Дмитрий Казаков

Богов» в  вирте со своим трайбом, другое – оказаться в такой вот деревянной трухлявой

Вскоре стало ясно, что это человек и что шагает он навстречу. Ну что  же, так даже лучше… Олег остановился и стал ждать, не пытаясь спрятаться и тем более убежать, – скорее всего это один из тех, с кем сегодня он сам ищет встречи, и суетиться нет смысла… Человек приблизился, обозначилась шляпа с широкими полями, настоящее сомбреро, и под ней узкое лицо, украшенное орлиным носом и пышными усами. – ¿Hola, Manuel! ¿Que pasa? 1  – воскликнул Олег, опуская автомат. – ¿Hola

Когда человек начинает выражаться вот такими короткими фразами, это означает, что в голове у него перемкнуло и ум уверенно направляется в крошечный темный уголок, расположенный за разумом

и отодранные от столешниц доски. Драка разрасталась. Рафинированные

– Память, – проговорил Хорст, – самое жуткое проклятие, от которого не спасет никакая магия.

– Тогда твоя свобода недостижима, – Авти шумно почесался, – человек не может быть живым и ни от кого не зависеть. Даже князья, которые вроде никому не подчиняются, на самом деле зависимы – от редаров, от родни, от народа. Сам верховный служитель Порядка вынужден делать не то, что хочет, а то, что от него ждут.

– А если… – Хорст засопел, спешно подыскивая доводы против. Сдаваться так легко он не собирался, – поселиться в лесу! Добывать все самому, охотой…

– В этом случае, – тон Авти стал преувеличенно нудным, – ты вообще лишишься свободы, ибо только и будешь думать о том, как добыть пропитание и укрыться от непогоды!

– Так что, свободы нет? – Хорст сел, прижался спиной к прохладному камню стены.

– Почему? Она везде, стоит только поискать. В каждом ограничении, если задуматься, заложены бесконечные возможности свободы…

– Это как?

– Сейчас ты свободен в том, лежать тебе или стоять, петь песни или спать, – пояснил шут, – и последний вариант нравится мне больше всего!

– Осознает ли огонь собственное сияние? –