Череп на рукаве

бросили заключать пари на смысл и цель нашего нынешнего задания. Голос оберст-лейтенанта как никогда наполняли металлические нотки. Казалось, к нам обращается машина, не человек. Фатих даже высказал предположение, что голос командира батальона был смоделирован на компьютере. – Зольдатен. Нам предстоит тяжёлая работа. На Сильвании… – он сделал паузу и словно с усилием проговорил: – На Сильвании восстание. Часть подданных Империи… обернула оружие против законной власти. Часть… часть войск гарнизона оказалась на стороне мятежников. Им… удалось захватить значительные запасы оружия и боеприпасов. Они… хорошо подготовлены и умеют сражаться. Готовьтесь к серьёзной драке. Но… – Валленштейн не был бы Валленштейном, не попытайся он как-то ободрить нас в конце речи.  – Но будем радоваться, что на сей раз нам не придётся столкнуться ни с какими чудовищами! И всё. Коротко и неясно. Отделение загудело пчелиным роем. Сильвания. Ещё один двойник Земли, подобно Новому Крыму. Примерно такое же соотношение суши и моря. Сильвания переживала эру расцвета рептилий, соотносимых с нашими динозаврами. Почти всю территорию покрывали леса, ещё более густые и непроходимые, чем на Зете-пять. Правда, тут не было разумной жизни. Колонию здесь основали довольно давно, больше века назад, но в эндогенный ландшафт старались не врубаться, особо ретиво размахивая топором. Обживали реч

Я пришёл сюда бороться за свободу моей планеты и моего народа так, как я это понимаю. И я не собираюсь покупать победу гекатомбами невинных жертв. Высокопарно звучит, но что поделать. Мы излишне стесняемся "высокопарных" слов и выражений. Хотя именно они отражают наши самые высокие и чистые стремления.

Когда я только оказался в «Танненберге», меня удивило полное отсутствие «истинных арийцев» среди рядовых нашего взвода, в то время как офицерские списки кишмя кишели фонами и баронами. Я оказался не прав. Четыре других взвода наполовину состояли из имперцев, как мы привыкли их называть.Большинство – тоже фоны. Так они начинали службу. Я с удивлением узнал, что без двух лет солдатчины даже самого разбаронистого барона не примут ни в одно военное училище. Но хватало и просто парней «стержневой нации», как их официально именовали имперские справочники. Эти явно готовились в клаусы-марии пферц… то бишь в вахмистры. Так что выделялся только наш взвод. И, само собой, вечно оказывался в хвосте по всем показателям. Светловолосые и сероглазые имперцы, фоны и не-фоны, как выяснилось, не ботфортом трюфеля хлебают. Из всего нашего взвода с ними потягался бы один я да ещё пара-тройка ребят, по происхождению вроде б не то чехов, не то поляков – они и сами не знали. Но меня, само собой, терпеть не могли. И все обиды, причиненные их странам – когда на Земле ещё были страны – моей Россией, – помнили наизусть. И охотно перечисляли. По поводу и без повода. Остальные в нашем взводе – недокормыши-китайцы и другие из Азии – ещё «не набрали мышцу», как говаривал герр штабс-вахмистр.

Мужайся, парень. Я знаю, у вас, русских, всё всегда серьёзно. Я знаю, вы поссорились. Потом была эта история с патрулем... Короче, твоя подружка доигралась. Хотелось бы верить, что просто по глупости. Но... короче, я тебе всё сказал, обер-ефрейтор. Надеюсь, что ты не станешь делать глупости. Надеюсь, ты не забудешь присягу и не полезешь её освобождать. Я не хочу терять толкового обер-ефрейтора,

Однако порой и беда оборачивается добром и от худа не приключается одно лишь зло.