Искусительница

Сюзанна была актрисой в летнем театрике близ поселка и снимала комнату над пожарным депо. Она ходила босиком и спала до полудня. А когда полдень близился, жителей поселка охватывало беспокойство, как гончих перед грозой. Ровно в полдень Сюзанна выходила на балкончик своей мансарды. Лениво потягиваясь, наливала она чашку молока своей черной кошке, чмокала ее в нос и, распустив волосы, вдев обручи-серьги в уши, запирала двери и опускала ключ за вырез платья. А потом босая, она шла зовущей, дразнящей походкой вниз по лесенке, мимо винной лавки, страховой конторы, мимо закусочной, к переполненной аптеке с баром. Легким кивком королевы она здоровалась как будто со всеми, но разговаривала только с семидесятидвухлетним аптекарем. Старик всегда заранее припасал для нее все газеты. Одурманенный ее духами, он смотрел, как Сюзанна то улыбается, то хмурится, то ахает над страницами газет, никогда не объясняя, что она там нашла. Этот парадный выход с одной участницей торжественно повторялся каждый день, пока однажды, к концу лета, в поселке не появился капрал Норман Фуллер, вернувшийся после восемнадцати мрачнейших месяцев в Корее…