Волшебная гора. Часть 2

Вы не заметили, что когда русский говорит "четыре часа", это все равно что кто-нибудь из нас говорит "один"? Разве небрежность этих людей в отношении времени не связана с безмерностью пространства, которое занимает их страна? Там, где много пространства, много и времени - недаром про них говорят, что это народ, у которого есть время и который может ждать.

Ведь когда говорят только глаза, они обращаются на «ты», если даже губы еще ни разу не произнесли «вы».

Обиды должны быть нанесены преднамеренно, иначе это не обиды.

Только бездушным непониманием юношества можно объяснить представление, будто молодежь жаждет свободы. В душе она страстно жаждет послушания.

Два дня пути уже успели отдалить этого человека, к тому же молодого, – а молодой еще некрепко сидит корнями в жизни, – от привычного мира, от всего, что он считал своими обязанностями, интересами, заботами, надеждами, – отдалить его гораздо больше, чем он, вероятно, мог себе представить, когда ехал в наемном экипаже на вокзал. Пространство, которое переваливалось с боку на бок между ним и родным домом, кружилось и убегало, таило в себе силы, обычно приписываемые времени; с каждым часом оно вызывало все новые внутренние изменения, чрезвычайно сходные с теми, что создает время, но в некотором роде более значительные. Подобно времени, пространство рождает забвенье; оно достигает этого, освобождая человека от привычных связей с повседневностью, перенося его в некое первоначальное, вольное состояние, и даже педанта и обывателя способно вдруг превратить в бродягу. Говорят, что время – Лета; но и воздух дали – такой же напиток забвения, и пусть он действует менее основательно, зато – быстрее.