Искать пути решения конфликта нужно было еще неделю назад. И если тогда между ней и классом была всего лишь трещина, то сегодня их разделяла пропасть. Пройдет ещё немного времени, и она окажется на расстоянии миллионов световых лет от одноклассников.

Как бы повёл себя Нильс?

Во-первых, он бы сказал, что Ютыч сегодня полный провал.

А во-вторых…

Силой она заставила себя поднять голову и горделиво вскинуть подбородок. Взглядом, полным высокомерия, обвела весь класс, не оставив нетронутым ни единого человека. Обычно этот взгляд творил чудеса, заставляя одноклассников замолкать и заинтересованно смотреть ей вслед, а одноклассниц – кусать губы от зависти. Скрэппи любил это взгляд. Он называл его «решающим» и просил посмотреть на него так, когда он не мог выбрать, как ему поступить в той или иной ситуации. На Винса он действовал сродни магии. Зеленоглазый парнишка получал дозу уверенности в своей неотразимости и стремился перейти в наступление. На Солитёра Джима этот взгляд производил обратный эффект. Он от него терялся и забывал, каким местом нужно думать.

– Совсем всё плохо с головой? – с презрительным участием обычно уточняла у него Юта. – Пораскинь хоть спинным мозгом, если другим природа не одарила.

На днях Солитёр Джим сумел отбить её колкость одним ударом:

– Теперь мы оба на дне, красотка. И вряд ли кто-то кроме меня решится рискнуть своим положением и пригласить тебя на кофе. Так что подумай.

И она не нашлась, что ответить. Впервые утырок был прав.

Если Солитёр окажется Инсинуатором, то она нисколько этому не удивится. Неплохой ход в Игре, чтобы добиться расположения знающей себе цену девушки. Она готова снять перед ним шляпу, если это действительно окажется он.

Юта смотрела в класс. И ждала реакции.

Но сейчас все одноклассники синхронно растянули свои губы до ушей. Все двадцать с лишним человек. Одной и той же презрительной улыбкой, будто все выходные они репетировали эту эмоцию снисходительности. Ладони Юты похолодели. По спине скатилась капля ледяного пота, как только она услышала, что все они тихо-тихо отбивают такт костяшкой указательного пальца о парту. Так тихо, что географичка не обратила на него поначалу никакого внимания. Они стучали одновременно и очень ритмично, казалось, что у каждого за плечами возвышались годы обучения в музыкальной школе. Скорость стука набирала обороты с каждым ударом. Несколько секунд – и вот уже все стучат так быстро, будто в окно бьют капли дождя.

Растерявшись, Юта обхватила себя за живот двумя руками в попытке закрыться от одноклассников и собралась вернуться к своему месту, чтобы больше никогда не остаться один на один с враждебно настроенной толпой. Но не успела. Стук оборвался так же внезапно, как и начался. По команде одного из братьев – близнецов, обосновавшегося за четвёртой партой в среднем ряду, прямо в лицо девушке полетел залп из жеваных бумажек. Выплёвывая их через пластиковые трубки от шариковых ручек, одноклассники молниеносно перезаряжались и повторяли по кругу свой обстрел. Дальше мешкать стало просто опасно, потому что каждый целился в глаза. Прикрываясь ладонями от града бумажных комьев, смешанных с чужой слюной, Юта бросилась вон из кабинета.

– Успокойтесь, пожалуйста, ребята, – кричала географичка, размахивая своей огромной деревянной указкой как шпагой, но её вопли проносились мимо ушей подростков, вошедших в раж.

Стрельба продолжалась ровно до того момента, пока за Ютой, успевшей схватить по пути за широкую лямку свою школьную сумку, не захлопнулась дверь.

Бойня окончилась.

– Стукачка позорно бежала! Мы очистили наш класс от заразы! – победоносно выкрикнул Винс.

Класс взорвался дружным, долгим, несмолкающим хохотом.

15 ноября. У Макса.

Обычно по субботам ребята собирались все вместе на своём привычном месте. Прошлой зимой это была нелегальная дача Нильса, участок которой теперь принадлежал семье Даниса. Этим летом – железнодорожная насыпь. Макс задумывался раньше, куда же их приведёт жизнь в этом ноябре, когда на насыпи устраивать посиделки станет невозможно из-за снега и мороза. Похоже, что теперь жизнь не приведёт их уже никуда. Из всей компании остались только он и Мари. Нильс упорно игнорует его звонки, а Юта ободряюще улыбается в школе, но, по возможности, избегает его, ссылаясь на спешку или усталость.

– Потом поговорим, Макс, хорошо?

Он согласно кивал и оставлял её в покое каждый раз. Невозможно заставить человека общаться с собой силой. Дружба обычно заканчивается там, где одному становится не интересно. Настоящим друзьям бывает очень сложно поссориться всерьез, ведь ссоры происходят настолько часто, что превращаются в рутину. Сегодня накричали друг на друга, завтра – созвонились и посмеялись. Так происходит всегда. Но время безжалостно растворяет в себе дружбу, утягивая за собой тех, кто был когда-то дорог. С Ютой Макс общался намного ближе, чем с капризной Мари, которая позиционировала себя, как парня, но вела себя при этом, как принцесса. С Ютой он не задумывался, каким образом выразить ту или иную мысль. Она часто понимала его с первого слова. Марика же вечно отстаивала свою точку зрения до конвульсий, не желая принимать во внимание существование людей, думающих иначе, чем она. С этим просто-напросто нужно смириться, не пытаясь свалить на них своё понимание. В дружбе совершенно не важно, у кого какая точка зрения и кто чем отличается. Важно умение выслушать и посмеяться. Но не наоборот, что самое важное. В отличие от Мари, Юта это понимает.

Когда он услышал в трубке домофона девичий голос, то поначалу обрадовался, подумав, что Юта, наконец, решила больше не винить его в случившемся и просто прийти выпить чаю с пирогом, как раньше.

– Я к тебе жиреть прихожу после недельной разгрузки, – смеялась она обычно, протягивая руку за вторым куском абрикосового пирога, который так восхитительно пекла его мама.

Но, к его сожалению, в открытую дверь вошла Мари.

– Мне надо с тобой обсудить очень важную вещь, – начала она с порога, даже не пытаясь быть чуточку вежливой и узнать, как он поживает.

– На кухню или ко мне в комнату? – спросил он, соответствуя её деловому настрою и переходя сразу к официальному тону.

– К тебе. И дверь закрой.

– Я один. Родители будут поздно.

– Тогда погнали на кухню. У тебя не остался твой зашибатый пирог, на который к тебе всегда носится Ютка? – спросила она так просто, будто пришла к себе домой.

– Простота – залог совершенства, – вздохнул он с сарказмом в голосе, жестом приглашая Мари проследовать за ним на кухню.

– Что ты хотела? – перешёл к делу Макс, поставив чайник на плиту.

– Тебе не кажется, что мы сдались? – спросила она, залезая с ногами на удобный кухонный диванчик.

– Мы приняли правила Игры Инсинуатора только потому, что у нас нет другого выхода. Я не вижу, чтобы кто-то сдался, – не согласился Макс.

– Мы просто выполняем его задания, но даже не пытаемся разузнать, кто он и зачем это делает, – взмахнула рукой Мари, едва не сбив со стола сахарницу.

Аккуратно вернув её на место, девушка обхватила руками колени, чтобы в порыве эмоционального взлёта ненароком не устроить разгром на кухне.

– Я не понимаю, что ты предлагаешь, – спокойно ответил он.

– Макс, как только мы поймем его мотив, станет ясно, кто он такой.

– Марика, а ты не думала о том, что человек просто развлекается? Он не обнародовал видео, потому что это скучно. Не отнес его в полицию, чтобы получить пять миллионов, потому что это тоже скучно. Скука. Скука. Скука. Ему хочется веселиться, наблюдая со стороны, как мы унижаемся ради того, чтобы остаться неузнанными. Типа, знаешь, интересно наблюдать, как низко мы готовы упасть, лишь бы спасти свои задницы.

На плите засвистел чайник. Макс поднялся, чтобы наполнить чашки кипятком и повернулся спиной к Мари. Но она вскочила следом за ним и подошла так близко, что их руки соприкоснулись.

– Ты же чёртов гений, братан. Пораскинь мозгами. Скажи, что можно сделать в нашей ситуации?

– Его адрес для нас недоступен. Его видит только провайдер, а мы никогда не узнаем из электронных писем, кто за ними стоит, и откуда они были отправлены. Может быть, и есть какой-то софт, но не забывай, что мне всего шестнадцать. Если он и существует, то мне, всё равно, не заполучить его. Я не всемогущий хакер, Марика. Я всего лишь один из миллиона блогеров, которого почему-то смотрят, в отличие от остальных девятисот тысяч неудачников, которые готовы сражаться за каждого подписчика.

Зашипев от обжигающего кипятка, чайник выплеснул воду мимо кружки. Макс тихонько выругался и потянулся за тряпкой.

– Значит, давай размышлять логически. Почему он устроил нам травлю? Потому что мы сделали с ним точно то же самое. Кто страдал от нашей банды больше всех?

– Директриса, – вздохнул Макс и с грохотом опустил обе кружки на стол, лишь бы Мари уже перестала прижиматься к нему так близко. Подобное поведение льстило ему только в том случае, если оно исходило от нежной Юты, любящей класть голову на плечо и мурлыкать в шею.

– Я серьезно, – возмутилась Мари, усаживаясь напротив него за стол.

– Серьезно? Марика, давай-ка лучше ТЫ пораскинешь мозгами, потому что я чертовски устал от подобной жизни. Знаешь, чего мне хочется? Вернуться в семнадцатое сентября, чтобы успеть разругаться со всеми вами и разорвать отношения.

– Не лги мне, братан, – усмехнулась она, глядя на него поверх кружки. – Тебя злит не это. Ты у Нильса в чёрном списке по всем фронтам. А здесь и сейчас напротив сижу я, а не Юта. Вот, что тебя угнетает по-настоящему, а не вся эта ситуация. Будь сейчас здесь они вдвоём, ты бы приложил все силы к тому, чтобы вычислить Инсинуатора. Ты бы никогда не стал плыть по течению, потому что это был бы не ты.

– Пока что от тебя не поступило ни единого дельного предложения. Одни обвинения. Этим, кстати, я ничуть не замотивировался. Мне по-прежнему хочется лечь лицом в подушку и не подниматься больше никогда.

– Почему я должна бороться в одиночестве? Макс, нечестно опускать руки. Месяц назад, когда плакала Юта, мы с тобой были одной командой, помнишь? Что произошло сейчас?

– А ты не понимаешь? – вспылил он. – Что бы мы ни делали, как бы ни пытались его вычислить, всё это не имеет смысла, пока у него исходники. И через неделю он пришлет новое задание. И мы снова его выполним, потому что так нужно. Выхода нет, Марика.

– Хотя бы просто помоги мне подумать, кто так сильно может нас ненавидеть? – попросила Мари срывающимся голосом. – Кто загнан нами настолько, что готов на всё, лишь бы сожрать нас? Кого мы травили последние годы?

– Всю школу, – произнёс Макс.

Кружка в его руках дрогнула, и он предпочёл поставить её на стол, чтобы не уронить. Смотреть на Марику больше не хотелось. Внутри неё всё еще теплилась надежда. В нем же она погасла в день, когда Нильс написал, что больше не хочет иметь с ним ничего общего. После этого сообщения Макс вдруг чётко осознал, что неизбежно задание, адресованное ему. И Мари. И Данису. Инсинуатор не упустит и не оставит наедине со своей совестью ни одного из них. Каждый из пятёрки лично предстанет с ответом перед ним и перед толпой униженных и загнанных, будто раненые звери, за чей счет раньше Макс получал новых подписчиков после каждого нового видео на канале.

– Видимо, пришло время нам за всё ответить, – сказал он неожиданно для самого себя.

– Боже мой, Максимус, чувак. Не выражайся так, будто ты главный герой мелодрамы из телика. Мне хочется преклонить колено, когда из твоих уст исходит столь высокий слог, – передразнила она его, сделав в воздухе повелительный жест рукой.

– Не смешно, Мари. Мы достаточно хайпанули, устраивая травлю школьникам перед камерой. Теперь кто-то другой хайпанёт, опустив нас на дно. Не вижу в этом ничего смертельного. Я готов выполнить своё задание лишь бы видео никогда не появилось в Сети.

– Даже если он будет шантажировать нас до конца жизни?

– Не думаю, Мари. Он наиграется. Дай ему время. Если бы ему нужны были деньги, он бы просто отнёс исходники в полицию. Я тебе уже сказал своё мнение по этому поводу. Ему скучно. Он хочет поразвлечься

– Ты веришь, что это может быть слабохарактерный Солитёр?

– Вполне, – рассмеялся Макс. – Помнишь, как Нильс с Данисом схватили бедолагу поперёк туловища и его головой пробили дверь в кабинет анатомии?

– У него тогда все передние зубы раскрошились, – грустно улыбнулась Мари, вспомнив, как Солитёр жаловался, что из его глаз летят искры после подобного небрежного отношения к его персоне.

Но его никто не слышал.

– Ты всё снял? – кричала Юта прямо в объектив камеры Макса, заливаясь хохотом. – Мы сделаем из него звезду, несмотря на то, что он выглядит, как беглец из цирка уродов!

Нильс с Данисом, сказочно довольные собой, весело хлопали друг друга по плечу. Оба они не могли разогнуться от смеха. Солитёр Джим всё еще сидел на полу, потирая ушибленную голову, пока вся компания совала камеру ему в лицо, пытаясь снять ошалелый взгляд и пробитый затылок, из которого сочилась кровь.

– Ты – мужик, братан, а не тряпка, терпи, – с притворным участием обращался к нему Макс, похлопывая по спине.

Конечно, больше всех веселилась Юта. Этот момент стал её самым любимым за все годы травли.

– Послушай, мы столько всего успели наворотить. Как же нам теперь определить, кто из всех этих людей обижен на нас больше остальных?

– Предлагаю никого не искать. Давай просто будем верить, что он удалит видео после того, как мы все станем изгоями? – предложил Макс.

17 ноября. Дневник Инсинуатора.

Юта блестяще справилась с моим заданием, но, ты знаешь, это не сравнить с удовлетворением, полученным от падения опостылевшего всей школе Нильса. Юта, по сути, никогда не издевалась надо мной так явно, как эта троица неразлучников. Они с Марикой всегда держались в стороне, отпуская едкие комментарии только в объектив камеры. Когда Нильс заболевал, я мог дышать полной грудью какое-то время, потому что для остальных моя персона не представляла никакого интереса. В это время Макс обычно выкладывал вайны, над которыми я смеялся как и все, кто смотрел их в нашем классе, да и во всей школе тоже. В его видео уйма сарказма над пороками общества и, часто, над самими собой, что, естественно, не может оставить подписчиков равнодушными.

Но сегодня я хотел написать вовсе не об этом. Знаешь, что в этой ситуации меня шокирует даже больше, чем осознание того, насколько легко управлять человеческой толпой? Безразличие. Учителя прекрасно видели все эти годы, как пятёрка издевалась над школьниками, лишь бы заполучить новое смешное видео для своего канала. И не сделали ничего, чтобы остановить этот подростковый беспредел. Теперь они наблюдают, как один за другим рушатся пьедесталы, на которые сами себя возвели эти названные «звёзды». Что, вы думаете, они делают для того, чтобы прекратить травлю? НИ-ЧЕ-ГО. Такое ощущение, что они нас боятся и предпочитают не заметить очевидных вещей, чем поставить вопрос ребром об исключении из лицея обидчиков и разборе их поведения на комиссии по делам несовершеннолетних. Я прочёл огромное множество книг, где рассказывается об Учителях с большой буквы. Их слушали и уважали. Их боялись, потому что знали, что за шалость на уроке может прилететь по рукам деревянной линейкой.

Сегодня же учителя боятся нас.

Я видел это в глазах географички, которая вместо того, чтобы поставить весь класс на место за обстрел Юты жёваной бумагой, подбирала слова и вежливо умоляла нас остановиться. Кто бы остановился на нашем месте? Я развязал эту войну против «звёздной пятёрки», устроив Игру в Инсинуацию. Но, сами того не осознавая, её поддержали все те, кто много лет подряд передвигался по школе короткими перебежками, чтобы не попасть в объектив камеры знаменитого Максимуса и не стать посмешищем для толпы до тех пор, пока не выйдет новое видео с очередным лохом, на которого переключится внимание всей школы. Их боялись так сильно, что предпочитали прогулять целый учебный день, чем прийти в школу и услышать за своей спиной крик Юты: «Ты всё успел снять?». Да, они популярны. Но эта популярность фуфловая. Что будет, если завтра им дадут отпор? Какой контент заполнит канал Макса? Они не ожидали, что вдруг появится тот, кто сможет им противостоять. По всей школе волной несётся восстание. Я – вождь революции! Я – повелитель реванша! Я – сосредоточие злости учеников технического лицея!

Честно скажу, много лет подряд я ожидал, что мне помогут взрослые. Но они только осторожно грозили Максу пальчиком, прося убрать камеру в рюкзак. Он делал это для виду, но стоило учителю повернуться спиной, и все снова были вынуждены прятать свои лица от объектива, направленного прямо на них. В особенности я. На их канале я известное посмешище. В городе мне тычут пальцами в спину, хохоча «да, это же тот самый, которому вчера Нильс придал ускорение на лестнице!». Я – местная звезда погорелого театра только потому, что не могу дать отпор дружкам Максимуса.

Сколько можно?

Когда по телевизору на федеральном канале диктор объявил, что за информацию о четвёрке сулят сумасшедшие деньги, я помню вплоть до минуты, как колебался, раздумывая сдать их в полицию или столкнуть на дно прилюдно. Покажите мне человека, которому не нужны три миллиона (теперь уже, вовсе, обещают все пять)? Но чувство справедливости и глубочайшего удовлетворения я не смог бы купить и за мешок зелёных денег. Мамаша Даниса и отец Марики всё равно бы отмазали своих мажорских деток, подправив свидетельские показания по собственному усмотрению, а моё видео объявили бы фальшивкой по тому же самому федеральному телеканалу, откуда диктор вещал про баснословные суммы денег.

Сегодняшний расклад таков, что нельзя надеяться на будущее. Никто не придет в последний момент и не протянет тебе руку помощи. Взяв под руки честь, гордость и человеческое достоинство правосудие смотало свои удочки и скрылось в закат. Единственный человек, на которого ты можешь положиться сегодня на девяносто с небольшим процентов – это только ты сам. И то эта падла тебя продаст не задумываясь, как только почувствует физическую боль. На всякий случай, в сегодняшних реалиях нужно держать под контролем даже собственные мысли, чтобы оставаться кристально чистым перед буквой закона.

Задумывая свой план, я был готов к тому, что однажды меня вычислят и предадут анафеме. Но теперь, наблюдая со стороны, как тихо страдают эти ублюдки, я чувствую себя счастливым. Они боятся однажды увидеть ссылку на занимательное видео в личных сообщениях учеников всего нашего лицея. Им страшно. И я бы мог их пожалеть. Но я не хочу. Ни разу за все годы травли они не проявили ко мне и толики сочувствия. Так откуда теперь взять его мне по отношению к этим отморозкам? Они просто обязаны почувствовать всё то, что чувствовал я последние четыре года, когда они издевались надо мной, давая волю своей безудержной фантазии. Надо отдать им должное, ребята ни разу не повторились. Каждое их новое преступление против моего человеческого достоинства кардинально отличалось от предыдущего. Я уважаю их хотя бы за то, что только сейчас осознал, как сложно унижать других оригинальными способами. Обещаю, что и с моей стороны повторений тоже не будет. Хотя, по большому счету, мне, вообще, не понятно, зачем они приняли мои правила Игры. Неужели они настолько сильно запугали себя, что в их головах ни разу не мелькнула мысль о том, что им ничего не будет за это видео? Революция горожан против подростков? Ха-ха, не смешите. У нас даже глобальные проблемы подобным образом не решаются. Революционерам сейчас некогда. Они все в интернете сидят и гневные комментарии пишут. А бунты во имя справедливости оставим на лето (если только дождей не будет), а то сегодня ветер северо-западный, а дома чайник закипел и централизованное отопление на прошлой неделе включили. Честь и достоинство давно проданы за сомнительный комфорт собственной пятой точки.

20 ноября. Вечер.

– Меня отец наказал за накрашенные ногти, поэтому ровно в восемь я должна быть дома, иначе моя жизнь превратится в тыкву, а я – в сироту, – с порога оповестила Даниса Мари, заглянувшая к нему после тренировки по Айкидо.

– Что у тебя там с тригонометрией? – спросила она.

Он попросил её зайти к нему в гости хоть на пять минут, но услышав очередной отказ, попросил помощи в математике. Погрязнув в собственной жизни, Мари часто забывала про друзей, но если дело касалось учебы – тут она не отказывала почти никогда.

Одновременно сбрасывая с ног меховые кеды и стаскивая с головы вязаную шапочку, она без умолку говорила про броски через бедро, которым сегодня была посвящена вся тренировка. С нескрываемым интересом Данис её слушал, улыбаясь одним уголком рта.

– Плохо выглядишь, бро, – заявила Мари, оканчивая свой рассказ о прошедшем дне и переходя на личности.

– Мама переживает, что скоро я превращусь в анорексичного чувака, и однажды меня унесет порыв ветра. Но я не могу заставить себя поесть. Я не могу заставить себя жить.

Последнюю фразу он прошептал, наклонившись к виску Мари, из чего она сделала вывод, что дома они не одни.

– Пошли, поговорим о тригонометрии, – своим обычным тоном сказала она и первой прошла в комнату Даниса.

Закрыв за собой дверь на щеколду, он потушил верхний свет, оставив гореть только новогоднюю гирлянду, развешенную по всему периметру комнаты. Она висела у него на стене круглогодично, независимо от самого шумного зимнего праздника. Просто как напоминание о том, что в жизни бывают и солнечные дни, а не только беспросветная тьма, в эпицентре которой он сейчас блуждал в поисках протянутой руки. Перебирая контакты друзей в телефоне, Данис для себя решил, что именно Мари сможет стать для него спасением в поисках выхода. Быть может, она сможет зажечь для него в конце тоннеля если и не яркий свет, то хотя бы фитиль керосинки.

– Ты хочешь позвать меня замуж? Откуда столько романтики? – хохотнула Марика, обведя указательным пальцем полумрак в комнате.

– Неуютно под люстрой. Темнота создает настроение, – ответил он, поправив очки привычным жестом.

– Не поспоришь, – кивнула Мари.

Она устроилась в кресле в то время как Данис, предпочел неудобный мешок, набитый опилками и брошенный в углу комнаты. Прижиматься спиной к стенам так, чтобы создавать для себя иллюзию защищённости, стало его новой привычкой.

– Я так давно не видел всех вас. С того момента, как мы получили задание для Юты. Собственно говоря, я даже не знаю, выполнила ли она его.

– Ни за кем из нас до сих пор не пришли люди в форме. Выводы, справилась ли она, сделай сам.

– Я знал, что она сможет, – кивнул Данис и снова замолчал.

– Ты боишься, что когда придёт задание для тебя, то ты не сможешь его выполнить ради всех нас, – осенило Мари.

Это было похоже на вспышку в голове. Она вдруг четко осознала, для чего он позвал её к себе в гости. Вся их компания боится огласки, но страх Даниса по своей силе превосходит все опасения остальных, даже если их собрать воедино.

– Мы вместе справимся с твоим заданием в Игре, если ты не сможешь сделать это сам.

– Звучит как угроза, – вопросительно заглянул Данис ей в глаза.

Он не ошибся. Мари и не пыталась оказать ему поддержку или же просто посочувствовать. Она прямым текстом объявила ему сейчас, что у него нет иного выбора, кроме как сделать то, что ему будет велено. Пути назад перекрыты. Его раздавят так или иначе. Или свои, или чужие. И лучше пусть это сделают чужие, потому что своя компания не даст ему так просто жить дальше с осознанием того, что именно он виноват в обрушении их жизней.

– Помнишь, как дружны мы были раньше? Сколько всего натворили, – в его голосе послышалась болезненная горечь. – Чёрные Космонавты. Это лучшее дело, что мы с тобой провернули. Нильс с Максом так и не знают, куда они пропали с гаража?

– Нет, – покачала Мари головой, грустно улыбаясь. – Так и не знают.

Чёрный Космонавт – это прозвище местного памятника. Его бюст устанавливают каждый год на въезде в город и в течение пяти дней он оттуда благополучно исчезает. На следующий год изготавливают новый, устраивают торжественное открытие в присутствии лиц администрации, но в течение 4-5 дней ему снова делают ноги и помогают смотать в закат со своего постамента. Власти откровенно грозились снести памятник и разровнять площадку, но, тем не менее, уже которую осень подряд торжественно перерезается очередная красная ленточка под вспышки камер. А пока в высших кругах идет очередной спор по поводу того, быть Чёрному Космонавту или не быть, Нильс с Максом собрали коллекцию из пяти одинаковых бюстов в гараже отца Макса. Для них это занятие уже давно перешло в разряд соревновательных. Первый памятник был украден на спор после проигрыша в карты. Но после, когда на постаменте регулярно начал появляться новый Космонавт, для ребят стало делом чести угнать свеженький бюст. Несмотря на всю шумиху, около десяти часов вечера их не подмечала ни единая живая душа и каждый раз парни оставались в наваре и неузнанными.

Однажды увидев всё это богатство в гараже Макса, установленное друг за дружкой рядком и накрытое сверху тряпкой, чтобы отец случайно не залез туда и не обнаружил интересную находку, Мари пронзило острое чувство вины перед горожанами. Все жители добросовестно берегут Космонавта и так отчаянно ругаются в социальной сети, когда его снова уводят, что ей стало стыдно перед ними. Оглядевшись в поисках поддержки, она приметила Даниса. Парнишка сидел на капоте автомобиля, установленного в гараже на яме, и с печальным сочувствием в глазах разглядывал памятные бюсты.

В тот вечер все напились так сильно, что уснули вповалку друг на друге, накрывшись горой курток. Только Мари с Данисом остались трезвыми, как стёклышко. Подмешивая парням в пиво водку, им удалось усыпить их гораздо раньше, чем планировалось изначально. На удивление быстро отключилась и Юта. Ей в этот раз хватило двух стаканов белого вина, чтобы свалиться на плечо Макса. И ни за что в жизни Мари бы не призналась ей, что именно было намешано в пластиковом стакане, из-за чего она так быстро ушла в мир грез.

Дело оставалось за малым. Всего-то и требовалось: погрузить Космонавтов на санки, укутать тёплым одеялом и вывезти за город. На часах пробило ровно двадцать, когда они пересекли городскую площадь наискосок. Вокруг них прошла уйма людей, и ни один человек не взглянул на подростков, которые едва могли волочить неподъемные санки. За ними оставалась глубокая борозда, но и это не привлекало ни малейшего внимания. Без приключений они добрались до крайней точки, где стоял по-прежнему пустой постамент, и быстро сбросили в сугроб свой тяжелый ценный груз. Чёрные Космонавты заняли своё почетное место там, где им было положено встречать гостей города. Черные Космонавты.

– Толерасты бы нас изрубили топорами, – рассмеялся Данис, глядя, как на светлые бюсты сверху падают крупные хлопья снега.

– Чёрным космонавта прозвали только за то, что он каждый год проделывает незапланированную чёрную дыру в бюджете города своим уходом с поста на въезде, – ответила звонко Мари, развеселившаяся собственным случайным поступком.

Обняв друг друга за плечи, они сгибались от смеха и даже не догадывались, что из окна проезжающего мимо автомобиля за ними внимательно наблюдает Джим.

Вернувшись в гараж, они разбудили сладко спящую валетом троицу и сообщили им, что отправляются домой, поскольку трезвым с пьяными сидеть – весёлого мало. На самом же деле, им обоим нужна была железобетонная отговорка, почему они не видели, куда пропали бюсты.

Шагая домой по свежевыпавшему снегу, ребята представляли лицо мэра, когда он увидит, что его распутный загулявший друг – космонавт мало того, что вернулся, так ещё и размножился.

– Мне до сих пор смешно вспоминать этот репортаж по телику с пометкой «Срочные новости нашего города». Журналисты снимали бюст с разных сторон крупным планом, выражая благодарность спасителю всех пятерых космонавтов, – вспомнил Данис.

– Кстати, мне, хоть и анонимно, но было очень приятно принимать благодарности с экрана телевизора, потому что такой чести мы с тобой еще не удостаивались.

– Помнишь, как журналисты прозрачно намекнули, что ближайшие пять лет дыр в бюджете от памятника не предвидится? – спросил Данис.

– И Космонавт больше официально не считается чёрным! – хором воскликнули они друг другу и рассмеялись.

– Хотел бы я посмотреть на лицо Макса, когда он увидел, что его драгоценные бюсты пропали! – сказал Данис.

– Он орал, как потерпевший! Я думала, что он переубивает нас всех за то, что дверь гаража оставалась открытой, пока они все отсыпались.

– Нам было так весело всем вместе, – грустно покачал головой Данис. – Куда это всё делось?

– Мы держимся, братан. Никто нам не даст волшебного пендаля, кроме нас самих, и ты продолжишь потихоньку отмирать и дальше, пока не осознаешь эту простую истину. Хочешь вернуться к жизни – тащи себя сам. Никто не отыщет смысл за тебя, потому что это никому не нужно. У тебя есть только ты. Чем раньше ты это поймешь, тем быстрее сможешь продолжить жить, а не просто переводить впустую кислород своим существованием.

Не желая больше ни секунды слушать его нытьё, Мари поднялась с кресла и направилась в коридор. Стоит ей задержаться хотя бы на пять минут дольше ограниченного времени, и отец в наказание разобьет её гитару о стену, не задумываясь о том, насколько дорог инструмент его дочери. Так уже было однажды, и повторения подобной ситуации Мари не хотелось совершенно. На новую гитару ей уже не собрать денег до следующего лета, а без своих песен она погибнет раньше, чем сойдет снег с деревьев.

– Досвидос, амигос, – пропела она, махая обеими руками на прощание.

Тронув очки за край оправы, Данис кивнул каким-то своим мыслям.

– Я постараюсь следовать твоим решениям, Марика, – нарочито вежливо сказал он так, чтобы его мать не поняла, о чём именно идет речь.

26 ноября. Вечер.

– Я сегодня случайно услышала, какую травлю объявили Юте одноклассники.

Звонок от Мари прозвучал как никогда вовремя. Макс только что завершил монтаж очередного видео для своего канала. Всю неделю он снимал репетиции Новогоднего школьного Огонька для блога, чтобы ребята могли оценить масштаб мероприятия, ожидающего их в скором времени. Завершением видеоряда стало его предновогоднее обращение, где сам Макс, одетый в строгий пиджак и широкие клетчатые шорты, на фоне распечатанных на цветном принтере пальм говорит о том, что этот год выдался непростым и поэтому в качестве поощрения за проявленное мужество, школа готовит ребятам грандиозное празднование и абсолютно неожиданную кульминацию.