audiokitobKitobning davomiyligi 22 s. 02 daqiqa
Студия «МедиаКнига» представляет аудиокнигу «Былое и думы» – одной из фундаментальных работ великого русского и советского философа Александра Ивановича Герцена. Труд издавался миллионными тиражами. Александр Иванович Герцен – отец русского либерализма, прозаик, публицист. Создатель и бессменный редактор знаменитого эмигрантского журнала «Колокол». «Былое и думы» – признанный шедевр мемуарной литературы, охватывающий период от восстания декабристов и московских студенческих кружков 30-х гг. до кануна Парижской Коммуны – стирает грани между мемуарным и беллетристическим повествованием. © & ℗ ООО «МедиаКнига», 2020
Именно эта книга – лучший способ получить представление о Герцене. Александра Герцена часто цитируют в разных ситуациях. Ознакомившись с данной книгой вы будете лучше соотносить , к месту ли упоминается его изречение. Или просто, как это сейчас часто говорят – «фраза вырвана из контекста«. Хороший способ повысить свою самооценку и уровень образования.
Неожиданно биография оказалась необыкновенно интересной и увлекательной. Книга написана как исторический роман, отражает особенности и эпохи, и страны, и человеческих характеров. Читается/слушается легко, прекрасный русский язык.
Отдельное спасибо чтецу. Одно из лучших исполнений.
Однажды я услышала короткую и хлесткую аннотацию на эту книгу: «Это была жизнь, которую хотелось прожить». И за 22 часа правда проживаешь: здесь и студенчество, и дружба, и путевые заметки, «и проч., проч.»
Теперь, если мне удастся еще побывать в библиотеке им. Герцена в родном городе, буду ходить между стеллажей с чувством причастности – к месту, эпохе, событиям, кругу, в котором Герцен стал таким, каким мы его знаем.
Или все-таки не знаем? :)
книга, хоть и написана в 19, весьма современна нашему времени. открыто описывает экономическую и социальную обстановку того времени через призму жизни писателя.
Сперва вроде тяжеловато пошло, но затем, когда прочувствовал его, просто влюбился. Незаурядный, умный и благородный представитель своего времени, очень тонко знающий людскую натуру.
Слог шикарный. Отлично передана атмосфера периода правления Николая 1-го. Очень много схожего с современной Россией, не зря говорят, что история повторяется.
Прочитка отличная, буду книгу однозначно рекомендовать.
Izoh qoldiring
Пожар имеет в себе что-то революционное, он смеется над собственностью, нивелирует состояния.
Ничего в мире не может быть ограниченнее и бесчеловечнее, как
оптовые осуждения целых сословий - по надписи, по нравственному каталогу, по
главному характеру цеха. Названия - страшная вещь. Ж.-П. Рихтер говорит с
чрезвычайной верностью: если дитя солжет, испугайте его дурным действием,
скажите, что он солгал, но не говорите, что он лгун. Вы разрушаете его
нравственное доверие к себе, определяя его как лгуна. "Это - убийца", - говорят нам,
и нам тотчас кажется спрятанный кинжал, зверское выражение,
черные замыслы, точно будто убивать - постоянное занятие, ремесло человека,
которому случилось раз в жизни кого-нибудь убить. Нельзя быть шпионом,
торгашом чужого разврата и честным человеком, но можно быть жандармским
офицером - не утратив всего человеческого достоинства, так, как
сплошь да рядом можно найти женственность, нежное сердце и даже благородство
в несчастных жертвах "общественной невоздержности".Я имею отвращение к людям, которые не умеют, не хотят или не дают себе
труда идти далее названия, перешагнуть через преступление, через запутанное,
ложное положение, целомудренно отворачиваясь или грубо отталкивая. Это
делают обыкновенно отвлеченные, сухие, себялюбивые, противные в своей
чистоте натуры или натуры пошлые, низшие, которым еще не удалось или не
было нужды заявить себя официально; они по сочувствию дома на грязном дне,
на которое другие упали.
Были тяжелые минуты, и не раз слеза скатывалась по щеке; но были и другие, не радостные, но мужественные; я чувствовал в себе силу, я не надеялся ни на кого больше, но надежда на себя крепчала, я становился независимее от всех.
Деньги — независимость, сила, оружие. А оружие никто не бросает во время войны, хотя бы оно и было неприятельское, даже ржавое. Рабство нищеты страшно...
Моды нигде не соблюдаются с таким уважением, как в Петербурге; это доказывает незрелость нашего образования: наши платья чужие. В Европе люди одеваются, а мы рядимся и поэтому боимся, если рукав широк или воротник узок. В Париже только боятся быть одетым без вкуса, в Лондоне боятся только простуды, в Италии всякий одевается, как хочет. Если б показать эти батальоны одинаковых сюртуков, плотно застегнутых, щеголей на Невском проспекте, англичанин принял бы их за отряд полисменов.
Izohlar
7