Kitobni o'qish: «Северная сага. Лесной Кот», sahifa 2

– Черт бы побрал эти реконструкторские правила с не заточенным оружием! Мой меч сейчас только в качестве железного лома сойдет! Хорошо, что хоть сулицу заточил вчера, – думал я на бегу. Пригнувшись, я выбежал из леса позади домов, стараясь не выходить на просматриваемые с причала места, добежал до первого строения и притаился за его стеной, отметив, что дыхание совсем не сбилось, хотя бежал я очень быстро. Оглядевшись по сторонам, я увидел в нескольких метрах от себя труп крупной лохматой собаки, разрубленной чуть ли не пополам, в очередной раз убедившись, что не в реконструкторскую игру попал. Все куда как серьезней. В левой руке у меня была сулица, в правую я взял с пояса свой меч, поработает за дубинку, будем глушить гадов. Надо отметить, что работать с оружием я могу обеими руками одинаково. Вдохнул-выдохнул несколько раз, успокаивая себя, и рванул между домами в сторону причала.

Я все рассчитал правильно и выскочил из-за угла дома прямо на этих двоих кожаных уродов, что стало для них большой неожиданностью. Не знаю по какой причине, наверное, больше от страха, я заорал во весь голос: «Ver thik, her ek kom!»³ и со всей дури влепил мечом по кожаной башке ближайшего ко мне воина, стоящего с копьем в руках. Звук от удара напомнил мне второсортные боевики, когда для озвучки наносимых ударов лупят чем-то тяжелым по подвешенным на крюках мясным тушам. Кожаный закатил глаза и мешком повалился на землю.

Второй кожаный как раз вразвалку направлялся вытаскивать свое копье из тела паренька, но успел отойти только на несколько метров, так что в два прыжка я подскочил к нему и двинул тупым концом сулицы в солнечное сплетение. Доспех ему не помог, и он согнулся пополам, хватая разинутым от ужаса ртом воздух. Плоской стороной меча я двинул ему по затылку, окончательно вырубив, развернулся и бросился к сидящему на бочке воину в шлеме.

Этот был не чета первым двум, успел вскочить, выхватить меч, отпрыгнуть на пару метров назад и приготовиться к отражению моей атаки. Я оценил снаряжение и сноровку противника, поэтому сразу на него не кинулся, по пути чуть притормозив у стоящего на коленях парня и резанув по веревкам, стягивавшим его руки, заточенной стороной сулицы, освобождая его от пут.

– Помогай, парень! – крикнул я, видя, что тот в состоянии нормально двигаться.

Обойдя встающего на ноги парня слева, я выскочил на противника, по всей видимости главаря шайки, судя по его богатому снаряжению. Самым неприятным было то, что от причала, побросав все тюки, к нам бежали еще шестеро кожаных уродов. Чтобы встретить их достойно, мне нужно было завалить главаря за пару секунд. Здесь я церемониться не стал, а провел удар мечом, целясь ему куда-то в живот, который он конечно же парировал, но не учел, что в моей левой руке была сулица, которой я, без замаха, просто ткнул ему в глаз и тут же выдернул обратно.

Повезло, что у остальных разбойников было только два копья на всех. Не добежав метров двадцать, один из них решил метнуть копье в меня, и я умудрился перехватить его в полете и тут же вернуть обратно, причем во второго копьеносца, уже изготовившегося к броску. Попал ему в живот, сочно так, с громким чавкающим звуком. Он согнулся, хватаясь руками за древко торчащего копья и дико крича, и вышел из игры. Надо отдать должное моим реконструкторским тренировкам, когда мы метали друг в друга копья и перехватывали их в полете, отправляя обратно в противника, причем все это происходило в сближении на бегу, так что такие вещи я люблю и умею, что меня и спасло сейчас.

Боковым зрением я уловил движение и заметил, что спасенный мной парень также ловко бросил трофейное копье в набегающих врагов и поразил в грудь еще одного кожаного упыря. В руке парня оставался длинный тесак, тоже трофейный. Осталось четверо противников, которые притормозили перед нами и создали что-то вроде полукруга, готовясь к нападению. Трое из них были вооружены нормальными мечами, четвертый был с тесаком попроще, вроде того, с которым был мой союзник.

– Ver thik, her ek kom! – снова заорал я, помня, какой эффект произвел в первый раз, и не ошибся.

Тряхануло их знатно, сразу видно было, что боевой настрой совсем пропал. Чтобы не терять преимущества, произведенного моим боевым кличем, я рванул вперед и махнул сулицей поперек на уровне шей противников, туда и обратно. Удачно, вспорол горло сразу двоим кожаным, которые булькая кровью и хрипя, повалились на спины. Третьего противника достал мой союзник, удачно рубанув понизу и вспоров тому бедро, из которого фонтаном хлынула кровь. Этот тоже не жилец. Последний враг, глядя на то, что стало с его соратниками за каких-то несколько секунд, просто отбросил меч и плюхнулся на колени, вереща что-то на своем языке. Ну, собственно, понятно, что – просил пощадить его.

Я огляделся по сторонам и противников больше не заметил. Зато заметил, как две женщины хлопотали около лежащего мужика, которого я наблюдал из леса, пришедшего в себя, а остальные с остервенением пинали уже связанных (и когда успели?) моих первых противников, кажется, даже не очнувшихся.

– Успокой их, – сказал я парню, смотрящему на меня круглыми глазами. – Эти еще нужны для допроса! А то бабы их порвут.

Парень тут же крикнул бабам прекратить избиение, причем его язык я понял прекрасно, было сказано по-русски, хотя и слегка непривычными для меня фразами. Потом он развернулся ко мне и сказал:

– Спасибо за помощь, нурманн, не знаю твоего имени! Я – Варяжко, сын десятника Доброги.

Глава 4

В голове моей… опилки, да-да-да… Деревня… Лодка со щитами, похожая на драккар… Убийцы в костюмах викингов… Бабы в костюмах, хм, баб… Сын десятника… Куча трупов вокруг…

Похоже, что я, все-таки, попал. Ну вот не зря такие ощущения были неправильные. Ладно, пора представиться, а то невежливо как-то, Варяжко ждет, что я отвечу.

– Я Хельги Скогатт, Олег Лесной Кот по-вашему, – эх, была не была. – Но я нурманн только наполовину, мой отец, тоже Хельги, был варягом, а мать – нурманнка. Долго жил у нурманнов.

Варяжко понимающе кивнул.

– Тогда понятно, почему так чудно́ говоришь. Будь моим гостем и другом, Хельги Хельгисон Скогатт! – и поклонился в пояс.

– Спасибо, Варяжко! Буду твоим гостем, и ты будь мне другом! – я поклонился в ответ, надо привыкать играть по местным правилам. – Расскажи теперь, кто эти люди и что здесь произошло?

– Пойдем к отцу, вместе поговорим, – Варяжко указал на очнувшегося мужика, который встал уже на ноги с помощью женщин.

Мы подошли и представились друг другу. Мужика звали Доброгой. На вид ему было лет тридцать пять – сорок, был он среднего роста, атлетического телосложения, бородатый, волосы тоже светлые, длинные, перехваченные кожаной лентой. Он рассказал, что после тяжелого ранения ноги, полученного в крупной битве с лесовиками-весянами, его, во главе большого десятка, сюда, в эту деревеньку, поставил ладожский князь, для охраны рубежей княжества.

– Где же твои люди, Доброга?

Доброга вздохнул и махнул рукой.

– Не ждали мы, что кто-то сюда заявится так рано, только недавно снег сошел и лед, в лесу еще сугробы не стаяли, а эти уже грабить пришли. Вои-то мои с холопами на охоту ушли, да на болото за железной рудой. Будем железо добывать, кузницу поставим скоро.

– Кто они? – указал я на пленных.

– Эсты, кто ж еще. Рабов набрать пришли, похоже.

Я показал рукой на убитого копьем паренька и осторожно спросил, кто он.

– Глухарь это, холоп мой. Жалко паренька, смышленый был, я его на зимнем торгу в Ладоге купил, – вздохнул Доброга.

Теперь мне стало понятно, почему никто из женщин по нему не плакал, спокойно отнеслись к его смерти. Ну, убили раба и что? Убыток, да и только…

– Ладно, Доброга, давай теперь убитых приберем, добычу посмотрим, а потом пленников допросим. Запереть бы их пока надо где-нибудь.

– Это мы мигом! Варяжко, давай пленников раздень до нательных рубах и портков, да в сарае запри. Да свяжи покрепче!

Под нашим присмотром Варяжко сноровисто раздел троих выживших эстов, связал заново по рукам и ногам, и пинками загнал в небольшой дровяной сарайчик.

– Ловок ты с оружием обращаться, Хельги Скогатт, да только, как я погляжу, меч твой тупой совсем. Как же так? – Доброга оказался очень глазастым.

– Так получилось, не доделан меч еще, – буркнул я. – Вот разгребем дела и займусь сразу.

– Сам, что ли, доводить будешь? В кузнечном деле разбираешься? А то могу подсобить, кузнец есть у меня хороший, да и сам кое-что умею, – Доброга вопросительно посмотрел на меня.

– Спасибо, позже займемся, я тоже немного умею по кузнечному ремеслу. Да и только заточить его как следует надо, так-то готов меч. Сначала добычу посмотрим и пленников разговорим.

Доброга кивнул в ответ.

– Трофеи все твои, спасибо тебе, Хельги Скогатт, крепко выручил! Пропали бы мы все тут, меня бы порешили, а Варяжку с бабами да детками в полон бы увели.

– Все, что у вас выгребли, себе оставь, не мое это. Да и эстов двоих сын твой зарубил, так что ему тоже причитается. Даже не спорь! – повысил я голос, видя, что Доброга собирается возразить. – Смелый воин у тебя вырос, Доброга!

– Воин! – хмыкнул десятник. – Отрок он покуда, неопоясан еще. А то, что смелый – то правда. Только думает пока мало, все больше руками помахать горазд.

– Ничего, научится, молодость быстро проходит.

– Так может ты его и поучишь искусству воинскому? Ты-то, я смотрю, опытен в бою, ловок да умел. Возьмешь сына моего в обучение?

Краем глаза я заметил, что подошедший к нам Варяжко, аж слюни пустил и щенячьи глаза сделал. О как! Так сразу и в обучение?

– Ты же меня совсем не знаешь, Доброга! Сразу готов мне сына доверить?

– Все что нужно, я уже узнал, остальное ты сам расскажешь, если захочешь. Вижу, что ты добрый человек, зла в тебе нет, за Правду сразу в бой кинулся, чтобы нас выручить. Да против такой силищи, не побоялся. И не сдуру, а умело. Хорошим наставником будешь. Возьми его, не пожалеешь. Я его всему, что сам знаю, научил уже.

– Хорошо, Доброга, будь по-твоему! Только сразу предупрежу – слушаться меня должен беспрекословно! – я строго посмотрел на молодого, но уже бородатого парня.

Доброга с Варяжкой синхронно кивнули, десятник хлопнул меня по плечу.

– Быть по сему! А теперь пошли трофеи собирать.

Трофеев оказалось на удивление много. Восемь комплектов кожаных с железными бляхами курток и колпаков, обитых железными полосками, четыре длинных копья, три, на мой взгляд, среднего качества, меча, пять тесаков и один приличный меч, принадлежавший главарю. Его же кольчуга и шлем. Кинжалы и ножи были у всех эстов, так же, как и поясные сумки с бытовыми наборами, ложками, иголками, кресалами и так далее. В кошелях нашлось разного серебришка, монетами и обрезками, почти на килограмм общим весом, немного разных женских серебряных украшений – серег, колец и браслетов, и красивая нитка бус из крупного янтаря. С главаря я снял толстую серебряную цепь и пару серебряных же браслетов, еще граммов на пятьсот. Еще на его груди обнаружился небольшой кожаный мешочек на шнурке, в котором были запрятаны шесть небольших золотых монеток с арабской вязью, грамма по три каждая, и одна квадратная, побольше, граммов на пять. С пальца главаря я также снял серебряный перстень с крупным красным камнем. По ободу перстень был украшен надписями на латыни, которой я, к сожалению, не знал, и крестами.

Сложив трофеи в одну кучу, мы приступили к осмотру лодки, или все же, ладьи, которая оказалась очень вместительной, рассчитанной, наверное, на перевозку человек пятнадцати и солидного груза, на четыре пары весел и одной мачтой с прямоугольным парусом. На каждом борту ладьи были закреплены по пять круглых щитов, которые я заметил еще из леса.

К нашему удивлению, на дне ладьи лежали три связанных полуголых человека. Один мужичок лет тридцати на вид, совершенно лысый, мелкий и худющий, как скелет, в рваных портках. Второй мужик был ярко рыжим, коротко стриженым, веснушчатым, но таким же мелким и худым, как и первый. Третьей пленницей была молодая взлохмаченная девка, на первый взгляд, симпатичная, белобрысая и упитанная, одетая в какую-то рвань, типа длинной рубахи. Успели уже где-то рабами разжиться эсты. Мы развязали их и отдали на попечение жене Доброги и младших детей, чтобы те их отмыли и приодели. Разговаривать потом будем, не до этого сейчас.

С помощью остальных женщин и детей мы разгрузили ладью от мешков, свертков и тюков и оттащили награбленное в доброгиной деревеньке в отдельную кучу. Это не трофейное, возвращаю, как и обещал, так что и смотреть туда не стал.

В ладье обнаружилось три лука, завернутых в кожу, с колчанами, полными разных стрел, с боевыми и охотничьими наконечниками, связка небольших сулиц, покороче, чем моя, но с более длинными и узкими наконечниками, два больших железных котла, костровые треноги, несколько круглых котелков поменьше, два широких и глубоких черпака на длинных ручках. Нашелся и запасной льняной парус.

В трофейных мешках, видимо награбленных эстами в другом поселении, оказалось много зерна и муки, были овощи, разделанная лосиная туша, десяток ощипанных куриных тушек, берестяной туес с куриными яйцами, мешки сушеной рыбы, один маленький бочонок с белым воском и два таких же с медом. Были мешки с сушеными яблоками и ягодами, и даже кадушка соленых грибов, отборных мелких боровичков. Нашлись три бочки покрупнее, наполненные свежей водой, а два бочонка, литров на пятнадцать каждый, оказались с пивом. Обнаружился даже небольшой, на пару килограмм, мешочек с солью, что, как я помнил, было особенной ценностью в древние времена.

В остальных тюках были уложены различные товары – железная и бронзовая кухонная утварь, льняное полотно в рулонах, мешки с овечьей шерстью, пара коробов с деревянными ложками и мисками, кожаные тючки с плотно упакованными мехами, короб с ценной «рыбьей» костью, как называли раньше моржовые клыки.

Несколько особо прочных мешков из толстой кожи были заполнены кузнечными инструментами, клещами, молотками, мехами для раздувания огня, какими-то крючьями и крючками. Нашлась даже небольшая, но тяжеленная, наковальня. На самом дне лодки лежало несколько десятков крупных криц железа. Видимо целую кузницу разорили где-то, паршивцы.

Я отметил, какими жадными глазами смотрел именно на кузнечные принадлежности Доброга, и решил, что все это оставлю для него, мне то оно совсем не к чему.

Когда мы сложили все выгруженные из ладьи трофеи на площадке перед домами, из леса появилась группа людей, состоящая из нескольких десятков мужиков и баб и множества детей, подгонявшая приличное стадо коров и коз. Это оказались деревенские работники, а также холопы Доброги, которые прятались со скотиной в лесу. Все они работали в поле за деревней, дети пасли скотину, когда заметили вошедшую в залив ладью, и успели сбежать и спрятаться от грабителей в лесу.

Доброга тут же раздал им указания о наведении порядка в селении, и мы приступили к разбору трофеев.

Все съестные припасы я отдал жене десятника, справедливо рассудив, что пока живу здесь, сам готовить пищу не буду. А я уже принял для себя такое решение – пожить в деревне какое-то время и присмотреться к местной жизни, привыкнуть, тем более, что предложение от Доброги учить его сына я принял.

Из оружия я оставил себе только снаряжение главаря эстов – его хороший меч с крупным, прозрачным, розоватого оттенка камнем на оголовье, кольчугу, шлем, несколько рубах и штанов приличного качества. Остальное оружие и доспехи предложил выкупить Доброга, который планировал приодеть своих дружинников. Он объяснил мне, что у его гриди⁴ воинское облачение попроще, а так десяток сможет усилиться. Я не стал отказываться, мне столько не нужно, а серебришко пригодится, когда в Ладогу пойду, да и нести его легче, места не занимает.

Кузнечные принадлежности я торжественно вручил Доброге, на что он отреагировал очень бурно и пытался меня обнимать, целовать и хлопать по разным местам, пока я не начал кричать.

– Да с этими инструментами Викула-кузнец сразу работать начнет! И железо уже есть! Можно воев с болота вернуть, которые руду пошли добывать! – размахивал руками Доброга. – Да я теперь должник твой навеки, Хельги!

Доброга даже всплакнул от счастья и, размазывая рукавом рубахи слезы по бородатому лицу, снова полез целоваться.

– Так! Прекратить эти сопли, десятник! Обслюнявил уже меня всего! Ты мне друг, я тебе тоже друг, на этом и порешили! Давай лучше с освобожденными людьми поговорим и пленных допросим. А потом пожрать надо, голодный я совсем что-то.

Варяжко метнулся в избу и вывел оттуда плюгавых мужичков из ладьи. Их уже успели вымыть и переодеть в чистые некрашеные рубахи и портки, но выглядели они все равно печально, какие-то пришибленные, трясущиеся.

– Кто такие? – рявкнул я, – сурово глядя на них.

Мужички одновременно бухнулись на колени. Лысый тонким гнусавым голосом, очень похожим на голос актера Вицина, запричитал:

– Мы – трэли⁵, рабы, всегда ими были. Рыбу ловили, когда эсты нас захватили.

Оказалось, что оба мужичка были потомственными рабами, были собственностью какого-то крупного землевладельца по имени Грам и жили в поселении в пяти днях пути по воде отсюда. Рано утром вышли на маленькой лодке ловить рыбу, когда и попались эстам, проходившим мимо на своей ладье. Воспользовавшись густым туманом, пока их не увидели с берега, эсты захватили в плен обоих мужичков, чтобы потом продать. Рыжий быстро кивал головой, подтверждая слова лысого.

– Не убивай нас, господин! Мы хорошие рабы, много умеем!

– Как вас зовут?

– Я Фрут, – быстро ответил лысый.

– Я Грейп, – прошепелявил рыжий, голосом Бабы-Яги в исполнении актера Милляра.

Меня настолько рассмешили их голоса и имена, что я заржал, как конь. Проржавшись, я строго сказал им:

– Значит так, фруктовые братья, никто вас убивать не собирается. Пока будете мне служить, раз уж я вас освободил, а там видно будет. Если и вправду много умеете, то и продавать вас не буду.

– Мы не братья, – загнусавил лысый, шевеля красным носом.

– Это мы еще посмотрим, – сказал я загадочным голосом и снова заржал. – Нет, ну надо же, Грейп-Фрут! Шутка года, блин! Ладно, – успокоился я. – Доброга, пристрой их пока к работе, а мы с третьей спасенной пообщаемся. Варяжко, приведи к нам девушку, будь любезен!

На крыльцо избы, в сопровождении Доброгиных дочерей, вышла умытая и расчесанная блондинка с толстой косой до пояса, одетая в белую рубаху и длинный синий сарафан. Высокая, совсем не худая, очень даже фигуристая, с пронзительными голубыми глазами. По ее взгляду было понятно, что она не рабыня и никогда ей не была. Чуть приподняв подбородок, она вызывающе смотрела на нас.

– Ничего себе, вот это красотка! Принцесса Брунгильда прямо, валькирия! – подумал я про себя, а вслух сказал:

– Здравствуй, красавица! Мое имя Хельги Скогатт, сын Хельги. Кто ты, как тебя зовут и как ты попала к эстам?

– Я – Бажена, дочь Ратибора. Мой отец был хускарлом полоцкого конунга⁶ Всеслава. Мои родители умерли, мне пришлось поехать к тетке в Альдейгью⁷, по дороге я со своей нянькой и холопами остановилась в деревне на ночлег, там на нас эсты и напали. Всех жителей деревни и моих сопровождающих они перебили, а меня забрали в полон, – коротко ответила она тихим голосом, используя в своей речи скандинавские слова, что я не мог не отметить. Видимо, сразу решила, что я нурманн.

– Теперь я в твоей власти, Хельги Скогатт, но наложницей или твоей тир⁸ не стану, лучше руки на себя наложу! – гордо вскинула голову Бажена, но в ее глазах читался страх.

– Не беспокойся, уважаемая Бажена, никто тебя неволить не станет, ты свободна, обещаю тебе! И даже предлагаю свою помощь и защиту, могу проводить тебя до города, если пожелаешь! – я приложил руку к сердцу и степенно поклонился.

Доброга нахмурился, но ничего не стал возражать, просто сказав, признавая ее право на свободу:

– Иди в дом пока, дочь дружинника Ратибора, помоги моей жене на стол собрать.

Бажена благодарно кивнула, соглашаясь на мое предложение, плавно развернулась и гордо пошла обратно в избу.

Ну какова красавица, а! Ее, связанную, только что из лодки вытащили, чуть в рабство не продали, а она права качает. Да, характер тот еще, не дай Бог такую жену. А я-то тоже хорош, попался сразу же, слюни распустил, повелся на красотку, помощь ей предлагаю, хотя сам тут ни черта еще не понял и ни в чем не разобрался. Но теперь все, назвался груздем, придется в город ее везти, тем более и сам туда собирался. Не сейчас, конечно, месяцок здесь покантуюсь, попривыкну, пооботрусь, язык и знания подтяну, с Доброгой и Варяжко плотно пообщаюсь, потом и дружинники их появятся, с ними познакомлюсь. Да и форму поднабрать бы надо, здесь времена суровые, чуть что – и башку снести могут на раз.

– С пленными давай поговорим, – предложил я Доброге.

– И то дело. Варяжко, тащи сюда первого.

Варяжко выволок из сарая одного из пленников, таща его за шиворот, и поставил перед нами, заставив того стоять на коленях.

– Кто такой? Как твое имя? Откуда пришли? – начал я допрос.

Эст, а это был тот, которого я оглушил первым в самом начале моей атаки, мотнул головой и сплюнул на землю.

– Ничего не скажу, нурманнский пес, хоть режь меня! – как будто харкнул он.

Я пока был как-то не готов резать и бить связанных людей, гуманизм двадцать первого века, видимо, не позволял мне этого, поэтому я перехватил руку замахнувшегося было Доброги, и попросил Варяжку привести следующего.

– Ты кто такой? Зачем пришли сюда? Будешь говорить?

Второй разбойник тоже оказался упрямым, да еще и попытался боднуть меня своей косматой башкой в живот, за что получил пинка от Доброги и свалился на землю, хватая ртом воздух.

Ладно, попробуем с третьим, тем, который сам сдался.

Варяжко уволок обоих эстов обратно в сарай и вывел последнего.

Сейчас я разглядел его получше. Молодой, лет двадцати на вид, эст был крепким высоким парнем, худым и жилистым, с покатыми плечами и длинными руками, светловолосый, с узким лицом и аккуратно подстриженной бородкой. Смотрел прямо, не отводя глаз, но без вызывающего выражения лица, без наглости. Короче, не так, как первые двое.

– Как твое имя? Кто вы такие и что сюда пришли? – продолжил я допрос, уже не надеясь на простой разговор.

– Мое имя Иво. Я был дренгом ярла Скьельда, до тех пор, пока Асгейр не обесчестил и не убил мою сестру. Я все расскажу, если обещаешь принять меня к себе в хирд, господин, – неожиданно заговорил пленник.

– Не много ли ты себе позволяешь, ты, почти мертвец? – грозно рявкнул Доброга. – Какие еще обещания тебе дать, собака?

– Погоди, Доброга, – остановил я его. – Пускай говорит. Продолжай, Иво, расскажи, кто вы? Почему напали на деревню? Как звали вашего вожака? Говори, и я подумаю, стоит ли оставлять тебе жизнь.

Парень кивнул и продолжил:

– Тот, в кольчуге – Асгейр Кабанье Брюхо – был вожаком у них, ты его убил. Под его началом еще пять дней назад было пятнадцать воинов. Он был сильным, удачливым, еще немного – и стал бы морским ярлом. Но ты его убил…, – повторил Иво грустным голосом.

Неожиданно Иво встряхнул головой, как будто отгоняя мрачные мысли, и заговорил быстрее:

– Когда я отправился в вик⁹ с ярлом Скьельдом, Кабанье Брюхо с двумя своими дренгами¹⁰ пришел в мой дом и стал требовать страндхуг¹¹. Жили мы небогато, земля моя, оставшаяся от отца, многого не приносила. Я только мечтал разбогатеть после вика с ярлом, отдать припасы сестра не могла, она бы просто умерла с голоду. Поэтому мои люди вступили в драку с Асгейром, но он как будто этого и ждал, ему просто был нужен повод. Оказалось, что остальная его шайка притаилась неподалеку от моего дома и только ждала сигнала для нападения. Они перебили всех, а мою сестру Кабанье Брюхо изнасиловал и перерезал ей горло, когда она попыталась пырнуть его ножом. Ей было всего пятнадцать…

– Вик был удачным, я вернулся с кучей серебра и большими планами, – продолжил, глубоко вздохнув Иво. – Но, вместо моего дома и родной сестры, меня встречало пепелище и могильные холмы. Мне повезло, что в живых остался один трэль, который мне все и рассказал. Я дал ему свободу. Тогда я поклялся, что не буду иметь женщин и пить хмельное, пока не отомщу Асгейру! Я долго искал его, мне удалось настичь его в Хедебю, куда он приплыл на зимовку. Кабанье Брюхо был очень силен и ловок, поэтому я не мог просто вызвать его на поединок, он бы меня точно победил и месть не свершилась бы. Да и конунг ему благоволил, у меня не было доказательств злодеяний Асгейра, поэтому требовать справедливости не было никакого смысла. Тогда я придумал план – втереться ему в доверие и при удобном случае убить. За зиму я наладил отношения с его дренгами и мне удалось войти в его шайку, когда весной Асгейр набирал викингов для похода в Альдейгью. Он хотел по пути грабить прибрежные деревни, не оставляя в живых свидетелей, а в Альдейгье распродать награбленное и наняться на службу местному конунгу. Я решил, что, при удобном случае, может быть ночью, пока все спят, мне удастся прирезать убийцу и сбежать. Но Кабанье Брюхо был очень подозрительным, всегда выставлял на ночь караульных из своих старых воинов. Мне только оставалось ждать удобного момента, чтобы свершить месть.

Иво попросил воды, так как от волнения и длинного рассказа его горло пересохло.

Варяжко принес ковшик с водой, и я решил, что можно развязать Иво, чтобы он попил. Доброга напрягся и неодобрительно заворчал, на что эст, грустно усмехаясь, сказал:

– Я в вашей власти, никуда не сбегу, клянусь. Тем более, я навсегда теперь должник господина, – Иво кивнул в мою сторону. – Прости, не знаю твоего имени. Ты убил всех моих врагов и свершил мою месть.

– Я – Хельги Скогатт, – в очередной раз представился я.

Иво вежливо поклонился мне и продолжил свой печальный рассказ.

– Мы шли вдоль берега, встречным представлялись торговцами. Когда на берегу встречались небольшие поселения, мы приставали к берегу с просьбой пополнить запасы воды и купить пищи, а потом неожиданно нападали на жителей. Я только участвовал в разграблении и погрузке, не убивая никого. Асгейр меня и еще одного дренга, как самых молодых, всегда оставлял в ладье, клянусь вам!

– Что было дальше, Иво? – поторопил я его, так как заинтересовался рассказом парня.

– Дней пять назад мы проходили поселение, в котором раньше бывал один из дренгов. Он рассказал, что там много воинов, поэтому Асгейр решил пройти мимо него рано утром, пока туман не рассеялся. По пути нам попалась рыбачья лодка с двумя трэлями и Асгейр решил их захватить для продажи в Альдейгье. А три дня назад мы высадились в деревеньке, где Кабанье Брюхо снова решил хитростью захватить ценности и перебить ее обитателей. Но, неожиданно, там нам дали отпор. Мы все равно победили, но семеро дренгов погибли. Их побили стрелами холопы Бажены. Их тоже порубили, а саму Бажену Асгейр решил оставить себе в качестве наложницы, она ему очень понравилась. Но она была слишком строптива, и он приказал связать ее и не кормить. Дальше вы все знаете – мы пришли в вашу деревню, потом ты убил всех, господин, – Иво снова кивнул в мою сторону. – Прошу тебя, Хельги Скогатт, прими меня в свой хирд, я хороший воин. Умею мечом работать и луком владею хорошо!

– Луком владеешь? – я задумался. Парень показался мне честным, его рассказ меня поразил и растрогал. Получается, что у меня уже есть ученик и два трэля. Почему бы не собирать команду дальше? Тогда надо его проверить, не врет ли парень про свои воинские умения.

– Посмотрим, каков ты, Иво. Бери меч из кучи! – я выхватил свой пока еще не заточенный клинок. Иво быстро дернул из трофеев первый попавшийся меч и принял боевую стойку.

Я предоставил ему право начать бой первым, и он этим воспользовался, проведя боковой удар справа, целясь мне в живот. Причем сделал он это плоскостью меча, чтобы не поранить меня, я это заметил и оценил. Его удар я отбил и тут же перевел свой меч с бокового парирования на удар снизу по голени. Иво успел отскочить назад и тут же атаковал замахом сверху. Отбив его удар мечом, я, не раздумывая, сблизился с ним и просто двинул ему коленом в пах. Иво согнулся пополам и рухнул на землю, подвывая.

– Кажется, слегка переборщил, – подумал я.

Минуты через три Иво встал и, утирая слезы, протянул мне свой меч со словами:

– Ты победил, господин! Это твое, – плечи его опустились, взгляд смотрел в землю.

– Ты неплохо сражался, Иво, просто я хитрее, – приободрил я расстроенного парня. – Покажи теперь нам, как ты с луком справляешься! Видишь там, на берегу, на валуне чайка сидит, и ястреб над причалом кружит? Сбей любую птицу из них.

Иво поднял взгляд и оценивающе посмотрел в ту сторону, куда я указывал. Доброга протянул ему лук с наложенной на тетиву «птичьей» двузубой стрелой.

Иво принял лук, быстрым движением натянул его. Тренькнула тетива и стрела, через мгновение, выбила пух и несколько перьев, пронзив взлетевшую с валуна, как будто почуяв неладное, чайку.

– Почему не ястреба? – спросил я. – Ведь он легкой целью был, завис на месте?

– Чайка – птица глупая и бесполезная. К тому же стрелу мог в море потерять, если б в ястреба бил. А чайка в нужную сторону взлетела, стрела при промахе вдоль берега ушла бы, – ответил, не задумываясь Иво.

Доброга одобрительно крякнул, а Варяжко закивал и улыбнулся. Видать, им тоже приглянулся честный и открытый парень с трудной судьбой.

– Ну что ж, Иво, имя свое ты оправдал. Его имя в переводе означает – Тисовый Лук, – пояснил я для Доброги и его сына. Они понимающе закивали. – Возьму тебя к себе, но с испытательным сроком и без доли в добычи пока что. Приглядывать за тобой постоянно будем.

– Вечером на пиру клятву принесешь, как положено, – строго добавил Доброга.

Иво прижал правую руку к сердцу и поклонился мне в пояс.

Я сначала не обратил внимания на слова Доброги, но тут до меня дошло, что он сказал слово «пир».

– Доброга, а что за повод для пира? – не понял я.

– Как что за повод? Ты нас всех от смерти спас! В твою честь пир! И отроки мои с гриднями вернуться к вечеру должны, я мальчишек-холопов за ними послал, – удивленно ответил хозяин.

– Так я и не против, Доброга! Вечером попируем! Только, может, сейчас что-нибудь перекусим, а то живот к спине прилип уже, вчера клюквы на ручье поел, да и все, – предложил я, прислушиваясь к заурчавшему желудку.

– А прав ты, до вечера далеко еще, пойдем поснедаем по-быстрому, сил нет уже терпеть, со вчерашнего дня тоже не жравши, – согласился Доброга. – А с пленными что делать потом решим, когда гридь вернется.

В избе меня посадили на широкую лавку за большой стол, между Доброгой и Варяжко, Иво уселся напротив. Все, как в книжках читал – первыми едят мужики, бабы им пищу приносят и накладывают, едят сами уже после, отдельно.