«Сталин. Жизнь одного вождя» audiokitobidan iqtiboslar
Из других изданий заслуживают упоминания исторические работы, включая несколько курсов русской истории, изданных в дореволюционные годы. Сталин любил историю, постоянно использовал исторические примеры и аналогии в своих статьях и выступлениях, в разговорах с соратниками. Сталин был инициатором подготовки новых учебников по истории и в определенной мере их соавтором. При поддержке Сталина в СССР создавались многочисленные исторические книги и фильмы. Самому Сталину, как известно, были особенно близки два русских царя – Петр Первый и Иван Грозный. Они собирали Россию, наращивали ее военную мощь и безжалостно боролись с внутренними врагами. История была интересна Сталину как инструмент легитимации его собственной политики. По этой причине он не особенно интересовался научными дискуссиями и реальными историческими фактами, а приспосабливал их к своим схемам. Ивана Грозного, например, Сталин объявлял борцом с раздробленностью России, который спас ее от второго «татарского ига». Жестокие репрессии Ивана Грозного, по мнению Сталина, были необходимы и даже недостаточны: «Нужно было быть еще решительнее». В период холодной войны Сталин хвалил царя Ивана за то, что «он стоял на национальной точке зрения и иностранцев в свою страну не пускал, ограждая страну от проникновения иностранного влияния». Одновременно даже любимого им Петра Сталин осуждал за либеральное отношение к иностранцам[259]. Еще в большей мере под интересы текущей политики приспосабливалась история советского периода. Фальсификация истории партии и ее переписывание завершились созданием при активном участии Сталина идеологической библии режима, книги «История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс». Она появилась в разгар Большого террора в 1938 г. Сталина окончательно объявили вождем большевизма и революции, равновеликим Ленину. Многие события большевистской истории погрузились в небытие или были до неузнаваемости искажены. Уничтоженных к тому времени лидеров оппозиций объявили извечными «врагами».
Однако вождя мало волновал средний невысокий уровень советской литературы. Сталин жил властью и политикой, а поэтому произведения искусства и литературы измерял преимущественно мерками идеологической и пропагандистской пользы. "Простота" и "доступность" были ключевыми словами сталинского художественного идеала.
Однако Сталин явно не был тонким ценителем музыки и ограничивался привычным и понятным. На пластинках он ставил незамысловатые оценки - "плохая", "дрянь", "пустое".
Происками «врагов» объясняли все политические и экономические провалы, тяготы жизни и военные неудачи.
Жизненные реалии простого советского человека в сталинскую эпоху даже приблизительно не соответствовали современным мифам, скроенным по лекалам официальной советской кинохроники. Парады, ликование, праздники составляли лишь некоторую часть действительности. Будни были заполнены тяжелой борьбой за существование. Недостаток продовольствия и промышленных товаров, постоянные очереди, ужасные жилищные условия, слабая защищенность от произвола чиновников и карательных органов, жестокость законов дополнялись многочисленными ограничениями. Значительная часть населения, прежде всего крестьяне, не имели паспортов, а поэтому были лишены права свободного передвижения. Столицы и многие крупные города являлись режимными местностями, в которых запрещалось проживать многим гражданам. За самовольный переход с одного места работы на другое отдавали под суд. Множество женщин пострадали из-за запрета на аборты, которые все равно проводились, но подпольно, в антисанитарных условиях.
Содержательно сталинский миф в сегодняшней России состоит из нескольких ключевых элементов. Прежде всего, сталинская модель индустриализации и мобилизации объявляется чрезвычайно эффективной и единственно возможной, нередко даже образцом для современной России. В этом контексте такие широко известные трагические события, как массовые репрессии или голод, объявляются либо преувеличенными, либо неизбежными и даже благотворными, либо инициированными помимо Сталина номенклатурными бюрократами. Партийные чиновники 1930-х – 1950-х годов в сталинском мифе являются эквивалентом ненавистных современных олигархов. Соответственно, их уничтожение рассматривается как важное достижение вождя, залог успешности его системы. Уничтожение коррупционеров-бюрократов, согласно мифу, являлось свидетельством народного характера власти вождя. Освобожденный от произвола чиновников народ пользовался плодами равноправия, роста благосостояния и снижения цен. Жестокая борьба с преступностью являлась залогом безопасности. Наконец, центральное место в мифе Сталина занимает победа в Великой Отечественной войне и превращение СССР в мировую державу. И то и другое приписывается преимущественно, если не исключительно, гению Сталина.
В число штампов современной отечественной публицистики прочно вошла фраза, которую, по воспоминаниям маршала авиации А. Е. Голованова, Сталин якобы произнес в декабре 1943 г.: «Я знаю, что когда меня не будет, не один ушат грязи будет вылит на мою голову. Но я уверен, что ветер истории все это развеет»[955]. Еще шире цитируется вольный пересказ слов Голованова поэтом Ф. Чуевым: «Сам Сталин, помнится, сказал во время войны: «Я знаю, что после моей смерти на мою могилу нанесут кучу мусора. Но ветер истории безжалостно развеет ее!»»[956]
Мемуары, что хорошо известно историкам, – источник ненадежный. В них нередко перемешиваются правда и вымыслы, навеянные последующими событиями и впечатлениями. Не были ли воспоминания Голованова слишком прямым ответом на обвинения хрущевской «десталинизации»? Как и другие диктаторы, Сталин строил свою державу на века. Он постоянно и неукоснительно демонстрировал убежденность в прочности и эпохальности своих идей и деяний. По какой же причине в беседе с совсем молодым генералом вождь «открыл душу», выдал свою неуверенность в будущем, столь тщательно маскируемую в иных случаях? Мы никогда не получим ответы на эти вопросы и не узнаем, не подвела ли Голованова память.
При Сталине национальная политика становилась все более репрессивной. Массовые аресты и расстрелы по национальному признаку, депортации целых народов, унификация и русификация закладывали под здание СССР мины большой разрушительной силы. Первые взрывы наблюдались уже при Сталине. В Западной Украине и балтийских странах полыхала ожесточенная партизанская война. За фасадом официально пропагандируемой «дружбы народов» (отрицать которую полностью также было бы неправильно) скрывались многочисленные межнациональные конфликты[944].
Между полюсами преданности режиму и недовольства лежала огромная, абсолютно преобладающая зона повседневного безразличия и внешней лояльности. Лишь в некоторой степени откликаясь на пропагандистские влияния, маскируясь и увертываясь от прямых ударов террора, значительная часть населения придерживалась традиций и обычаев.
Чрезвычайно тяжелыми были условия труда на советских промышленных предприятиях и в сельском хозяйстве. Неразвитая в силу общей нищеты система материального стимулирования заставляла прибегать к методам репрессивного принуждения к труду. Наиболее откровенно рабский по своей сути труд использовался на предприятиях ГУЛАГа. Однако формально свободные рабочие и колхозники также трудились в значительной степени из-под палки. Набор рабочей силы в промышленность, особенно в наиболее неблагополучные и опасные для жизни отрасли, осуществлялся при помощи насильственных мобилизаций молодежи. Уклонение от мобилизаций каралось заключением в лагеря. С 1940 г. при помощи чрезвычайных трудовых законов рабочие прикреплялись к своим предприятиям. Крестьян, которым почти не платили за труд в колхозах, привлекали к суду, если они не вырабатывали обязательных норм трудодней. Всего в 1940–1952 гг. за самовольный уход с предприятий и опоздания, уклонение от мобилизаций в промышленность и сельское хозяйство и невыполнение колхозных норм было осуждено около 17 млн человек[941]. Эта огромная цифра, лишь в некоторой мере отражавшая истинные масштабы нарушений трудовой дисциплины, говорит о том, какова была реальная цена утверждений советской пропаганды о беззаветном энтузиазме трудящихся СССР.
