Kitobni o'qish: «Проводник. Часть 1. Долг», sahifa 3

Глава 3

20 марта 2022 г, РФ, Крым, Ялта

Кружка с чаем давно опустела в руках Бориса. А вот память всё ещё продолжала водить парня по своим закоулкам. И кроме того случая, он вспомнил и то, что произошло буквально на следующий день. То, как матерящийся и натурально плачущий Ромка обезвреживал под ним взведённую противопехотную мину, на которую Борис с дуру наступил. Хорошо ещё вовремя заметил. И хорошо, что всех их сапёрному делу обучали на совесть. В отдельной разведроте у всех по этому предмету были только высшие баллы. Остальные просто отсеивались естественным путём. Их потом домой в мешке возвращали. Ну, то, что смогли найти и отскрести.

На случай таких вот вскрывшихся тайников памяти, в арсенале современных психологов тоже были свои методы. И Борис ими владел вполне уверенно. Вот только сделать он ничего не успел, потому что заиграла приглушённая мелодия мобильника. Иволгин отметил, что ничуть не удивлён этому. С лёгким любопытством посмотрев на экран, парень кивнул своим мыслям, поднёс раскрытую ладонь к лежащему на столе телефону и поводил над ним, словно хотел что-то просканировать неким неведомым прибором¹⁰.

«Отвечать или не отвечать? Покажи мне, что будет для меня наилучшим вариантом?» – тихо произнёс он, задавая расширяющий вопрос.

В дополнение к этой команде, молодой человек послал новое ощущение света, устремляющегося куда-то в бесконечность, и, словно рулеткой, отмерил перед собой свободное пространство для получения ответа.

Крупная ладонь плавно нырнула вниз, легко касаясь сенсорного экрана и активируя видеовызов даже чуть раньше, чем Борис осознал, что делает. Вторым движением он прислонил смартфон к подставленной кружке, чтобы его лицо попало в объектив камеры. Через секунду картинка ожила, динамик пошуршал и выдал бодрый голос отца-командира:

– Здорово шаманам всея Руси! Не оброс ещё мухоморами в своей берлоге?

– Не раньше, чем вы осените себя священным полумесяцем, товарищ майор, – отпарировал Борис, не сдержав ответной ехидной колкости.

Прищурившись, парень присмотрелся к погонам и поправился:

– Прошу прощения, Василий Иванович. С новым повышением вас. Когда мы в последний раз виделись, вы были ещё майором, а теперь подполковник.

Собеседник быстро поплевал через плечо и сунул руку за пазуху. Там, как Борис точно знал, тот носил заветный крестик, служивший талисманом ещё его деду, который прошёл с ним всю Великую отечественную. Не то, чтобы бывший комроты был уж таким истовым христианином и противником Ислама, притеснениями на эту тему он никогда не занимался, мусульман в своей роте ничем не принижал, с садыками¹¹ общался с подчёркнутым офицерским достоинством, но у всех есть свои тараканы в голове. Нащупав заветную реликвию, мужчина успокоился и вновь жизнерадостно гаркнул:

– Да типун тебе на язык, морда шаманская. Да я не в жизнь! Но за поздравление спасибо. Впрочем, Борис Викторович, я не о том с тобой поговорить хотел.

Тон бывшего командира отдельной роты разведки ВДВ, а теперь уже и целого подполковника Панова Василия Ивановича мгновенно перешёл от жизнерадостного к строго деловому.

– Нет, – коротко и весомо обронил Борис, даже не став слушать бывшего командира, справедливо полагая, что тот сейчас начнёт вербовать его на новый фронт.

– Да ты не спеши некать-то, – осадил его Василий Иванович, и ввинтил одну из своих любимых шуточек: – Я тебе не Чапаев, а ты – не Анка. Так что погоди ломаться.

Борис и не ломался. Просто на очередной фронт он совершенно не хотел. Даже если этот фронт и распахнулся месяц назад прямо у границ его родного Крыма. Ему и прошлого хватило по самое горло, едва не выгорел. Хорошо ещё смог уволиться в запас раньше точки не возврата. Так что повторять свой славный, но тяжкий опыт Иволгин больше не желал. Он теперь хотел только одного – жить в мире и спокойствии.

– Значит так, – начал подполковник. – Вижу, что на патриотизм тебе давить уже поздно. Там у тебя мозоля во весь указательный палец и плечо в придачу. И на трудные времена своей родины тебе, что птице с Эльбруса погадить.

Борис промолчал. На такие дешёвые уловки он уже давно перестал вестись. А любовь к своей родине, как считал молодой человек, проявлять можно по-разному. Главное, чтобы она вообще была в сердце. А не шагала с широченными улыбками на показных маршах, гадая, заглянут ли проверяющие от САМОГО, вон в тот угол или всё же пронесёт. В своё время парень много навидался такого, о чём говорить не принято. Порой только за счёт личной отваги да искреннего патриотизма и выезжали.

Впрочем, Панов о своих бойцах всегда заботился, грудью ложился, выбивая лучшее. И только поэтому Иволгин его сейчас слушает. Ну, и из-за скана, который показал, что лучше ответить на звонок, чем сделать вид, что его и вовсе не существует.

– Ладно, томить не буду, – как-то даже погрустнел голос отца-командира. – Ромку помнишь, Озерова? Вы ещё с ним не разлей вода поначалу были.

– Помню, – ровным голосом ответил Борис, внезапно понимая, что сейчас окончательно узнает причину своей тревожности.

– Так вот он сейчас в госпитале под Донецком, – выждав точно рассчитанную паузу, продолжил Василий Иванович. – Живой. Так, малость потрепало. Заживёт, как на собаке.

У парня отлегло от сердца.

– А вот супруга его сейчас в завис попала, – припечатал подполковник. – С иностранной гуманитарной миссией, да прям в Мариуполе. Слыхал, думаю, что там сейчас творится?

Иволгин слышал. И про специальную военную операцию, начавшуюся 24 февраля 2022 года, и про штурм Мариуполя, и про засевших нациков, обустроивших себе логово на территории металлургического комбината «Азовсталь», и много ещё такого, что ассоциировалось у молодого человека только со зверствами нацистов времён Второй мировой. И ведь не пропаганда всё это, и не фейки российских СМИ, как на разные голоса вопила западная пресса. Он проверял. Лучше бы не проверял. Знакомые ему во всех подробностях много чего порассказали. По телевизору и в газетах и десятой доли этого не показывают, справедливо щадя простых граждан. Слушая рассказы, что называется, из первых рук, Борис внутренне радовался решительным действиям российских властей в 2014-ом году, сумевших отделить Крым от этого безумия и сохранить мир на полуострове. Иначе, кто знает, что устроили бы здесь. Предпосылки-то были.

А вот об иностранной гуманитарной миссии в Мариуполь, кстати, он не слышал. Об этом Иволгин и сказал бывшему командиру.

– Ха! – фыркнул на это Панов. – Официально этих крыс там и нету. А вот неофициально – пруд пруди. Там же с каждым днём всё больше и больше наёмников. Скоро их на незалежной будет больше, чем блох на дворовой собаке. Я уж молчу про всяких кураторов и инструкторов, которые эту погань готовили все последние годы. Так что почти к каждой нашей гуманитарной миссии прицепляется очередной миротворец-переговорщик или ещё какая крыса. И попробуй эту крысу домой не вернуть. Такой вой поднимется, что голову вместе с погонами снесут. Только и останется, что САМОМУ, – подполковник многозначительно ткнул пальцем в потолок, – писать. Да где ж ему за всеми уследить-то? Нас много, а ОН один, и дел у него сейчас невпроворот.

Борис молча слушал. Ромкину жену он лично не знал, но много о ней слышал от товарища. Тот собирался играть свадьбу, как только вернётся домой из Сирии. А ещё парень крепко помнил слова, сказанные другу после той злосчастной мины:

– Я тебе жизнь должен. И когда-нибудь верну долг.

Ромка тогда серьёзно посмотрел на своего незадачливого бойца и сказал только одно:

– Возвращай, раз решил. Но жизнью больше не разбрасывайся. Даже в долг. Ты ведь не кошка. Она у тебя всего одна.

Об этом мало кому было известно. Но Панов знал. И разыграл сейчас единственную козырную карту, которую молодому человеку было нечем крыть.

– Ромка уже рвётся прям с койки дезертировать, – внимательно наблюдая за непроницаемым лицом своего бывшего бойца, доверительно добавил Василий Иванович. – Но ребята мне шепнули, и я с балбесом поболтал тет-а-тет. Сказал ему, что есть ещё кое-какой способ его Светулю вытащить. И Ромка пока что успокоился. Доверяет тебе парень. Как себе доверяет.

– Василий Иванович, и как же вы себе это представляете? – задумчиво спросил Иволгин. – Тут счёт на дни, а то и на часы идёт. Я, даже если прямо сейчас в военкомат побегу, там чёрти когда окажусь. Да и не факт, что направят в нужное место.

– Ну, допустим, в слабоумии меня ты рановато заподозрил, – довольно хмыкнул подполковник. – Я ж не с бухты-барахты тебе позвонил. Кое-чего и в моих силёнках провернуть. Например, прицепить тебя к отряду спецназа, который как раз завтра ближе к вечеру прибудет под Мариуполь, а затем пойдёт в город, вытаскивать крысиные хвосты.

– И зачем тогда я? – не понял парень.

– А затем, что может так сложиться, что миссию разметало по частям, – жёстко отрезал подполковник. – У спецназа же будет вполне чёткая задача – вытащить крысиные хвосты, а остальных – по остаточному принципу.

Борис тихо выругался, выражая всё, что думает о таком подходе. Панов дождался, пока бывший старшина выговорится, после чего продолжил:

– Полностью согласен с тобой. Но у спецназа своё начальство. А у тех – своё. Так что дело делать придётся уже на местности. В крайнем случае, буду честен, тебе придётся отделиться от основной группы и действовать автономно. Я договорюсь, чтобы тебя прикрыли на этот случай. Но, думаю, в героев-одиночек играть всё же не придётся.

Борис подумал и уточнил:

– Василий Иванович, это ведь не всё.

Старшина не спрашивал. Он утверждал. И подполковник подтвердил его выводы:

– Да, ты прав. Борис Викторович, уж извини, но провести тебя я смогу только через новый контракт. Всё будет быстро. Ты окажешься под Мариуполем даже раньше спецназа. Но служба этой операцией только начнётся.

Борис поморщился и посмотрел в окно. Василий Иванович дал парню время на обдумывание, но, как всегда, лишь ровно минуту. Затем понизил голос и перешёл совсем уж на доверительный тон:

– Между нами, Борь, тебя и так ближе к осени загребут, – признался он. – Мы там надолго. И через несколько месяцев понадобятся свежие силы.

– Горы в Крыму большие, – загадочно протянул Иволгин.

– А совесть и честь? – уточнил Панов.

Молодой человек промолчал. Но тёртый подполковник умел разговаривать и не с такими упрямцами. И через ещё одну минуту молчания Борис процедил:

– Только до конца этого года и никакой передовой мясорубки.

– Ну, для передовой и других хватает, – широко улыбнулся Василий Иванович. – Ты же, Борис Викторович, у нас – птица особая. Не хуже того спецназа. Да и на гражданке, как я слышал, кое-чему интересному учился. И в целом, гляжу, окреп. Снова богатырём смотришься. Так что по спецоперациям и пойдёшь. Тоже, уж извини, передовая, но не мясорубка. Там нужны мозги и навыки другого толка. Как раз по тебе.

– Василий Иванович, до конца года, – с нажимом повторил Борис, глядя прямо в глаза подполковника.

– Ну, новый год дома тебе обещать не стану, – поморщился тот. – Ты ж не простая пехота или обычная солдатня. А со спецами сейчас меньше чем на год контракты не заключают. Но я постараюсь сбавить срок хотя бы на месяц-другой. Так что к весне вернёшься. Главное, сбереги себя для этого возвращения, Борис. Сбереги себя. Ты ещё, поверь, очень нужен и ценен, и многое сможешь.

Парень неохотно кивнул.

Они обсудили, куда Иволгину следует явиться, что сказать и кого отыскать. Затем скомкано попрощались. Оба чувствовали горький осадок от этого разговора.

На обеденный стол запрыгнул здоровенный, как его хозяин, лоснящийся белый кот. Он уставился на Бориса внимательным взглядом.

– Ну что, Пух? – обратился к коту Борис. – Придётся тебе какое-то время пожить у мамы. С собой я тебя точно взять не смогу. Да и мог бы – не стал.

Кот несколько раз лизнул лапу, снова внимательно посмотрел на человека и успокаивающе заурчал, мол – всё будет хорошо. И Борис сосредоточился именно на этом ощущении, расширяясь в нём в бесконечность.

– Волосы вот только придётся отрезать, – хмыкнул он, проводя ладонью по довольно длинному хвосту.

Молодой человек отращивал их с того дня, как уволился в запас. Длинные волосы стали чем-то вроде символа мирной жизни и обновления. Но он не Самсон, чтобы свою силу в хвост запечатывать. А мир… Мир – он в первую очередь в сердце.