Дарья Гущина

то кричал. Мы дежурили у его постели

ские грозы. Которые вмешиваются в любые заклятья, усиливая их действие. И когда в таком случае воздействие спадёт… неизвестно. Но оно хотя

Сначала человек ходит, падая и держась за стену, потом ускоряет шаг и лишь потом бежит. Сначала вы пишете криво и косо, держась за шаблоны, а потом набираетесь уверенности (ведь получилось, ведь закончил!) и берётесь за задачи посложнее. И лишь после взлетаете к своим мирам и приличному тексту.

не бывает того или не того времени – подходящего или неподходящего. Мы сами его таковым делаем. Подходящим – если усердно работаем. Или неподходящим – если ленимся и поддаёмся слабости. То время создаётся нашими мыслями и поступками. Как и не то.

И Шамир, и Забытые незримы. Знаний о них мало, одни догадки да сказки. И одна общая основа – вера. Неужели Гиблая тропа не научила тебя тому, что всё в этом мире возможно?

– Никогда не надо откладывать на послезавтра то, что можно было сделать вчера, – я махнула рукой Норову, и тот вскочил с травы, засобирался. – Сейчас кажется, что времени навалом, а дел на пару дней, но протянешь – и получишь дел на месяц, а оставшегося времени – пару дней.

А если бы не Айгон? Если бы ты всё же пришел, а меня бы в городе уже не было? Если бы наставник не заметил мой выплеск, не нашел и не отстоял? Что бы ты делал, если бы я не оказалась магом? Его ответ удивил – и быстротой, и смыслом. – Я бы ушел за тобой, – сказал Оссо просто. – Нашел и остался рядом. – Хорошо говорить, когда уже ничего не надо делать, – с горечью кивнула я.

Или ты думаешь, что раз переживающий потерю человек – не ты, ему проще и быстрее перебороть боль? И у всех момент потери проходит сам собой, а ты один – по-настоящему страдаешь и мучаешься, и только потому, что ты – это ты, а другой человек – это не ты?

Так и иди вперед. Интуитивно и у деревьев совета спрашивая, – посоветовал он серьезно. – Лишние знания порой замедляют путь и заставляют метаться,

Человеку нужно быть к чему-то привязанным, желательно маниакально и фанатично – крепко и навсегда. Без этого он болтается, неприкаянный, как навеки проклятый «Летучий голландец», без управления и шансов на спасение, без смысла жизни, без ощущения собственной нужности и цели – бросить якорь в родном краю. Чуть меньше недели назад я была такой же проклятой. А теперь…