Kitobdan sitatalar «Игра Подсказчика»

игру много лет назад. – «Мы»? О ком ты говоришь? Ты – и кто еще? – Я уже говорил тебе, что «Запредел» был первоначально задуман как значимый социальный эксперимент. После того как «добродетельные» игроки покинули его, мы решили, что это прекрасная возможность исследовать эволюцию поведения людей в среде, где не действуют правила. Мы задались вопросом: «Что произойдет, если нормальный индивидуум углубится в реальность, где царит абсолютная анархия, где можно стать кем угодно и что угодно сотворить, избежав расплаты? И куда повернется такое общество: к добру или к злу?» Мила на миг потеряла нить разговора, осознав, что этот жаргон ей до боли знаком. – Погоди-ка, погоди минутку… Ты – криминолог? Паскаль не ответил. Резко повернув, он выехал на встречную полосу пустынной дороги. Мила думала, что он хакер, поскольку имя, выбранное им для себя, совпадало с названием языка программирования, но она ошибалась. – На кого ты работаешь? – не отступала она. – Ни на кого, – ответил мужчина. – Так или иначе, вначале наши изыскания преследовали благую цель, уверяю тебя. Потом все полетело в тартарары… – Что за чертовщину ты несешь? Значит, это вы привели монстров в «Дубль»? – Они не были монстрами, до того как вошли в игру, – уточнил Паскаль, тем самым подтверждая, что Мила права. – По крайней мере, не все… Но многие были в пограничной зоне: несли в себе семена насилия и жестокости, необходимые для того, чтобы их поведение эволюционировало в сторону садизма. Мила подумала, как преобразились Свистун и Карл Андерсон: безобидный подросток в прыщах стал серийным убийцей, а отец семейства учинил резню. – «Дубль» доводит фантазию до пароксизма, делает ее реальной, – сказала бывшая сотрудница Лимба. Все мы в воображении способны убить, но одно дело, когда мысль таится в глубине, подавленная стыдом и страхом перед последствиями, и совсем другое, когда ее питает иллюзия безнаказанности