«Данте (киносценарий)» audiokitobidan iqtiboslar, sahifa 2
"Магия" сверхчувственного опыта, в наши дни, всюду убита "механикой", "ночная душа"- "дневной"; только в искусстве она все еще жива; творчество художника все еще движется не по лестнице умственных доводов и чувственных опытов, а внезапными, как бы "чудесными", взлетами, так что в этой "чудесности" гения и заключается его особенность, несоизмеримость с нашей обыденной "механикой". -"Если ли магия?"- на этот вопрос искусство отвечает: "есть". Все еще души человеческие укрощаются искусством, как дикие звери- Орфеевой музыкой. Даже пауки слушают музыку; даже Ленин что-то любил, или хотел бы любить в Пушкине.
Данте освобожден был тем, что казалось людям смертью его, но было для него самого вечною жизнью- Раем.
Люди говорят и плачут в великом горе, а в величайшем- молчат без слез.
Всех изгнанных за правду, бездомных и нищих скитальцев, всез презренных людьми и отверженных, всех настоящего Града не имеющих и грядущего Града ищущих вечный покровитель - Данте-Изгнанник.
Знает Данте и то, что от внутренней силы каждого зависит сделать для себя бедность благословением или проклятием, славой или позором; победить ее или быть побежденным.
Главная мука изгнанья- вечная мука ада- эта извращенная любовь- ненависть изгнанников к родине, проклятых детей- к проклявшей их матери.
Самый западный из западных людей, почти ничего не знавший и не желавший знать о Востоке, видевший все на Западе, а к Востоку слепой,- Данте, кончив главное дело всей жизни своей,- "Комедию",последним видением Трех,- умер- уснул, чтобы проснуться в вечности, на пороге Востока- в Равенне, где умер Восток, где Византийская Восточная Империя кончилась, и начиналась Западная Римская.
Если в жизни таких людей, как Данте, нет ничего бессмысленно- случайного, но все необходимо-значительное, то и это, как все: к Западу обращено лицо Данте во времени, а в Вечности- к Востоку. Данте умер на рубеже Востока и Запада, именно там, где должен был умереть первый возвеститель объединяющей народы Западно-Восточной всемирности.
Данте идет по улицам Вероны, в величественно-простой, Флорентийской тоге-лукке с прямыми, длинными складками, напоминающими древнеримскую тогу, из ткани такого же красно-черного цвета, как воздух Ада. Сгорбившись, как всегда, «под бременем тяжелых дум согбенный», и надвинув на лицо куколь так низко, что видны под ним только выдающаяся вперед нижняя челюсть, горбатый нос — орлиный клюв, да два глаза — два раскаленных угля, он проходит мимо ворот одного дома, у которого сидят Веронские кумушки.— Вот человек, который сходит в ад и, возвращаясь оттуда, когда хочет, приносит людям вести о тех, кто там в аду! — говорит одна uз них, помоложе.— Правда твоя, — говорит другая, постарше. — Вон как лицо у него почернело от адского жара и копоти!— С нами сила крестная! — шепчет третья, худая, длинная, как шест, и седая, как лунь, старуха. — Чур нас, чур! Не смотрите на него, родимые, — сглазит. У, колдун проклятый! Душу дьяволу продал, — оттого и сходит в ад… Видела я, своими глазами видела, как в женщин и детей он кидает камнями, когда говорят они о Гибеллинах и Гвельфах не так, как ему нравится. Мальчика одного намедни едва не зашиб до смерти.Вдруг вскочив, грозит кулаком, машет клюкой и кричит вслед уходящему:— На костер, на костер, окаянного!
