audiokitobKitobning davomiyligi 1 s. 48 daqiqa
1842 yil
Гоголь – один из немногих писателей, побывавший в своих бесконечных странствиях в трех святых столицах – Москве, Риме и Иерусалиме, писатель, переживший эти «паломничества» с особой силой и глубиной. Из трех городов самый любимый, бесспорно, Рим: в нем Гоголь провел четыре с половиной года, завершил первую часть «Мертвых душ», создал и переработал немало произведений.
Известно, что первоначально Гоголь намеревался написать целый «римский» роман, озаглавленный «Аннунциата». Однако в 1841 г. он меняет название на «Мадонна дей фьори», а год спустя выходит повесть «Рим». Смена заглавия свидетельствовала о том, что изменилась тема и сместился центр тяжести повествования – рассказ не о женщине, а о городе. Гоголь и раньше использовал топонимы в названии своих сочинений, например, в «Миргороде» (1835) и «Невском проспекте» (1835). «Рим» замыкает этот ряд.
И если согласиться с тем, что произведение искусства всегда является картиной мира, imago mundi, повесть Гоголя окажется не только исследованием римского гения места, облеченным в форму литературного произведения, но и идеальным imago Urbis.
Я Итальянец. Читал слушал много книги о Италии а Риме, написанных от визнамнп итальянских писателей, но не нашел никакой которая была написана с такой любви и литерарних мелкости как в этом произведению Гоголя. Это свидетельствует также о любви самого Гоголя к Италии и Рима. которая его заставила прожить в Италии 20 лет.
не похоже на НВГоголя. плохо воспринималось на слух. Кажется, и чтецу было не очень интересно. Безлико. Или не подошло по настроению. Извините.
Izoh qoldiring
Но здесь князь взглянул на Рим и остановился: пред ним в чудной сияющей панораме предстал вечный город. Вся светлая груда домов, церквей, куполов, остроконечий сильно освещена была блеском понизившегося солнца. Группами и поодиночке один из-за другого выходили домы, крыши, статуи, воздушные террасы и галлереи; там пестрела и разыгрывалась масса тонкими верхушками колоколен и куполов с узорною капризностью фонарей; там выходил целиком темный дворец; там плоский купол Пантеона; там убранная верхушка Антониновской колонны с капителью и статуей апостола Павла; еще правее возносили верхи капитолийские здания с конями, статуями; еще правее над блещущей толпой домов и крыш величественно и строго подымалась темная ширина Колизейской громады; там опять играющая толпа стен, террас и куполов, покрытая ослепительным блеском солнца. И над всей сверкающей сей массой темнели вдали своей черною зеленью верхушки каменных дубов из вилл Людовизи, Медичис, и целым стадом стояли над ними в воздухе куполообразные верхушки римских пинн, поднятые тонкими стволами.
– и понял он наконец ясно, что только здесь, только в Италии слышно присутствие архитектуры и строгое ее величие как художества.
Во многом он разочаровался. Тот же Париж, вечно влекущий к себе иностранцев, вечная страсть парижан, уже показался ему много, много не тем, чем был прежде. Он видел, как вся эта многосторонность и деятельность его жизни исчезала без выводов и плодоносных душевных осадков. В движении вечного его кипенья и деятельности виделась теперь ему странная недеятельность. Страшное царство слов вместо дел.
Ибо высоко возвышает искусство человека, придавая благородство и красоту чудную движеньям души.
Дикое безобразие швейцарских гор, громоздившихся без перспективы, без легких далей, несколько ужаснуло его взор, приученный к высокоспокойной нежащей красоте италиянской природы.
Izohlar
2