Адам. Братский анклав

В пределы деревни минуту спустя как было дано разрешение, вкатилась колонна состоящая из трех крытых грузовиков и одного «уазика». За стенами остался легкий БРДМ. Из «уазика» вышел высокий человек в белом халате с гербом Академгорода на рукаве в виде красного креста из-за чего в купе с их нейтральной позицией в отношении военных конфликтов иногда звали швейцарцами.

– Нам стало известно о боевых действиях, – начал он. – Академгород соблюдая военный и дипломатический нейтралитет, просит разрешение забрать у сторон участников конфликта, всех кто получил ранение в ходе данного конфликта, и неважно, чьей стороне принадлежат раненые, наш долг помочь всем.

– Да-да! – тут же закивал доктор Матвей весь в крови Евы и Адама. – Возьмите наших, у нас много раненых!

– Вы не против? – обратился «академик» к полковнику Парнову, понимая, кто тут в действительности все решает.

– Не против… – буркнул тот.

Раненых со всех концов деревни тут же потащили к дрезине.

– Как я сказал, мы можем забрать и ваших, – продолжил «академик». – Я смотрю, у вас тоже много раненых, в том числе и тяжело.

Полковник кивнул. Раненых у него действительно хватало и больше половины из них в ближайшее время без квалифицированной помощи могли дать дуба, а подобную помощь он в ближайшее время им предоставить не сможет. Может они и ранены относительно легко, но может случиться заражение крови, а лекарств в отличие от оружия и боеприпасов очень мало. Оно портится гораздо быстрее тех же патронов и взрывчатки. Так что пусть свои запасы тратят «академики», благо что бесплатно. Тем более что они вроде как наладили производство самых необходимых медикаментов.

– Берите…

В один из грузовиков стали укладывать солдат Аталанка. Парнов приблизившись к ним, напомнил новобранцам рекрутированных с захваченных деревень:

– Не вздумайте задерживаться у «академиков» слишком долго. Если по истечении времени излечения вас не будет в строю, кое-кто из ваших родных за все заплатит.

– Этого тоже… – указал на Адама «академик».

– Э-э нет, – остановил санитаров полковник. – Этот останется здесь.

– Но он же ранен.

– Он преступник и будет казнен.

Глаза «академика» нехорошо сузились.

– Вот как?

– Да.

– Полковник, – произнес «академик» медленно и веско, – мы конечно нейтралы и в равной степени помогаем всем сторонам конфликта в чем вы только что могли убедиться. Мы сохраняем жизни, какие бы ублюдочные они ни были… потому что жизнь, это жизнь, она дает начало новой жизни и чем больше жизней удастся сохранить тем больше шансов на сохранение цивилизации и ее возрождение в будущем. Это наш долг и призвание, как бы к подобной цели не относились лично вы и вам подобные… Но, мне тоже ничто человеческое не чуждо. Иногда мне вместо того, чтобы спасти чью-то жизнь, хочется наоборот ее оборвать, несмотря на клятву Гиппократа. Потому я спрашиваю вас полковник, для вас действительно так важно казнить этого человека? Так важно, что вы готовы лишиться пяти-семи своих солдат, что могут вернуться под ваше командование через месяц другой?

Парнов набычился, глянув на «академика» исподлобья, и положив руку на кобуру с пистолетом, в свою очередь угрожающе прошептал:

– Этот дохляк так важен для вас, что вы готовы сами отдать свои жизни?

– Только без угроз полковник. Тронете нас хоть пальцем и ваше гребаное графство размажут точно кролика катком. Соизмеряйте свои желания, возможности и последствия от необдуманных решений полковник.

– Что же вам мешает так поступить? Ведь мы же вам не нравимся. Возьмите и размажьте. Или ваши угрозы только пустые слова?

– Мешает то что в этом случае прольется совсем уж большая кровь, начнется война всех со всеми. Никому не нужна полная анархия и хаос. Мы и так стараемся привести всех к миру, но некоторым слова разума все равно что пустой звук. Им нужна только власть, а там хоть трава не расти. И ваш Краснов один из таких моральных уродов.

– И все же вы готовы пойти на этот конфликт с нами ради одного человека, который вот-вот кони двинет?

– А вы готовы ради этого человека, что вот-вот двинет кони, и лишиться всех своих завоеваний начав войну на два фронта, по сути против всех? Силенок хватит? Уверены, что Краснов простит вам эту неуступчивость, которая может ему так дорого обойтись?

«Академик» и полковник долго мерили друг друга взглядами, но в какой-то момент Парнов отступил, в раздражении махнув рукой. Глядя на пускающего кровавые пузыри раненого корчащегося в муках, он бросил:

– Забирайте эту поганую дохлятину. Все равно он сдохнет еще до того как вы его довезете до своего госпиталя.

Соколова тут же подхватили санитары «академики», положили на носилки и аккуратно разместили на дополнительной специальной платформе грузовика, где им тут же занялись медики, начавших вкалывая какие-то лекарства, перевязывая раны стабилизируя его состояние, чтобы он смог дожить до прибытия в Академгород, где ему будет оказана настоящая медицинская помощь.

При приближении колонны «академиков» к переправе, она увеличилась в три раза, присоединились грузовики побывавшие в баронстве Ингер.

Глава 5

Академгород всегда представлялся Адаму каким-то раем на Земле. Белые стены, много света, всюду красивые цветы, бабочки порхают, улыбающиеся люди в чистых белых одеждах, у домов лужайки с самой обычной зеленой травой что не коснулась и не изменила проклятие Апофиса, и так далее и тому подобное. В общем, что-то сказочное. Про Академгород и его жителей ходило столько легенд, что он просто перестал восприниматься как что-то реальное.

Так это было или нет, Соколов так и не увидел, потому что очень скоро потерял сознание, а очнулся уже на койке в госпитале. В нос сразу ударил специфический больничный запах хлорки и лекарств.

«Боже, какой же я дурак, какой дурак, – в горьком раскаянии ругал себя Адам, как только полностью осознал что же он наделал. – Ну зачем я это сделал? Ведь говорили же мне: не надо, только хуже будет… Не послушал и из-за меня дурака Мальвина только еще сильнее пострадала. Мальвина…»

– Мальвина…

– Заткнись Буратино, а то сейчас Карабас-Барабас придет… – прозвучал чей-то раздраженный голос. – Дай поспать.

– Сами помолчите Жарков, – вступилась за Адама Соколова дородная женщина в белом халате, только что вошедшая в палату с саквояжем в руке, – или забыли как сами еще неделю назад вопили и не давали спать соседям?

Кто-то сдавленно хохотнул, видимо свидетель тех воплей.

Осаженный больной недовольно засопел, хмуро взглянул на медсестру и повернулся на кровати лицом к стене.

Медсестра между тем присела рядом с Адамом и стала щупать его пульс, потрогала горячий лоб замерив температуру градусником вложив его подмышку, послушала дыхание стетоскопом.

– Мн-да, дела у вас конечно не ахти, – озабоченно сказала она после всех этих процедур. – Похоже легкая лихорадка, но вы идете на поправку молодой человек. Сейчас я вам дам нужные лекарства, чтобы еще немного сбить жар.

Она порылась в саквояже и достала оттуда несколько таблеток и маленькую пластиковую бутылочку с водой.

– Вот выпей…

Адам выпил предложенные таблетки и обливаясь потом, без сил рухнул на куцею подушку и тощий ватный матрац, застеленный изрядно изношенной простыней. Сейчас он чувствовал себя просто препаршиво, как никогда.

– Спасибо…

Медсестра, оказавшаяся доктором, уже собиралась вставать, чтобы осмотреть других больных в палате, но Адам ее остановил, взяв за руку.

– Скажите… что с девушкой?..

– Какой девушкой?

– Ее привезли вместе со мной… Мальвина. То есть ее зовут Ева… У нее еще волосы синеватого цвета… Скажите мне…

– Успокойтесь больной. Вам нельзя так сильно волноваться. Я не знаю что с ней, но если вам так необходимо…

– Да мне необходимо… Жизненно необходимо… прошу вас узнать как она…

– Если вам так необходимо я попробую узнать что с ней. Женское отделение находится в другом крыле госпиталя, так что вам придется некоторое время подождать. До следующего обхода.

– Хорошо… Спасибо…

Доктор ушла, проверив всех больных находившихся в данной палате, и Адам стал ждать известий о Еве. Верить в худшее не хотелось, но эти два быстро растущих пятна на ее простреленной груди так и стояли перед глазами Адама.

Соколов через какое-то время снова впал в сонное забытье. Очнулся же оттого, что кто-то громко рассказывал захватывающую историю об отражении нападения мутантов на какую-то деревню.

– …И тут они на нас поперли! Боже, какие же то были уроды!

– А на кого они походили?! – заинтересованно спросил другой обитатель палаты.

– Да я даже и не знаю с чем сравнить, честное слово. Черные все такие, пищат противно, аж уши ломило, ну а внешне больше смахивали на каких-то карликовых медведей. Детенышей. Или наоборот на подросших росомах. Мутанты одним словом и какая разница от кого они произошли. Твари они и есть твари. В общем, рвали эти уроды человека пополам как не фиг делать!

– Так может это и были мутировавшие медведи или росомахи?

– Все может быть, особо и не разглядеть, так это или нет, да я и говорю какая собственно разница? И ведь подыхать твари не хотят! Я лично в одну гадину весь рожок всадил с пятнадцати шагов из АКМ, так ей хоть бы хны. Только на задние лапы встало и ревело от боли, да черной кровью исходило. Но не падала, а потом вновь вперед пошло. Я уж и в район сердца садил, хотя хрен знает где теперь у этих тварей сердце располагается, я и в голову долбил, все едино. Более того, от их бошек пули реально рикошетили, ну чисто как от брони стальной.

– Да ну?!

– Вот тебе и «да ну». Потом замерили толщину лобной части черепа, так прикиньте, три сантиметра кость! И прочная! Пилить замучались. Хорошо что их хоть немного к нам пробралось, всего дюжина. Будь их больше, даже и не знаю, справились бы или нет. Всех бы там сожрали сволочи. И умные, сразу в дверь лезли. Пара ударов с короткого разбегу и дверь начисто выносили…

– Как же вы их положили таких неуязвимых?! – удивился кто-то.

– Да кого как… Кого сожгли, кому башку к чертям оторвали…

– Это как?!

– Да там у нас один чудик с мечом есть. А меч у него страсть какой большой в человеческий рост не меньше, учитывая что сам он под метр девяносто. И весь такой кривой, в смысле волнистый, это я про меч, – поправился рассказчик видя ухмылки на лицах слушателей, – а не про чудика нашего, двуручником называется. Хотя рук там наложить можно раз в пять больше…

– Вот это да!

– Ага. Он до Катастрофы этим был, как его… ролевиком-реконструктором. На мечах значит сражался с такими же чудиками как он сам, турниры, то да се… баловство в общем. А так кузнец… У него и доспехи есть. Доспехи эти кстати ему пару раз жизнь спасли, когда эти монстры его когтями доставали…

– Смелый чувак лицом к лицу с монстрами сходиться!

– Это да, хоть и чудик, но смелый. Так вот, он этим мечом как взмахнет, отскочит быстро чтобы в объятья когтистые не попасть, и башки у мутанта нет. Почти половину так перебил, ну штуки четыре точно завалил. А другим в глаз надо попасть, только так пуля до мозга достает. Вот только глаза у этих тварей махонькие как один рубль. Да и под определенным углом пулю засадить надо, чтобы в мозг попасть. Намучились в общем…

– Это понятно. С мутантами без мучений не справиться… И много у вас в деревне погибло от напасти этой?

– Не знаю… – вздохнул рассказчик. – Но не ошибусь если скажу что с сотню они порвали точно, это всяко разно…

– Так много?!!

– Да…

– Как же они у вас появились-то? – спросил кто-то недоверчиво.

– Ночью через забор перелезли. Как еще они могли появиться?

– А у вас что, полей минных нет?!

– Есть, как не быть. Все как у людей… Только вот не задели они ни одной мину, сволочи, прошли ну чисто след в след. Учуяли как-то.

– Ну и дела…

– А до той ночи подрывы были?

– Да… точно, три ночи подряд мины срабатывали, но кроме крови ничего не находили.

– А до этого, никто из ваших случайно не мочканул похожую тварь?

– Намекаешь, что они приходили мстить? – удивился рассказчик.

– Пытаюсь это понять. Есть один похожий случай, как на деревню напали мутанты, после того как одного из них завалили. Вот и спрашиваю, валили ли ваши кого-то из них или нет, чтобы точно понять мстить они приходят или просто в магазин за свежим мясом притопали.

– Хм-м… – задумался рассказчик. – А ведь верно, завалил Палыч кого-то в лесу…

Палата погрузилась в тишину. Все переваривали услышанное и оно не радовало. Если какие-то твари поумнели настолько, что научились обходить минные заграждения, да еще из чувства мести, то дело совсем дрянь. Придется придумывать новые системы охраны и предупреждения. Но где гарантии что мутанты не ожегшись о них пару раз, не сообразят что к чему и не обойдут их в третий раз? А у людей не так уж много способов самозащиты и с каждым годом их становится все меньше. Остается только не трогать тварей, но ведь иной раз миром с ними не разойтись, сами первыми нападают…

– О! Обед приехал!

На входе в палату действительно показался медбрат, подкативший двухъярусную тележку. В ее верхней части стояла кастрюля из которой пахло чем-то съедобным.

– Что на этот раз?

– Бобы.

– Ну да, мог бы и не спрашивать.

Пациенты глухо хохотнули. Видать бобы являлись единственным блюдом, по крайней мере в обед. Пациенты стали подходить и брать пластиковые тарелки с ложками с нижней части тележки, а медбрат накладывал им еду поварешкой. Кто не мог двигаться самостоятельно, как сейчас Соколов, помогали ходячие.

– А вы?

– Я не хочу… – слабо ответил Адам.

Есть он действительно ничего не хотел.

– Надо братан, – сказал недавний рассказчик и взял еще одну порцию и подал Адаму. – Тебе нужно подкрепиться иначе совсем загнешься.

– Спасибо…

Адам поддел несколько бобов ложкой и стал их медленно пережевывать.

– Что с тобой кстати?

– Ранили… две пули в спине…

– Разборки? Война?

– Война…

– Где?

– Баронство бонд…

– Далеко…

Так за расспросами Адам рассказал почти всю историю нападения аталанкцев, как они набирали рекрутов и тут же гнали их в бой и несмотря на то что как считается разговор мешает потреблению, за этим разговором он съел половину порции.

– Вы не знаете, когда здесь второй обход?

– Зачем тебе?

– Это он о своей телке беспокоится, – встрял Жарков. – Кстати Буратино, чего у нее волосы синие? Мутантша?

– Отвали, – заступился рассказчик, видя как напрягся Адам и задрожала его рука с тарелкой. – А ты успокойся… Нет я не знаю, я тут новичок в отличие от тебя, но ты видать долго без памяти валялся…

– Да уж немало и достал всех порядком… – снова буркнул Жарков.

– Вечером. Через пять часов заглянет, – подсказал кто-то еще.

В назначенный час появилась с обходом та самая дородная докторша. Выглядела она так, что Адаму резко поплохело, от нее словно исходили плохие новости, так что не требовалось никаких слов, чтобы все понять. Но он все же непослушным голосом спросил:

– Как она?

– Мне очень жаль молодой человек, но… ваша девушка скончалась… от потери крови… Мы ничем не смогли ей помочь…

Адам закрыл глаза и тихо застонал. Захотелось умереть и даже жажда мести куда-то улетучилась, ведь третий насильник все еще жив. Да и за мать надо посчитаться, но стало как-то все равно. Никого не вернуть.

* * *

Через какое-то время Адам смог передвигаться самостоятельно, так по стеночке, по стеночке… По крайней мере до туалета доползти. Но все что он делал – делал с неохотой, через силу. Ему было все равно, на все наплевать. В какой-то степени он даже жалел что выжил, что его спасли «академики». А зачем жить, если он потерял все: семью, дом, любимую? Уж лучше бы он отправился вслед за ними. Авось, проповедники и впрямь говорят правду и люди после смерти воссоединяются на небесах в Раю? Ведь видят же умирающие, а потом спасенные от смерти люди белый свет, туннель, как им было легко…

Тяжелое в психологическом плане состояние пациента не могло не остаться незамеченным докторами и когда он достаточно окреп физически его пригласили в кабинет, на двери которого висела табличка «психолог В. И. Знаменский».

– Разрешите? – постучав и войдя в комнату, спросил Адам безжизненным голосом.

– Присаживайтесь, – пригласил Знаменский, с некоторым трудом выйдя из-за стола. – Я вас давно уже жду.

Адам послушно сел, даже скорее лег, на указанное престарелым, лет шестидесяти, а то и всех семидесяти, психологом кресло с сильно откинутой спинкой.

– Удобно?

– Вполне.

– Расслабься…

Полулежа в этом мягком кресле Адам невольно огляделся вокруг. Кабинет психолога сильно отличался от всех прочих помещений, что ему доводилось видеть вживую, только в кино. Комната с двумя картинами морских пейзажей на стене, шкаф снизу доверху забитый множеством книг, в большинстве своем трудами по психологии. Ковер на полу. На небольшом столике «ночник», освещавший кабинет, едва разгоняя тьму своей слабосильной лампой. Потолочная лампа не работала. Видимо, потушена специально для создания наиболее тесного и доверительного контакта между врачом и пациентом.

– Как ты себя чувствуешь Адам? – спросил доктор, присев на стул возле лежака для пациентов.

– Нормально…

Доктор только кивнул.

– Ты в Академгороде уже без малого два месяца, ваши раны почти зажили, а значит все ближе время выписки.

– Выписывайте…

– Мы это конечно сделаем, никто лишнее время тебя держать не станет, потому как раненые поступают постоянно и всем нужно место, – кивнул Знаменский. – Но проблема в том, что тогда получится не очень хорошая вещь, все наши труды пойдут насмарку, впустую, а это плохо. Мы работаем не для того. Слишком много сил, времени и средств мы затратили на твое восстановление молодой человек. И нам не нравится осознавать что все наши усилия пропадут пойдут прахом.

– О чем вы говорите? Вы хотите, чтобы я их отработал? Что ж, я сделаю это…

– Дело не в этом, – отмахнулся доктор, – хотя твое желание компенсировать затраты непременно рассмотрят с должным вниманием.

– Тогда что?

– То, что по выписке ты скорее всего очень скоро погибнешь. Твое эмоциональное состояние нестабильно. Пока что мы его контролируем медикаментозно, но как только ты закончишь принимать таблетки и получать уколы в какой-то момент настанет психологический кризис и ты банально полезешь в петлю. Ведь ты часто думаешь об этом, не так ли?

– Э-э…

– Не нужно обманывать ни себя, ни меня, ни то, ни другое невозможно.

– Да… иногда такие мысли у меня возникают… – все же признался Адам.

– Вот видишь… И нам бы не хотелось, что бы ты покинув наш город банально покончил с собой.

– Я не сделаю этого, – глухо ответил Адам.

– Хотелось бы надеяться, – сказал Знаменский, но таким тоном, что сразу становилось ясно, он в этом как раз очень сомневается. – Но чтобы удостовериться в этом, мне бы хотелось услышать ответы на некоторые вопросы.

– Спрашивайте.

– Что ты собираешься делать после выписки? Куда пойдешь?

– Не знаю. Наверное отработаю лечение… может даже удастся заработать что-то сверх того, чтобы иметь какие-то средства…

– Хорошо. А дальше?

– Не знаю… – пожал плечами Адам. – Я не заглядывал так далеко…

Он действительно просто не представлял чем займется после того как его выпишут. Ему было безразлична его дальнейшая судьба. Ничего по жизни не хотелось. Даже вариант с отработкой лечения от придумал только что. Дальше его фантазии уже не хватило.

– Куда ты вообще хотел бы отправиться? – продолжил давить вопросами психолог.

– Не знаю… мне некуда и не к кому идти. Моя деревня захвачена аталанкцами и там меня ждет смерть, ведь я приговорен… Может быть пойду куда-нибудь в другое место… Мало ли еще деревень и городов в Братском анклаве?

– Достаточно. Но это не ответ. Чем бы ты хотел заняться?

– Зачем вам это все? – уже плохо скрыаая раздражение спросил Соколов, перебив Знаменского хотевшего еще что-то спросить.

– Что «все»?

– Все. Спасать раненых по всему анклаву, сюсюкаться со мной выясняя мои планы на жизнь.

– Это наш долг.

– Долг? – с усмешкой переспросил Адам. – О каком долге вообще может идти речь в этом поганом мире, где все друг другу волки?!

– Что ж, я объясню подробнее… Но сначала скажи, как ты жил в своей деревне, ради чего?

– Не знаю… – снова пожал плечами Адам Соколов. – Просто жил.

– Может правильнее сказать существовал? – скорее утверждал, чем спрашивал доктор.

– Да… так наверное правильнее сказать именно так. Существовал…

– Ел, пил, спал, выполнял какую-то общественно значимую работу и так день за днем, месяц за месяцем, год за годом.

– Да.

– Как животное.

– Да…

– Ты о чем-то мечтал Адам? Не о чем-то несбыточном, вроде: вот бы все стало как прежде до падения астероида, а о чем-то конкретном, что можно было бы добиться приложив некоторые усилия?

– Ева…

К горлу Адама тут же подкатил ком, а глаза заполнили слезы.

– Я сочувствую твоему горю Адам… ты все потерял в этой жизни, но надо жить дальше. Время залечит эти раны души…

Знаменский дал Соколову время успокоиться, а потом продолжил.

– Итак Адам, понимаю что для тебя это тяжело, и я хочу тебе помочь и для этого тебе нужно переступить через свою боль, чтобы увидеть свет в конце тоннеля. Итак… ты хотел завести семью с любимой девушкой, завести детей…

– Да.

– Это хорошее желание. Или мечта-минимум. А была ли у тебя мечта-максимум?

Адам невольно погрузился в свои воспоминания и с некоторым удивлением обнаружил что нет, такой мечты, которую можно было бы воплотить в жизнь у него не было. Фантастические – да, сколько угодно, а вот такой чтобы добиться двигаясь к ней шаг за шагом, не было.

– Нет, – выдавил он.

– Вот и получается Адам, что большинство людей живут как животные, озабоченные лишь сегодняшним днем. У большинства нет никакой цели, день прожит и хорошо, прожить бы следующий. Да, что-то планирует, делает запасы, но лишь для того, чтобы прожить прочие дни как сегодняшний, как ранее прожитые, ничего кардинально не изменив. Но человек не животное Адам. Для жизни, именно жизни, а не тупого животного существования, человеку необходима цель, во имя и для достижения которой он посвящает свое бренное бытие, чтобы на склоне лет, лежа на смертном одре оглянувшись сказать самому себе: я прожил не зря.

– Вы сейчас говорите как проповедник, – невольно усмехнулся Адам. – Они тоже когда приходили про какое-то бренное бытие бормотали, что дескать нужно молиться богу…

– Возможно. Наверное, это потому что у проповедников всех мастей есть свой смысл жизни, нести свою проповедь и наставлять на как им кажется единственно верный путь в жизни. Понимаешь?

– Да…

– Человек не может жить без идеи без смысла, хоть какого-нибудь, иначе вскоре он начинает деградировать, ведь его жизнь пуста и никчемна. Например, как ты, превращаться в собственную тень, медленно умирать от тоски и боли. Отсюда алкоголь, наркотики, лишь бы забыться, уйти от реалий серого дня. Другие же превращаются в дикое, бешеное животное в человеческом обличье, начинает изливать свою агрессию на окружающих, чтобы чужой болью заглушить свою. Человеку нужна идея, хоть какая-то, пусть самая бредовая, лишь бы была. Была цель к которой нужно стремиться. Что-то такое большое, светлое, великое, стать частью чего-то, что переживет его самого, через что он обретет своеобразное бессмертие… К примеру возьмем аталанкцев решивших основать империю.

– Империю?!

– Ну да. Вкусив кусочек сладкого пирожка, трудно остановиться чтобы не съесть его целиком. Вот и Краснов, рано или поздно но решит завоевать весь анклав.

– И вы так спокойно об этом говорите?!

– Сейчас речь идет не обо мне, не о Академгороде, а о тебе. Но скажу тебе так, не он первый и не он последний. Итак, ведь не спятили же они все разом, правильно?

Соколов неуверенно кивнул. Хотя предполагал что такое вполне возможно. Ведь сам же рассказывал Радару историю подобного массового умопомешательства. Хотя опять же тот же полковник Парнов, да и прочие его офицеры и солдаты, не произвел на него человека со слетевшей крышей. Даже на фанатика не тянул.

– Просто кто-то выдвинул захватывающую воображение идею об Империи, они все согласились за неимением лучшей (а кто не согласился того заставили это сделать или убили), погрязшие в ежедневной отупляющей рутине, начали захватнические действия. У людей так или иначе появилась цель, которая отвлекла их от ежедневного тяжелого, грязного и бессмысленного существования, и они с радостью начали воплощать ее в жизнь. Беда только в том что их идея основана на изначальном разрушении, но так уж повелось что Империи рождаются в войнах и в войнах же гибнут. Люди пошли по этому пути потому, что никто не придумал ничего лучшего, более понятного… или не захотел в силу своих меркантильных соображений. И вот ты спрашиваешь, зачем мы всем этим занимаемся, спасаем кого-то, с тобой вот сюсюкаемся. Занимаемся мы этим молодой человек потому, что мы пошли по другому пути, по пути помощи другим людям, даже если они заблудшие во тьме невежества. Это наша Цель. Потому вместе с вами взяли и раненых доваторцев.

– Но почему они не пошли по вашему пути?!

– Путь насилия – самый легкий путь. Да и ресурсов у них откровенно говоря для этого нет. У нас ведь есть лаборатории, ученые, знания. А что у них? Правильно – ничего.

– Но ведь из-за того что у них этого нет и они пошли по легкому пути, поплыли по течению, я не должен их любить.

– Конечно не должен, ты даже вправе их ненавидеть. Хотя это тоже не есть хорошо. Есть такая сентенция, что встав на путь мести готовь две могилы, одна из которых для себя самого.

– Но что вы хотите от меня? – недоумевал Адам.

– Что бы ты выбрал свой путь. Стал человеком идущего к своей цели. А не превратился в жестокого зверя, живущего только сегодняшним днем желающего только набить брюхо, посовокупляться и сладко в безопасности поспать. Мы хотим чтобы наши усилия что мы вложили в темя не пропали в туне.

– И какой же путь я должен выбрать?

– Это только твой выбор, – произнес Знаменский. – Никто не может сделать его за тебя. Иначе это уже не цель, а рабство. Подумай, поищи… Ну а если так и не придумаешь, тогда мы что-нибудь предложим на выбор.

– Я понял…

– Тогда свободен. Приходи когда найдешь свой путь и возможно, если это в наших силах, мы сумеем тебе чем-нибудь помочь, потому что помощь другим людям – наш путь.

* * *

Разговор с психологом оживил Адама, вдохнул ему новые силы. Он почувствовал какую-то легкость, даже в плечах словно шире стал, а в походке – тверже. Теперь он шел прямо и смотрел перед собой, а не под ноги, сгорбившись как какой-то дряхлый старик.

Цель. Ему определенно нужно найти свою цель в жизни. Но какую? Как ее найти? Это ведь не вещь какая-то и не гриб в лесу. Правда как вещь ее можно сделать, или вырастить как растение…

Впрочем, искать свою цель долго не пришлось. Едва ожив, он понял, что хочет сделать – убить этого проклятого Краснова ставшего герцогом, вознамерившегося создать империю и принесший в жизни людей в захваченных землях столько горя.

«Это месть, – подумал Адам, ощутив легкую тревогу. – Помогут ли мне «академики» свершить месть, иными словами убийство, ведь это как раз то чего они стараются избегать, помогая раненым всех сторон конфликта».

Впрочем, помогут ему «академики» или нет, это уже не имело особого значения. Он попытается свершить свою миссию несмотря ни на что. Он убьет императора во что бы то ни стало, станут они ему помогать или нет. Император ответит за все: за смерть матери и Мальвины.

Адам не доходя до своей палаты десятка метров повернул назад и остановился опершись о стену рукой. В голове чудовищным темпом нарастала острая боль. Соколов зажмурился, свет для глаз стал отчего-то нестерпимо ярким и со стоном опустил на колени.

И вот когда ему захотелось дико заорать во всю глотку, в голове сверкнула вспышка света и боли, и все прошло.

«И что это было…» – подумал он, машинально вытирая выступившую из носа кровь.

– С вами все в порядке? – спросила озабоченно проходившая мимо медсестра.

– Д-да… – поморщившись ответил Адам, так как в общем-то тихий голос девушки прозвучал в ушах словно ему кричали из мегафона.

Но звук быстро пришел в норму.

Произошедшее с ним Соколова озадачило и чего уж говорить, довольно сильно испугало. Может только поэтому он не побежал жаловаться врачам на странную головную боль и прочие проявления. Опять же это могло отодвинуть его месть, а этого он допустить не мог.

Медсестра помогла ему встать, и Адам уверив ее что с ним все в порядке, продолжил путь и через пять минут вновь оказался у дверей психолога. Постучав, он попросил разрешения войти.

– Входите… А, это вы молодой человек. Уже решили? Нашли свой путь?

– Да… кажется… – засмущался Адам.

– Что ж, я слушаю.

– Я хочу… убить Краснова.

– Значит все же месть… – с тяжким вздохом кивнул Знаменский. – Видимо эта такая природа человека, идти к созиданию через разрушение, насилие и смерти.

– Вы отказываете? Ведь этот человек сотворил столько зла… а сколькое еще сотворит?! Его нужно остановить!

– Не нужно меня убеждать, к тому же в чем-то я даже с тобой согласен. Я не могу отказать, потому что эти вопросы не в моей компетенции, – ответил Знаменский на удивление мягко. – Но если вы хотите молодой человек, я передам вашу… ваше пожелание тому, кто это может определить: помогать вам в вашей вендетте или нет.

– Да, я прошу вас сделать это, – поспешно кивнул Соколов.

– Так и быть, я это сделаю, прямо сейчас. А теперь поспешите обратно в палату, скоро будут разносить ужин.

– А когда я могу надеяться получить ответ?

– Думаю что скоро. Утром, точно тебя известят о принятом решении.

– Спасибо.

Адам вернулся в свою палату. К счастью Жаркова, этого неприятного человека, зачем-то называющего его Буратино недавно выписали. В своем нынешнем состоянии он вряд ли бы стал так долго терпеть его насмешки и полез бы в драку, а это «академиками» мягко говоря не поощрялось.

Адам лег на кровать и принялся ждать решения по своему вопросу.

«А с другой стороны, чем они могут мне помочь? – подумал он. – Только как-то снарядить, дать оружие, вот и вся помощь».

Но если они помогут хотя бы так, это дорогого стоит. Оружие где попало не валяется. Если у него не будет чего-нибудь дальнобойного и огнестрельного придется идти на ненавистного Краснова по сути с голыми руками с каким-нибудь ножом, а то и вовсе с осколком стекла.

«А ведь у него наверняка хорошая охрана, – совсем приуныл Соколов, начиная понимать, что просто так до врага не добраться. – Все тираны обзаводятся хорошей охраной и сквозь нее еще надо будет пробиться, что если вдуматься не представляется возможным. Не говоря уже о том, что вряд ли его просто так пустят в столицу новообразованного герцогства, не перетряхнув с ног до головы и не забрав все опасные предметы. Ведь даже в нашей деревне у всех прибывающих забирали оружие в камеру хранения».