Айн Рэнд

Решение мыслить – добровольно. Если индивид склоняется к тому, чтобы не думать, результатом станут задержки в умственном развитии, когнитивное голодание, застойная, истощенная тревогами внутренняя жизнь. Социальное окружение и не заставляет человека думать, и не запрещает ему. Однако оно может как стимулировать, так и чинить препятствия, может облегчить или затруднить применение рациональных способностей, может поощрять думать и наказывать за нежелание, и наоборот. Сегодня наше социальное окружение управляется нежеланием мыслить, укрепившемся и институционализированным, в то время как разум пребывает в изгнании и практически вне закона.

Если кто-то чувствует, что мир слишком сложен, а мировое зло слишком велико, чтобы с ним справиться, напомните этому человеку, что он тоже слишком большой, чтобы утонуть в стакане виски.

О том, какая это странная вещь – утечка души. Ты проживаешь день за днем, а она вытекает из тебя по капле.

Любовь — это реакция на ценности. Мы влюбляемся в ощущение жизни человека, в сумму всего того, что ему дорого, в фундаментальную позицию или взгляд на бытие, составляющий суть его личности. Наша любовь направлена на воплощение ценностей, которые сформировали характер человека и, отражаясь в самых отдалённых его целях и мельчайших жестах, определяет стиль его души — индивидуальный стиль уникального, неповторимого, ничем не заменимого сознания. Выбор делает наше ощущение жизни — так оно реагирует, узнавая собственные главные ценности в личности другого человека. И этот выбор определяется не осознанными убеждениями (хотя они тоже играют роль), а намного более глубокой гармонией на сознательном и на подсознательном уровне.

Каждый должен жить своим умом и для самого себя, не принося себя в жертву другим, и не делая других своими жертвами

Из всех тоталитарных нарушений прав личности при смешанной экономической системе призыв на военную службу, наверное, самое страшное. Это надругательство над правами. Военный призыв отрицает фундаментальное право человека — право на жизнь — и устанавливает основной принцип тоталитаризма, согласно которому жизнь человека принадлежит государству, и государство может потребовать пожертвовать ею в войне. Если принимается этот принцип, все остальное — лишь вопрос времени.

Если государство может заставить человека рисковать жизнью или здоровьем в войне, которую объявило по собственной прихоти, цели которой он не может не то что одобрить, но даже понять, если для того, чтобы послать его на нечеловеческую муку, не требуется его согласия, тогда, в принципе, в этом государстве отрицаются все права, и его правительство не является защитником граждан. Что же в таком случае оно защищает?

Зависть является частью того, что чувствует такое существо, но не более чем поверхностной, не слишком серьезной частью; ее можно сравнить с верхушкой айсберга, представляющей собой всего лишь обычный лед, тогда как подводная часть состоит из гниющей живой массы. В этом случае зависть не слишком серьезна, потому что она как будто отражает нормальное человеческое желание обладания материальными ценностями. Но внутри, в глубине, у этого существа нет такого желания: оно не хочет быть богатым, оно хочет, чтобы другой был бедным.

— Ты знаешь, где место таким девочкам как ты?

— Да, там, где таких мужчин как вы, не пустили бы даже через черный ход

Люди хнычут, что не видят смысла в жизни. Некоторых я особенно презираю. Тех, кто ищет какую-то высшую цель, или, иначе, всеобщее благо, и не знает, для чего жить. Они непрестанно ноют, что должны обрести себя. Об этом только и говорят. Кажется, это болезнь века.

Что есть моя радость, если любые, даже грязные пальцы могут потрогать ее? Что есть моя мудрость, если даже дураки могут приказывать мне? Что есть моя свобода, если даже бесталанные и слабые — мои хозяева? Что есть моя жизнь, если я ничего не могу, кроме как кланяться, соглашаться и подчиняться?