте! И она принялась рассказывать, да так, что у всех кур пёрышки повставали дыбом, а у петуха съёжился гребешок. Да, да, истинная правда! Но мы начнём сначала, а началось всё в курятнике на другом конце города. Солнце садилось, и все куры уже были на нашесте. Одна из них, белая коротконожка, курица во всех отношениях добропорядочная и почтенная, исправно несущая положенное число яиц, усевшись поудобнее, стала перед сном чиститься и расправлять клювом пёрышки. И вот одно маленькое пёрышко вылетело и упало на пол. – Ишь, как полетело! – сказала курица. – Ну, ничего, чем больше я чищусь, тем делаюсь красивее! Это было сказано так, в шутку, – курица вообще была весёлого нрава, но это ничуть не мешало ей быть, как уже сказано, весьма и весьма почтенною курицей. С тем она и заснула.

Белоснежке, она спустилась вниз, на кухню, и решила приготовить обед. Она подумала, что обитатели этого домика,

деревом – что может быть лучше этого!» – думалось ёлочке. Каждую осень в лесу появлялись дровосеки и рубили самые большие деревья. Ёлочка каждый раз дрожала от страха

Утром утки вылетели из гнёзд и увидали нового товарища. – Ты кто такой? – спросили они, а утёнок вертелся, раскланиваясь на все стороны, как умел. – Ты пребезобразный! – сказали дикие утки. – Но нам до этого нет дела, только не думай породниться с нами! Бедняжка! Где уж ему было и думать об этом! Лишь бы позволили ему посидеть в камышах да попить болотной водицы. Два дня провёл он в болоте, на третий день явились два диких гусака. Они недавно вылупились из яиц и потому выступали очень гордо.

Ну, начнём! Вот дойдём до конца нашей сказки, тогда будем знать больше, чем теперь. Жил-был тролль, злой-презлой – сущий дьявол! Как-то раз он был в особенно хорошем настроении, потому что смастерил зеркало, отражаясь в котором, всё доброе и прекрасное почти исчезало, а всё плохое и безобразное, напротив, бросалось в глаза и казалось ещё отвратительней. Красивейшие виды, отразившись в нём, казались варёным шпинатом, а лучшие