Екатерина Романова

– Это любят мои родители, а я предпочитаю, чтобы дом был из природных материалов и вписывался в окружающий ландшафт. – Полагаю, если бы ты мог, жил бы здесь все время? – Когда меня похитили, больше всего меня пугало одиночество, но в конечном итоге я коечему у него научился. Иногда одиночество – это единственный способ обрести умиротворе

девчонка, которая не способна сама разобраться в студенческих займах, грантах и стипендиях и найти то, что ей нужно.

ней и Пайпер возникло напряжение, когда она отказалась назвать тете имя отца своего ребенка. Харли могла бы сказать ей правду и попросить ее молчать, но она не хотела подвергать риску давнюю дружбу Пайпер и Гранта. – Я ни за что не пропустила бы такое событие, –

медсестрой, она помогала своей матери

рассмеялся и покачал головой. – Почему ты решил, что я думаю об Индии, а не о другой женщине? – Это ясно, как дважды два. С того дня, как ты ее нанял

таким трудом. Он не стал настаивать и просто кивнул. Они договорились, что будут поддерживать отношения. Фэллон не могла дождаться, когда расскажет

распространяться. В Штатах, в отличие от

он поглядел на Бона Брискетта, однако тот

рассказала брату о своей случайной

Когда старость легла на мир и умение удивляться оставило умы людей; когда серые города вознесли к дымным небесам башни мрачные и уродливые, в тени которых никто не посмел бы возмечтать о цветущих весенних лугах; когда ученость сорвала с Земли покров красоты, и поэты забыли о том, как надо воспевать призрачные явления, зримые затуманенными и обращенными внутрь глазами; когда миновало сие и детские надежды исчезли навсегда, нашелся такой человек, который, оставив жизнь, отправился взыскать пространства, в кои бежали мечты мира. Об имени и обители этого человека известно немногое, ибо принадлежали они только к миру проявленному; впрочем, говорят, что славными они не были. Достаточно будет сказать, что обитал он в городе с высокими стенами, в котором правил бесплодный сумрак, что трудился весь день посреди суматошных теней, а вечером возвращался домой в комнату, единственное окно которой открывалось не на просторные поля и рощи, но в темный двор, куда в тупом отчаянии смотрели другие окна. Из этого каземата видны были только стены и окна, и только высунувшись подальше, можно было взглянуть на течение мелких звезд. И потому что одних только стен и окон достаточно для того, чтобы довести до безумия человека, который мечтает и много читает, обитатель той комнаты ночь за ночью высовывался из окна и зрел ввысь, дабы уви