«Третья книжка праздных мыслей праздного человека» audiokitobiga oid sharhlar

Меня удивило и порадовало то, что эта трилогия – не набор длинных афоризмов и навязчивых баек, а симфония пониманий. Автор не ставил себе целью позабавить читателя, он писал для себя, пытаясь разобраться. Ну да, с шутками, почему бы себя не порадовать… Три книги – три настроения. Если первая книга – глум и высмеивание человечка с его нелепыми страстишками, претензийками и гонорком, вторая – скорбь о человеке, то третья книга – умиротворение о человеке. Клапка принял человека таким какой он есть. Человека, не человечество. Я опасаюсь альтруистов, от них всего можно ожидать, они людей любят… Я искренне сочувствую мизантропам, им грустно и одиноко. Клапка уважает человека: в себе, в других, в идеях, в искусстве… А я уважаю Клапку.

Перепад настроений от книги к книге зафиксировал я. Довольно высокий градус первой книги, низкая температура второй и третья – ближе к первой, но поспокойней. Диапазон суждений широк: тут и о развитии Востока, о том, что Китай, этот дремлющий старец, ещё даст прикурить всему цивилизованному миру, о том что американцы заткнут за пояс Европу, о слугах и господах, о воспитанных европейских собаках и невоспитанных английских… Занятно, предостаточно точечных попаданий в наше настоящее, мне такое нравится, а то любят носиться то с Жюль Верном: пророк-пророк!, то с Достоевским: предрёк-предрёк!, - а по сути – у любого стоящего писателя не может не быть прозрений, писатель, собственно, это и есть тот, кто чувствует пульс на руке современности и ставит верный диагноз. А если этого нет, то это просто бизнесмен, успешный или не очень.

Я хохотал над высмеиванием Клапкой классической оперы, а именно - состязания в громкости оперной певицы и оркестра:

Подчас мне бывало очень трудно усидеть спокойно при таком неравном состязании: одна женщина против ста сорока прекрасно вооружённых мужчин!

Это как умно посмеяться или весело подумать. Такие книги держат в тонусе. И только после окончательной точки в конце книги я понял, что заскучал по художественной литературе.

С каждым произведением, с каждым годом в творчестве Джерома ощущается, как взрослеет он как человек, как устаёт от необходимости быть смешным, чтобы быть читаемым. С каждым произведением видно всё лучше, как Джером хочет быть самим собой: немного серьёзным, немного задумчивым и философским, немного ироничным, но не писателем одного лишь сатирического сюжета. Джером был реалистом, жизнь его не была лёгкой и простой, и его произведения основаны на неприкрытой правде и справедливых наблюдениях. Чаще писатель высмеивал и иронизировал над милыми глупостями общества так, что читатель смеялся или просто улыбался, в зависимости от индивидуальных особенностей восприятия. Но есть в творчестве Джерома и серьезные произведения.

Третий том "Мыслей лентяя" к серьёзным не относится, здесь намного меньше смешной иронии, чем в предыдущих частях, её заменили сарказм и констатация фактов. От этого книга не менее приятна и читается так же, как и любое другое произведение Клапки Джерома. Вот только появляющаяся на лице улыбка уже не ироничная или весёлая, а чаще с оттенком справедливой грусти от того, насколько точно обрисовано общество, и насколько общество начала 20 века похоже на наше современное.

Смысл каждого рассказа нет смысла раскрывать, их нужно читать и реагировать на описания чисто субъективно, так как каждый описанный случай навеет что-то своё, личные ассоциации. Пожалуй единственное, что не понравилось в книге, большие текстовые вставки с размышлениями о птицах: метафоричны, но навевали скуку. Что интересно, названия рассказов звучат как обычные вопросы, которые люди время от времени задают себе, и ответы на эти вопросы зачастую должны быть односложными:

Не слишком ли долго мы лежим в постели? Следует ли нам говорить, что мы думаем, или думать, что говорим? Так ли мы интересны, как думаем о себе?

Но Джером рассказывает примеры из жизни разных людей, а каждый пример облеплен столькими человеческими "но", что совершенно ясно: в ответах на такие простые вопросы определённо есть варианты).