«Донос мертвеца» audiokitobidan iqtiboslar
в 16 веке ислам признавал Иисуса в качестве пророка-посланника
Серв склонился над мертвецом, запустил пальцы ему в рот… Так и есть! Золотой! Прослав тут же запихнул добычу за щеку уже себе и пошел по крепости дальше, внимательно вглядываясь в мертвые тела, а то и просто щупая еще не успевшие остыть щеки. Вторая монета нашлась почти тут же – у одного из погибших кнехтов. Правда, серебряная. Прослав двинулся по крепости, заглядывая в комнаты и тут же нашаривая взглядом мертвые тела. Теперь его больше не смущали рубленые раны и раскиданные по полу кишки. Он знал, ради чего вошел в дом и чего ему хочется.В какой‑то из комнат он наткнулся на голую женщину – расставленные в стороны ноги, черное кудрявое пятно внизу живота, белесая лужица под ним, слегка расползшиеся в стороны груди с розовыми сосками. Разумеется, в первую очередь он посмотрел на щеки – пухлые, обильно выбеленные и снова зарумяненые поверх белил. Он сделал шаг вперед, собираясь проверить рот, но тут же остановился, поняв, что найденное тело шмыгает носом, а из глаз потихоньку вытекают слезы, оставляя от уголков глаз к ушам извилистые дорожки.– Хочешь побаловаться, серв? – предложил один из сидящих поодаль воинов, и все они дружно рассмеялись.Но Прослав просто брезгливо отмахнулся и пошел дальше – по сравнению с охватившим его азартом греховная похоть казалась грязной и скучной.И он нашел‑таки еще несколько монет! Они оказались у прибитого пикой к стене дородного бородатого мужика в алом суконном дублете. Правда, не за щекой, а за поясом – но ведь Прослав все равно смог учуять их и найти!Больше мертвых в доме не имелось, и серв заскучал. Теперь ему не терпелось двинуться дальше, разгромить еще одну крепость, а потом, крадучись, войти внутрь и двинуться от мертвеца к мертвецу, задавая каждому безмолвный вопрос: а куда ты спрятал свою золотую монету? Она уже моя…Прослав пошел на двор, выпряг свою Храпку и завел ее в местную конюшню, задал сена, налил воды, а потом, не долго думая, зарылся в накиданную тут же кипу сена и закрыл глаза. После того, как всего за пару часов он смог добыть больше золота, чем зарабатывал за год – ему не хотелось даже есть.
– Я хочу жить!– Ты можешь получить такую возможность. Дожить до возвращения епископа и еще очень долго жить при нем. Зато я обещаю тебе смерть. Вызови сюда свою женщину, и ты действительно избавишься от мук.– Я уйду тихо, и никогда в жизни не скажу никому ни слова про этот замок…– Но ты можешь найти книгу и отомстить ей вместо меня. Нет, смертный. Тебе придется выбирать между пыткой и вечным покоем. И мне начинает надоедать этот долгий разговор.– Я хочу жить.– Ты получишь взамен перепелку, – хмыкнул священник.
Его душило чувство острой обиды на свою долю, на вечность, на вселенную, на великого Создателя, подарившего им, духам, всего лишь бессмертие, а смертным – возможность видеть, слышать, осязать, ощущать вкусы и запахи, продолжать свой род, дружить, любить, ласкать, вступать в телесную близость… И что со всем этим сделали несчастные двуногие уродцы? Они причиняют друг другу боль и смерть, проповедуют воздержание и безбрачие, аскетизм и самоистязание, изнуряют себя постами и оскопляют свои тела! Ну почему, почему эти мелкие выродки владеют даром, оценить который способны только бессмертные?! За что, Создатель? За что ты так поглумился над теми, кого уже больше семи тысяч лет все считают высшими силами?
Владелец замка отрезал небольшой ломтик ветчины, наколол его на кончик ножа:– Что это такое?– Свинина, – девушка последовала его примеру.– И какова она на вкус? Расскажи.Инга пожала плечами, положила кусочек к себе в рот, прожевала:– Свежая, хорошая буженина. Вкусная.– Возьми еще, – попросил ее хозяин. – Возьми в рот, положи на язык. А теперь попытайся представить себе, что ты не человек, который жрет все это фунтами, а дух, ненадолго попавший в человеческое тело. Представь себе, что тысячу четыреста восемьдесят семь лет назад дурная стрела пробила последнее доставшееся тебе тело, и все это время ты витала в бесконечности, предаваясь лишь духовным усладам. Но вдруг тебе представилась возможность ненадолго снова обрести плоть. Снова ненадолго стать человеком. А потом ты опять может на сто, или на тысячу, или на десять тысяч лет снова станешь духом. Что ты ощутишь, вспоминая вот этот самый кусочек буженины? Что ты расскажешь о нем, если духи, так ни разу и не обретшие плоть, станут спрашивать: а каково оно на вкус, то, что тебе когда‑то удалось положить на язык? Ну, отвечай!– Оно чуть солоноватое, с кислинкой, – Инга прижала кусочек свинину к небу, слегка потерла языком, пожалуй, впервые в жизни пытаясь понять, что попало к ней в рот.– Они не знают, что такое: «солоноватое» и «кислинка», – покачал головой священник.– Оно нежное, чуть бархатистое, – попыталась продолжить объяснение певица. – Словно тает на языке… Вас так интересует еда? – внезапно кольнуло ее легкой обидой. Тоже мне, принц: рядом с ним сидит едва ли не обнаженная девушка, а он рассуждает о вкусе свинины!– Все остальное вас не интересует? Да?Инга встала, прошлась перед столом, покачивая бедрами. Выставленная вперед нога выскользнула между полами плаща, оказавшись обнаженной заметно выше колена.– Вы считаете, что свиной окорок ценнее и красивее?
Так ведь мне (...) еще поместье у государя заслужить надобно, али еще как добыть, дом, двор поставить, хозяйство завести. Это вы, бабы, на все готовое приходите. Вам потребно только дом под руку взять, да детей мужу рожать.
Никита взял кадушку с похожей на содержимое выгребной ямы баландой и понес ее в соседний дом – свиньям. Смотреть на тошнотворное месиво он не мог даже краем глаза: там плавали какие‑то рыбные ошметки, распаренная крупа, полупереваренные брюква, репа, морковь, склизкие соленые грибы и еще какая‑то мерзость – но хрюшки ели это с таким удовольствием, что едва не нахваливали человеческим голосом. Как‑то, в приступе самостоятельности, он попытался сварить им нормальный суп – жрать не стали.
В воздухе промелькнул шарик кистеня, и длинноухий, совершив последний в жизни прыжок, перевернулся в воздухе на спину и шмякнулся в снег. Боярин развернулся, снова упал с седла, подхватывая добычу с земли, вернулся назад, с гордостью показав ее девушке.– Бедненький, – пожалела зверька спортсменка.– Что, есть не станешь, боярыня?– Нет, почему? Стану!
В крепости грохнуло – чугунные шарики вылетели из бомбард и стукнулись в основание башни, выбив хлестнувшую в стороны каменную крошку. Валуны в этом месте уже давно напоминали головки сыра, жадно погрызенные мышами – но кладка еще держалась. И до тех пор, пока она не растрескается и не потечет – можно спокойно сидеть у костра и рассказывать байки из прошлых походов: о том, как один ландскнехт разбогател, расколотив на кухне слишком толстое полено, и обнаружил внутри полный золотых талеров горшок, как другой добился у девчонки признания в том, где ее отец прячет захоронку, поджарив ей ноги в камине, или как третий, вспоров брюхо купцу, обнаружил внутри горсть проглоченных жадиной драгоценных камней.
Вдалеке потрусили в сторонку низкие, вислобрюхие существа с поджатыми хвостами – волки. Они прекрасно знали, что означали звуки бряцающего по металлу металла и хлопки выстрелов: это означало, что в скором времени в таком месте появится много свежей еды.
