«Дуэль нейрохирургов. Как открывали тайны мозга и почему смерть одного короля смогла перевернуть науку» audiokitobidan iqtiboslar

Чтение в общем-то требует более высокой неврологической сноровки, чем устная речь. Печатные слова попадают в наш мозг через визуальную кору в довольно раннем детстве, но поскольку люди начали читать на позднем этапе нашей эволюционной истории – около 3000 лет до н. э., – визуальная кора не имеет врожденных связей с центром Вернике. (Да и с чего бы их иметь?) Тем не менее небольшая тренировка с детской книжкой вроде «Дика и Джейн» может «перестроить» мозг и связать эти две области, что позволяет нам воображать сложные концепции и сюжетные линии на основе простых чернильных линий и точек. Чтение изменяет принцип работы мозга.

<…> поразительно выглядит серия экспериментов, начатая в Сан-Франциско в 1980-х годах. Невролог Бенджамин Либет усадил несколько студентов колледжа (включая свою дочь) в лаборатории и повернул их лицом к таймеру. Он раздал им похожие на шлемы устройства, регистрировавшие электрическую активность мозга, а потом велел сидеть неподвижно. Все, что им нужно было сделать в течение эксперимента, – шевельнуть одним пальцем в любое время, когда захочется. После этого они сообщали Либету точный момент времени на таймере, когда они решили шевельнуть пальцем. Потом он сравнивал их ответы с результатами электрического сканирования.

На каждом скане Либет мог видеть пик моторной активности незадолго до движения пальца. Все выглядело очень просто. Проблемы начались, когда он оценил время принятия каждого решения. В каждом случае сознательное решение на добрую треть секунды отставало от бессознательного всплеска моторной активности. Обычно всплеск почти заканчивался до того, как было принято решение. <…>

Эксперимент многократно повторялся с одинаковым результатом. И во многих случая ученые могут предсказать, когда человек шевельнется еще до того, как он поймет это.

За все годы их сотрудничества Лурия не обнаружил «четких границ» памяти Шерешевского. Этот человек мог запоминать и пересказывать списки из тридцати, пятидесяти или семидесяти случайно выбранных слов или чисел в прямой и обратной последовательности, один раз услышав или прочитав их. Ему было необходимо лишь три секунды перед каждым пунктом, чтобы зафиксировать его в гиппокампе; все остальное было делом техники. Более того, все, что он запоминал, оставалось с ним на долгие годы. В одном из тестов Лурия прочитал первые стансы «Ада» Данте по-итальянски; Шерешевский не знал этого языка. Пятнадцать лет спустя без каких-либо репетиций Шерешевский воспроизвел эти строки по памяти, со всеми акцентами и поэтическими отступлениями. <…>

Чтобы помнить порядок пунктов из списка, Шерешевский пользовался мысленным трюком. Он представлял, как идет по улице в Москве или в своем родном городе (не стоит и говорить, что он наизусть помнил все улицы) и «загружает» каждый образ в качестве ориентира. К примеру, каждый слог стихов Данте соответствовал образу балерины, козы или вопящей женщины, который он затем клал возле камня, ограды или дерева, которые проходил в данный момент свой мысленной прогулки. Для последующего воспроизведения он просто повторял маршрут и «подбирал» образ, оставленный раньше. (Профессиональные мнемоники до сих пор пользуются этим трюком.)

Этот метод не срабатывал лишь в случаях, когда Шерешевский делал какую-нибудь глупость – например, оставлял образы в темных переулках. В таких случаях ему не удавалось извлечь образ, и он пропускал соответствующий пункт из списка.

ничто в мозге не имеет строгой локализации

Вероятно, самая абсурдная иллюзия – в экзистенциальном смысле Сартра или Камю – это синдром Котара, когда жертвы настаивают и просто клянутся в том, что они умерли.

Затылочная доля помогает наблюдать за телесными ощущениями, и когда она оказалась разрушенной, Засецкий забыл, как ходить в туалет. Он чувствовал тяжесть в кишечнике и давление на сфинктер и понимал, что что-то не так, но не мог вспомнить, что делать дальше.

<…> синестезия – состояние, при котором человеческие чувства смешиваются странным и непредсказуемым образом.

У большинства людей один сенсорный стимул вызывает одну чувственную реакцию. Вишни на вкус – это просто вишни, а трение наждачной бумаги по коже ощущается как почесывание. У людей с синестезией один сенсорный сигнал вызывает множественные чувственные реакции – ожидаемый вкус вишни плюс, например, некий фантомный звук.

Эти наложенные ощущения являются непроизвольными и стойкими: каждый раз, когда человек с синестезией слышит ноту соль-диез, он ощущает запах перца, щекочущий ноздри. Синестезия также строго индивидуальна: если один человек всегда видит цифру 5 как цветок фуксии, то другой может настаивать на зеленом цвете, как у пирога из лайма.

Самый распространенный тип синестезии создает цветовую симфонию, особенно когда люди слышат определенные звуки или видят определенные буквы или цифры. Ричард Фейнман видел бежевые “j”, индиговые “n” и шоколадные “x”в уравнениях. <…> Ференц Лист укорял музыкантов своего оркестра в том, что они исполняют его музыку в неправильном цвете: «Господа, прошу вас немного усилить голубой оттенок, звучание зависит от этого!» В другой раз он умолял: «Это темно-фиолетовый [пассаж]!.. Не нужно так уходить в розовое…»

М. много лет проработала портнихой и оформительницей, но для психиатров, обследовавших ее, самая важная часть ее биографии касалась ее пятерых детей. Четверо умерли в младенчестве, включая близнецов, и этот удар подорвал ее психику. Она начала рассказывать людям, что ее малышей отравили или похитили, и с тех пор ее фантазия становилась все более разнузданной. <…> в целом история почти не представляла интереса для ее врача Жозефа Капграса <…> но одна делать все же показалась Капграсу важной и необычной: вера М. в существование «двойников». Она часто повторяла это слово и настаивала на том, что даже последние оставшиеся члены ее семьи, дочь и муж, были убиты и заменены двойниками. Как М. определяла двойников? Тем же наметанным взглядом, который делал ее хорошей портнихой.

Когда она рассказывала свои истории Капграсу, то описывала оттенок костяных пуговиц на одежде, вид шелка на подкладке пальто или форму белого пера на шляпке. Сходным образом при описании людей она называла цвет глаз и размер усов, расположение шрамов и веснушек с такой же точностью, с какой старинные астрономы составляли карты небосвода. Но проблема в том, что люди меняются: они делают новую стрижку, получают новые шрамы и порезы, едят эклеры и набирают вес. И каждый раз, когда какой-либо человек в жизни изменял внешний вид, ее мозг начинал считать его новым человеком, то есть двойником – как будто «старый» человек исчезал.

По мере того как сами двойники приобретали новые морщины или теряли волосы месяц за месяцем, они становились двойниками предыдущих, а потом двойниками двойных двойников. По ее словам, в конце концов у ее мужа появилось восемьдесят двойников. Ее дочь оказалась еще боле изменчивой и приобрела две тысячи двойников между 1914 и 1918 годами. У нас нет сведений, что дальше случилось с М., но, судя по всему, она закончила жизнь в психиатрической клинике.

<…> «синдром игнорирования» одного полушария – неспособность замечать половину мира.

Такие пациенты бреют только половину лица и одеваются лишь наполовину. Попросите их скопировать простой штриховой рисунок цветка, и они нарисуют половину маргаритки. Дайте им тарелку салата, и они съедят половину. Поверните тарелку на 180 градусов, и они съедят остальное.

Со зрением происходит так: после того, как первичная зрительная кора составляет приблизительное представление о форме и движении объекта, данные разделяются на два потока «как/где» для дальнейшей обработки. Поток определяет, где находится объекта и как быстро он движется.<…> Повреждение потока «как/где» нарушает способность к локализации предметов в пространстве: люди промахиваются, когда пытаются взять вещь, и натыкаются на мебель при ходьбе.

Драматичная история произошла с сорокалетней женщиной из Швейцарии, получившей повреждение теменной доли при инсульте в 1978 году. Она утратила ощущение движения, и жизнь для нее превратилась в серию моментальных снимков через каждые пять секунд или около того. Наливая чай, она видела, как жидкость застывает в воздухе, словно водопад зимой. В следующий момент, который она видела, чашка уже была переполнена. При переходе через улицу она хорошо видела автомобили и даже могла прочитать номерные знаки. Но если в один мент они находились далеко, то в следующий едва не сталкивались с ней. Во время разговора люди не шевелили губами, словно чревовещатели, а в людных местах у нее начиналось головокружение, потому что люди появлялись и исчезали, как призраки.