Григорий Данилевский

Маша внутренно очень согласна была с мнением соседки; и ей также показалось, что лучше быть бедною и жить с любезным незнакомцем, нежели богатой и принадлежать Бог знает кому!

— Мужайтесь, — продолжал он, — тяжела и противна смерть не от пули или ядра, а от скверной, бессильной старости или когда, положим, подцепит гнилая горячка; дома ли, в походном ли госпитале, тут одно только мучение — бессонница, бред и ужас, ужас ожиданий, особенно нашему брату — врачу, все это отлично понимающему как свои пять пальцев… вот что гадко и тяжело…

Перовского, в новеньком стянутом мундире почтительно стоявшего в стороне, и вполголоса заметил: – Напрасно, однако, княгиня, ваша внучка медлит; женишок хоть куда: кончили бы, да тогда ему,

- Ну, страна, отверженная богом, - сказал один из них, - не верилось прежде; Россия - это нечеловеческий холод, бури и всякое горе... Et les malheureux appellent cela une patrie! (И несчастные зовут еще это отечеством! фр.)

- Терпение, терпение! - ответил другой, с итальянским акцентом.