Елизавета Шумская

низким голосом, эдакая женщина с веслом. – у нас заявок в ТэПэ овердофига, пускай выполняет, раз прислали. Засунем его вон

выпрямилась и замерла, пытаясь хоть что-то понять. Будто впервые оглядывала высокие, до самого верха полки, роботов самых разных размеров и

себе ловко соскользнула в это приспособление. Ведьма тут же защелкнула замок и

– Мил?! Ты?! Рехнулся, нищебродище?! На что такая могла позариться

только от сородичей. Это… поражало.

мечтания, вера. Они все вместе создают атмосферу города. И каждый новый человек проникается ею и дополняет своими делами и желаниями. Или меняет ее под себя. Тут уж как выйдет. Этот же город пока… будто заготовка. Но эти улочки молили о живых. Златко казалось, что он буквально слышит их тоску – по деловито снующим прохожим, по прогуливающимся нарядным барышням, по шумным стайкам детей, по колесам карет и телег, по звонкому цокоту копыт летящих всадников

несчастливая судьба, – хозяин вновь заговорил. Тяжело, веско, как и всё, что он делал. – Люди видят ее красоту, но не видят ее саму. Но к красоте быстро привыкаешь, и если не видеть ничего, кроме нее, то в какой-то момент перестаешь замечать и самого человека.