«В Париже. Из писем домой» audiokitobidan iqtiboslar
Говорят, что здесь есть русские кафе, где бывать невыносимо, там поют русские песни и буквально плачут в тоске. Говорят, что те, кто не может ехать в СССР, не могут выносить такой вещи. И я уверен, если б мне сегодня сказали, что я не вернусь в СССР, я бы сел посреди улицы и заплакал - "Хочу к маме". Конечно, эти две мамы разные: у них это Россия, у меня СССР.
Культ женщины как вещи. Культ женщины как червивого сыра и устриц, – он доходит до того, что в моде сейчас «некрасивые женщины», женщины под тухлый сыр, с худыми и длинными бедрами, безгрудые и беззубые, и с безобразно длинными руками, покрытые красными пятнами, женщины под Пикассо, женщины под «негров», женщины под «больничных», женщины под «отбросы города».
Шляпу так истаскал, что на Себеже повешу на пограничный столб пугать Латвию.
Зачем я его увидел, этот Запад, я его любил больше, не видя его. Снять технику с него, и он останется паршивой кучей, беспомощный и хилый.
Когда Красин в речи сказал, что в искусстве всюду есть Ленин, так как для нас его память велика, де-Монзи ответил: "Мне очень приятно, что вы тоже чтите великие могилы"...
Здесь миллионы вещей, от них идет кругом голова, все хочется купить вагонами и везти к нам. Они производят так много вещей, что все кажутся нищими от невозможности их купить... Если здесь жить, то нужно быть против всего этого, или сделаться вором. Красть, чтобы все это иметь.
Вот от этого я здесь стал любить вещи именно с нашей точки зрения. Я понимаю теперь капиталиста, которому все мало, но это же опиум жизни - вещи. Можно быть или коммунистом, или капиталистом. Среднего здесь не должно быть.
Дома разлетятся от сполшной <...> и подмывания половых органов, а двухспальные кровати встранут на дыбы, вывалив дряблые сифилитические тела.
Свет с Востока - не только освобождение трудящихся. Свет с Востока - в новом отношении к человеку, к женщине и к вещам. Наши вещи в наших руках должны быть тоже равными, тоже товарищами, а не этими черными и мрачными рабами, как здесь.
Искусство Востока должно быть национализировано и выдано по пайкам. Вещи осмыслятся, станут друзьями и товарищами человека, и человек станет уметь смеяться, и радоваться, и разговаривать с вещами...
А англичане курят трубки и с презрением на все смотрят. Англичане в Париже, как в колониях, и не желают знать французский язык... и на магазинах написано "говорят по-аннглийски"...
«...здесь масса театров, где целый вечер на сцене выходят, и ходят, и молчат голые женщины в дорогих и огромных перьях, на дорогих фонах, и больше ничего, – пройдет и все… и разные, разные и все, понимаешь, проходят голые, и все довольны… «а зачем»… Вот их идеал – «разные» да голые… и молчат, и не пляшут, и не двигаются. А просто проходят… одна… другая… третья… пять сразу, двадцать сразу… и все…»...«Привет Жемчужному и Жене. Скажи ей, что «ваши» лучше «наших». (Ваши, т. е. московские.) У наших (парижских) нет ни грудей, ни бедер»...«Либерману привезу ручку, а Копыловой еще не знаю что. А тебе самого себя, одетого в 10 рубашек, три костюма и с чемоданом аппаратов. Веселого, здорового и радостного».
