Sitatalar
медпункте сказал, что ничего страшного, но посоветовал хоть пару часов побыть в покое, понаблюдать за своим самочувствием — и полететь следующим рейсом — через те же
Один нормальный, понимающий человек попался, и тот, блин, с приданым
Работала в Ассоциации женщина Кристина. И была Кристина душнилой. Душнилой в самом полном, энциклопедическом смысле этого слова. То есть человеком, который при встрече с любым другим представителем своего вида трахает ему мозг, заливая потоком бессмысленной информации, проблем и жалоб. Никак логически не связанных. Таких еще называют мозговыми или энергетическими отсосами.
Володя приехал! – крикнул ктото во дворе. – Володичка приехали! – завопила Наталья, вбегая в столовую. – Ах, боже мой! Вся семья Королёвых, с часа на час поджидавшая своего Володю, бросилась к окнам. У подъезда стояли широкие розвальни, и от тройки белых лошадей шел густой туман. Сани были пусты, потому что Володя уже стоял в сенях и красными, озябшими пальцами развязывал башлык.
рыжие кудри. Ритуальный полуденный сон Гарик упорно игнорировал. Он тихонечко лежал в своей кроватке, выдергивал из пододеяльника нитки и долго, вдумчиво их жевал. «Какой глупенький», – решила Манька и тотчас в него влюбилась. В знак своей любви она выдернула нитку из пододеяльника, скатала ее в комочек и принялась жевать. Нитка на вкус оказалась совсем пресной. «Фу», – поморщилась Манька.
Но объясни! В чем твой промысел? – Ну, хорошо, – сдался Иисус. – Даже если допустить, что я могу что-то сделать
Наши души – это такие листы пергамента, на которых близкие нам люди что-то пишут. И чем ближе человек
Устрицы и секс. Хоррор Я познакомился с устрицами довольно поздно, лет в двадцать пять. Будучи мнительным и брезгливым, я, как мог, их избегал, но однажды попал на прием, который открывался устричным буфетом. То есть ничего, кроме этих безобразных на вид моллюсков и шампанского, не было, а есть хотелось очень. Лет с четырнадцати. Да-да, именно в этом возрасте я осознал, что если меня и добьет какой смертный грех, так это будет отнюдь не похоть или лень. Я поглощал все, что лежало плохо, средне, удовлетворительно или хорошо. И тут такой вызов. Решил, что пора лишиться буржуазной девственности. Сковырнул странную субстанцию, втянул в рот и замер. Проглотить солоноватую, склизкую гадость не представлялось возможным. Выплюнуть тоже. Вокруг светская общественность. Замер. Обдумываю положение. Приятель, видевший начало устричного конца, поинтересовался: – Первый раз? Кивнул. – Проглотить не можешь? Кивнул.
Чувство долга
не забудь у меня свои двенадцать рублей забрать, когда в следующий раз придешь. – Да мне не горит. – От моих щек в тот момент можно было прикуривать. – Пап, тебя. За время папиного разговора я стремительно почистил зубы, разделся, лег спать и, понимая, что не засну, стал учиться изображать спящего. Папа так и не заглянул. Я вошел в роль и вырубился.
В нашем доме все решает папа, а кто папа – решает мама.