Евгения Горская
1,7Кta obunachi
Они с детства были неразлейвода – три подруги: веселая озорница Кира, капризная красавица Аля и добродушная умница Маша. Старший брат Киры Денис не воспринимал девчонок всерьез и не замечал влюбленной в него Маши, а она не смела обратить на себя его внимание. В отличие от самоуверенной Али… Но жизнь сложилась совсем не так, как они представляли в мечтах, – Денис насмерть сбил человека, и его осудили. Это стало концом дружбы трех девушек: Кира замкнулась в себе и своей беде, Маша полюбила другого, Аля успешно вышла замуж и родила сына. Но едва Денис освободился из заключения, его застрелили! И это преступление вновь свело подруг вместе, ведь убийство Кириного брата навсегда изменило жизнь каждой…
Sitatalar
– Доволен. – Ну и слава богу! О тебе на работе
него еще оставались, ему до смерти захоте
отсутствовал и снова вернулся домой. Либо в кафе с кем-то встретился, либо заходил к кому-то домой. Не
Он давно мечтал вычеркнуть ее и из памяти, и из документов. Вычеркнуть из документов возможности не было, а вычеркнуть из памяти он старался. Иногда это получалось, чаще нет.
За пеленой лжи
вызывала, но ему хотелось тишины. Выключить телевизор он не
любила ходить одна. Позвонили в дверь, пришли вчерашний участковый и полицейский, с которым Павел разговаривал, когда вернулся в Москву. И Павел, и Николай мало чем могли помочь полиции. Они не знали, куда мать выходила утром. Она выходила на пару часов, в подъезде висела камера видеонаблюдения, и полицейские уже успели просмотреть запись. Мать принимала какие-то таблетки. Николай достал их из тумбочки, положил перед полицейскими. Никаких сильнодействующих препаратов среди них не было, все
подругой», как будто Лера была не живым человеком, а вещью. Странно, но Лере это отчего-то понравилось.
Чужих не жалко
Соня. – Нет, – улыбнулся Иван. – Очков не носит. Просто она такая спокойная, строгая. Как учительница. Он мельком видел Станиславу на похоронах Егора, но там она пробыла недолго
подругу Катя. – Нас и звонок из полиции там застал. Они были на даче и понятия не имеют, чем занимался Вадим.
иди, иди! – Он крепко держал ее, локоть не выпускал, а Люсинда делала попытки освободиться, пока еще слабые, не слишком настойчивые, потому что понимала – как только она начнет вырываться всерьез, а он всерьез будет ее не пускать, настанет ей конец. Нужно как-то ловко выкрутиться, выйти из положения, быстро придумать чтонибудь, ну, например, что живот у нее болит или что-то в этом роде, но, как назло, ничего не придумывалось, то ли от страха, то ли потому, что она уже сто раз придумывала! Машина мигнула, щелкнули замки в дверях. Ашот, придерживая Люсинду и косым глазом контролируя каждое движение, подтаскивал ее к двери, а она не шла. – Да ладно, ну чего ты, чего!.. – бормотал он с сильным акцентом. – Девушка ласковая должна быть, а ты не ласковая, я тебе колечко подарю, только вчера купил, с камушком, специально для тебя купил!.. – Да не надо мне ничего, – яростно пробормотала Люсинда и дернула руку. Затрещала ткань. От неожиданности или потому, что она была сильной, он выпустил рукав, и Люсинда отпрыгнула обратно к подъезду. – Вот и езжай себе, – выпалила она скороговоркой, – а я своей дорогой пойду. Понял? Лицо у хозяина жизни потемнело, налилось кирпичным цветом, и в свете фонаря это было страшно. – Ты что? – спросил он и сделал шаг к ней. –