Kitobni o'qish: «Золярия», sahifa 3

Глава 7

Александр, начальник отдела внешнего наблюдения, мысленно спросил у своей ЭМ-ки время и, получив ответ, загрустил.

Ну, вот и всё…

На этот раз выпрут из клуба, как пить дать – тренер уже давно ругает за постоянные пропуски тренировок!

«А что я могу поделать с такой работой?», – задал он сам себе риторический вопрос. – «Работа – не спорт, её не пропустишь… Тем более – такая, как у меня…».

– Шурик, ты чего загрустил? Ну-ка, сосредоточься… Похоже, они собираются расходиться, – Лена, напарница Александра, толкнула его локтем в бок.

– Да, похоже… – Саша моментально выбросил из головы лишние размышления. – Вызывай дублёров. Мы уже достаточно глаза намозолили, если объекты обратили на нас внимание.

– Вызвала, – доложила исполнительная Лена. – Вон… – она слегка мотнула головой. – Уже нарисовались.

В конце сквера показалась влюблённая пара.

– А вот у наших объектов, скорее всего, встреча чисто деловая… Не похоже, чтобы между ними были чувства, хотя играли они их очень правдоподобно. Надо эту мыслишку сбросить на сервер…

– Сбрось, если считаешь нужным, – согласился Саша. – А почему тебе показалось, что они притворяются?

– Он ей ручку поцеловал, а не в губы… И то – как-то без энтузиазма. А в данной ситуации надо бы в губы… Раз уж так тёрлись… Страсть изображали…

– Молодец, Ленок, точно подметила! Премию тебе выпишу завтра.

– Не забудь только.

– Не забуду, – заверил Александр. – Приготовься, первые сообщили, что объекты разделились. Значит – и нам дорожки разные… До завтра!

– До завтра, – откликнулась Лена.

Она вышла из сквера на улицу имени Адмирала Нельсона, которая ещё две недели назад носила имя Адмирала Ушакова.

«Что б этим либерастам…», – выругалась про себя «топтунша», но тут же решила не думать о плохом, а сосредоточиться на работе.

Впереди отчётливо просматривалась стройная фигура её напарницы. Иногда, ещё дальше мелькал силуэт объекта. Наблюдение проходило без осложнений, и у Лены опять поднялось настроение. И на то были аж целых две причины: первая – конечно, обещанная шефом премия. Она очень кстати – можно будет сменить ЭМ-ку на более современную. Ну а вторая – более значимая… Наконец-то сегодня шеф выбрал её в напарницы и, как показалось девушке, неспроста… Да и другие знаки внимания Александра подавали надежду…

– Сменю через три минуты, – ответил Александр на запрос напарника, который сейчас шёл первым номером. – Только «перелицуюсь» слегка. Выйду в конце сквера.

Саша снял ветровку, аккуратно сложил её и убрал в портфель. Туда же он положил и отстёгнутые штанины брюк. Теперь он, оказавшись в шортах и футболке, выглядел не как студент, пришедший на свидание, а как спортсмен на вечерней пробежке.

На выходе из сквера он нагнал Павлика, с которым должен был поменяться номерами.

– У него под пиджаком что-то лишнее, – предупредил напарник. – Несколько раз поправлял… Видно, что тяжёлое и мешает.

– Понял. На вот, забери у меня портфель, – ответил Саша и стал нагонять объект.

Сашин объект – высокий стройный мужчина лет сорока – шёл по другой стороне улицы, иногда останавливаясь перед блестящими витринами, и он, как подобает человеку, возвращающемуся с приятного свидания, демонстрировал беспечность и хорошее настроение. Но тренированный глаз опытного «топтуна» не мог не заметить нервозность в движениях и наличия чего-то мешающего под застёгнутым на все пуговицы пиджаком.

– Точно, несёт что-то тяжёлое… Классные у нас ребята! Павлик засёк «несуна». Надо и ему премию выписать, – решил Саша и отправил эту мысль на сервер, чтобы не забыть.

В конце улицы объект резко свернул на бульвар и пропал из поля зрения Саши.

– Врёшь, не уйдёшь! – подбодрил себя Саша и, побежав по параллельному бульвару переулку, в конце квартала чуть не столкнулся с объектом.

«Как он так быстро преодолел бульвар? Наверно, тоже бежал. Значит, заметил слежку…», – сделал правильный вывод Саша, еле успев шагнуть за ближайший угол здания.

Вероятно, предпринятый маневр убедил «несуна» в собственной безопасности, и он благополучно довёл Сашу до здания Концертного центра Золярии. Сделав «заячью петлю», объект уверенно вошёл внутрь центра через служебный вход.

Саша выждал около минуты и направился к двери, за которой скрылся объект.

Неожиданно форточка в окне рядом со входом открылась, и из неё вылетел арбалетный болт. Тяжёлый стальной стержень ударил точно в эмблему боксёрского клуба на груди Саши.

Дежурный у сервера КСБ несколько мгновений растерянно смотрел на голографический экран. Красная точка пульсировала на плане города, оповещая о смерти агента наружного наблюдения. Дрожащим пальцем дежурный ткнул в значок «Оповещение». Через пару минут замигала вторая, точно такая же точка. Второй агент, Павлик, дублирующий Александра, так же был вычеркнут из списка живых. Дежурный опять включил «Оповещение».

Первый сигнал о ЧП Сергей получил, выходя из душа, он только-только собрался ложиться спать, но пришлось объявить «Всеобщий сбор». Сергей уже сел на велосипед, чтобы ехать в контору, как пришло известие о смерти второго агента.

Глава 8

Почти два века, на протяжении ста девяноста девяти лет, город оставался без имени.

Во-первых, потому что в этом не было необходимости. Он был единственным на планете, и никто не собирался отправлять письма, открытки или посылки по точному адресу с указанием названия, индекса или каких других присущих городу реквизитов. Да и почты как таковой не существовало. Была Служба доставки, которая занималась всеми перемещениями материальных грузов, начиная от частных посылок, чаще всего цветов, и кончая доставкой промышленных грузов. Названия улицы и номера дома вполне хватало для однозначного установления местонахождения адресата. И даже это было лишним: стоило только вспомнить имя и фамилию, как центральный сервер посылал в мозг запрашивающего точные координаты искомого человека, если тот их не скрывал.

Во-вторых, несмотря на ежегодные попытки местной власти присвоить своему поселению официальное название, они не имели успеха. Как только одна из трёх парламентских партий предлагала название, как остальные две единодушно его отвергали.

Так и длилась эта мышиная возня почти два столетия. И вот только сейчас, в преддверии двухсотлетнего юбилея, название появилось. Либералы и демократы единодушно – что удивило и напугало консерваторов – выдвинули совместное предложение. Они назвали город «Свобода».

Илья Иванович, в общем, ничего не имел против свободы вообще. Но истинное значение этого определения постоянно ускользало от понимания закоренелого консерватора.

«Свобода от чего? Чья свобода?», – эти вопросы неизменно возникали у Генерального секретаря Стрелецкого, как только он слышал это слово. – «Неужели трудно понять, что свобода любого человека тут же начинает ущемлять свободу другого!» – возмущался Илья Иванович всякий раз, как только его бывшая жена или младший сын начинали вставлять это слово через одно, пытаясь убедить мужа или отца в святости и незыблемости прав человеческой личности. – «Бессмысленно произносить «свобода», не указав, чья она, от чего освобождает и для чего используется! Без этих уточнений – сие нелепица полная! Оксюморон! Свободная личность и общество, государство, коллектив – антонимы! Милые мои, поймите же наконец, что вам просто пудрят мозги красивыми словами! Это же элементарная технология «окон Овертона», – взывал отчаявшийся Илья Иванович к разуму своих самых близких и дорогих ему людей.

Но подобных попыток по отношению к остальным оппонентам он не делал. Понимал – бесполезно. Генсек Стрелецкий был уверен, что его политические противники не хуже его понимают полную бессмыслицу внедряемого ими понятия, но злонамеренно продолжают это делать, преследуя корыстные цели.

Первое время Илья Иванович пытался с ними дискутировать, но быстро понял тщетность подобных попыток. Сахаров начинал ехидненько улыбаться, явно издеваясь над наивным простаком, а Джон Конвей – наоборот – делал вид, что внимательно слушает оппонента и с подчёркнутым уважением начинал соглашаться с каждым словом, что выводило Илью Ивановича из себя ещё сильнее.

Это нелепое и – как искренне считал Илья Иванович – даже вредное название утвердил Конгресс Золярии, в котором демократы и либералы имели совместное большинство. Консерваторам ничего не осталось, как смириться и вместе со своими непримиримыми врагами и всем народом готовиться к празднованию приближающегося двухсотлетнего юбилея освоения Золярии.

За два месяца до этой знаменательной даты три Генсека договорились о проведении совместного торжества в здании Концертного центра Золярии. Жители города с воодушевлением готовились к концерту и народным гуляниям после него. Время начала торжественного открытия праздника и последующих развлекательных мероприятий было назначено на одиннадцать часов, но Сахаров и Конвей втихаря сообщили своим однопартийцам о начале открытия в десять часов.

Тайный перенос времени не остался незамеченным КСБ, и аналитический отдел предупредил о готовящейся провокации. И даже сам её характер почти не вызывал сомнений. За последний месяц Службой внешнего наблюдения было зафиксировано четыре факта переноса в здание Концертного центра не установленного, но явно тяжёлого груза. Скорее всего – таких переносов было больше.

– Это – наверняка взрывчатка! – убеждал Сергей отца.

– Этого не может быть в принципе! Не могут нормальные люди взрывать своих же ни в чём не повинных единомышленников. Нонсенс! Как только могло в голову прийти такое, Серёжа? – Илья Иванович опять поддался собственному темпераменту. – Ты явно заигрался на своей должности!

– Слава богу, что ты не можешь меня уволить. КСБ официально не подчиняется Консервативной партии, – напомнил Сергей. – Ты же историк, папа, так вспомни, до каких подлостей они только не опускались, пока не уничтожили Землю! Наверное, девяносто процентов всех войн на планете организовали они!

– В этом ты прав, Серёжа… Война всегда считалась у англосаксов наилучшим методом для удовлетворения своих имперских амбиций, – Илья Иванович никогда не умел возражать против очевидных фактов, даже в запале ожесточённого спора. – Но что же нам делать, если ты не ошибаешься с взрывчаткой?

– Пока не знаю, папа… Давай думать. У нас ещё в запасе целые сутки. Но точно уверен, что этот взрыв – если планируется именно он? – будет началом конца консерватизма на планете. Так считают мои аналитики.

– Прямо так уж начало конца? – Генсеку очень не хотелось верить в такие прогнозы.

– Боюсь, что да. Мы с тобой, отец, давно видим неуклонное падение популярности нашей партии, но постоянно недооцениваем своих врагов. Их абсолютная беспринципность даёт огромное преимущество в борьбе. Моя Служба так же неоднократно выявляла их агентов, однако мы их не убивали. А вот если бы применили их методы, то, может быть, и своих ребят не потеряли бы? Вот и опять встаёт философский вопрос: гуманна ли гуманность, если она применяется к врагу? И их идеология сильнее… Опять же – из-за полной беспринципности. Ты же сам говорил, что любые принципы являются сдерживающими оковами для всего вредного и недостойного.

– Именно для вредного и недостойного!

– Верно, папа, но так же и для методов борьбы, которые с точки зрения морали сомнительны, но являются очень эффективными для боевых действий.

– Ты предлагаешь отказаться от морали? Так тогда ради чего…

– Нет конечно. Прости, что перебил. Я только за то, чтобы воевать с врагами без белых перчаток. На войне – как на войне! Этому учит история. Чистоплотность – для честных, а для врагов – все методы хороши! – Сергею было жалко отца, но ситуация уже отвергала сантименты. – Я велел изготовить плакат с этими словами и повесить его у себя в конторе, прямо в вестибюле.

Генсек погрузился в мрачные размышления…

Как совместить несовместимое? Каким образом можно победить врага, вооружённого крайне эффективным оружием – беспринципностью, не имея такого оружия самому?

Им нельзя обзавестись, не поступившись собственными принципами. Вся его натура, каждая клеточка его мозга протестовали против решения, которое он должен принять. А он чувствовал, что должен – другого выхода не было.

Несчастный Илья Иванович был сам виноват в собственных терзаниях – он забыл про свой же принцип, за который постоянно ратовал. Про принцип под названием «Здравый Смысл».

– Давай отложим эту полемику, Серёжа. У нас мало времени. Что ты предлагаешь?

– Пока ничего не предлагаю. Мои аналитики разделились на две группы. Первые считают, что мы можем ещё победить, если будем решительными и небрезгливыми, а вторые уверены, что шансов у консерваторов уже не осталось.

– Что конкретно предлагают первые?

– Они предлагают физически ликвидировать лидеров, а их силовые структуры уничтожить под корень. Наше преимущество в том, что Сахаров и Конвей думают, будто КСБ создана только неделю назад и ещё не способна решать серьёзные вопросы, – Сергей сделал паузу. – К счастью, мы существуем уже два года и имеем качественный личный состав, готовый к серьёзным делам. Прости, папа, но…

– Не извиняйся. Я догадывался… Продолжай. Что говорят вторые?

– Вторые настаивают на том, чтобы функционеры консерваторов готовились для возвращения на Землю. Золярия обречена. Конвей и Сахаров не оставят в живых ни одного активного консерватора. Остальных они быстро перевоспитают. Дальше они начнут грызть друг друга. Скорее всего – дело дойдёт до гражданской войны. Победивший сразу же по окончанию войны забудет обо всех либеральных ценностях и установит жёсткую диктатуру фашистского толка. Русских на планете не останется.

Глава 9

К сожалению, правыми оказались вторые…

У КСБ всё же не хватило опыта предотвратить теракт. Мощный взрыв почти полностью уничтожил здание. Погибло больше трёхсот человек.

Две газеты из трёх – что были на Золярии – запестрели заголовками: «Консерваторы распоясались!», «Как объяснить консерваторам, что гуманность имеет ценность?», «Доколе будем терпеть фашистов?», «Свободные люди возмущены!» – и всё в таком духе.

А также появились листовки и посты в интернете, призывающие поджигать объекты консерваторов и вершить святой суд Линча над обнаглевшими беспредельщиками. Интернет оказался заблокированным для специалистов консерваторов, а здание с его серверами захватили подростки в красивой светло-коричневой униформе с партийными эмблемами на нарукавных повязках. По улицам бегали такие же красивые мальчишки с повязками, с улюлюканьем преследуя граждан, заподозренных в консерватизме. Правда, до рукоприкладства пока не доходило, но судя по их нарастающему энтузиазму – скоро дойдёт.

– А почему ты уверен, что взрыв устроили консерваторы? – Сергей поймал за рукав пробегающего мальчишку лет десяти и с обрезком трубы в руках.

– А кто же ещё? – удивился юный боевик. – Это же они запрещают нам с девчонками целоваться!

Сергей грустно вздохнул и отпустил сорванца. Пропаганда сделала своё дело. Он тихо выругался и пошёл на совещание.

– Я и вся моя редколлегия пришли к выводу, что наши усилия по делиберализации информационного пространства не принесут желаемого результата, даже если мы увеличим наш тираж… – докладывал главный редактор газеты «Золярийский Консерватор».

Валерий Павлович был мужчиной среднего роста, худощавым и абсолютно седым, что явно говорило о его почтенном возрасте. Седеть золяряне начинали не раньше столетнего возраста, а средняя продолжительность жизни на планете уже достигла двухсот тридцати лет. Так что Валерий Павлович вполне мог ещё помнить момент закладки первого камня в основание города на Золярии. Но он его не помнил. Главному редактору было всего сто двадцать лет. Для Золярии – уже почтенный, но всё ещё средний возраст.

– Нет-нет, не возражайте! Я знаю что говорю, – Валерий Павлович миролюбивым жестом пресёк чуть не возникшие возражения. – Увеличивать тираж – абсолютно бесполезная затея. Его попросту не будут раскупать. За последние двадцать лет мы неуклонно теряем подписчиков. Через интернет мы тоже не можем продуктивно работать. Наши сайты постоянно зависают, а то и вовсе блокируются, и пока мы тратим время на всякие разбирательства, наши оппоненты выливают в информационное пространство ушаты грязи на нас. Нам приходится постоянно оправдываться, а через некоторое время с нашими ресурсами опять происходят какие-нибудь странные казусы. И так – круг за кругом. А сейчас наших специалистов вообще не пускаю к серверам.

Экстренное заседание Политбюро Консервативной партии Золярии продолжалось уже больше пяти часов, и все восемь его членов изрядно устали.

– Может, устроим перерыв, товарищ председатель? И перекусить не помешает, – Обратился к Илье Ивановичу один из членов Политбюро, директор инженерного Департамента Золярии.

Департаменты выполняли функции министерств, когда-то распространённых на Земле во всех странах. На Золярии их было всего шесть, и каждому из них приходилось заведовать гораздо большим количеством сфер человеческой деятельности, чем земным министерствам. Инженерный Департамент курировал деятельность всей производственной сферы. Исключением было производство лекарств и питания, ими заведовал Департамент здоровья. Ещё инженерный Департамент отвечал за строительство любых объектов и техническую часть коммунального хозяйства. Ему же подчинялся Инженерный факультет в Золярийском университете. Средним и начальным образованием ведал Департамент образования. Наукой, как прикладной, так и фундаментальной занимались соответствующие факультеты Золярийского университета. Департамент образования заведовал средним общим образованием, а также деятельностью различных кружков и секций для детей среднего и старшего возрастов. Детские сады и ясли курировал Департамент здоровья.

– Да, перекусить не помешает… – согласился Илья Иванович.

– Минуточку! – прервал председателя Политбюро директор КСБ. – У меня есть хорошая новость. Моей Службе удалось установить, что среди роботов-официантов есть два экземпляра, запрограммированных на подслушивание. Какие именно, пока выяснить не получилось, а также не факт, что их только два… Так что опасаться следует их всех.

– Вот тебе и хорошая новость! – деланно возмутилась директор Департамента здоровья Наталья Петровна, приятная дама бальзаковского возраста.

Причем – бальзаковского по земным меркам, по золярийским – молодая цветущая женщина, а если судить только по внешнему виду – то вообще белокурая миловидная девушка. Именно ей в значительной степени жители Золярии были обязаны своим долголетием и отменным здоровьем.

Исследовательская секция факультета Здоровья Золярийского университета – где Наталья Петровна была деканом – не занималась проблемой долголетия специально. Такой эффект получился исключительно за счет повсеместного повышения уровня здоровья населения. В значительной степени этому способствовало и наличия местных растений, обладающими полезными свойствами. Некоторые из них даже получили названия по аналогии с земными: женьшень, золотой корень, красный корень, лимонник, золярийская капуста, огородная мидия и так далее…

– Вы, Сергей, обладаете очень оригинальным чувством юмора…

– Благодарю, Наталья Петровна, но ваш комплимент напрасен, так как я действительно считаю эту новость хорошей. Предлагаю использовать этот факт нам на пользу. Давайте проведём некую операцию по дезинформации противника. Вот сценарий, разработанный моими аналитиками… – Сергей Ильич обошёл по кругу стол и положил перед каждым присутствующим листки с напечатанным текстом. – Изучите, пожалуйста, и во время обеда мы это разыграем. Только не забывайте, что разговаривать в присутствии официантов надо осторожно, но полностью прошу не замолкать, иначе противник догадается о нашей осведомлённости.

* * *

Присутствующие мысленно заказывали блюда, а минут через десять в зал начали заходить стройные симпатичные девушки в накрахмаленных передниках и с подносами в руках. Ни одна из восьми вошедших официанток не походила на других, но они все были гуманоидными роботами и, как говорится, сошли с одного конвейера.

Либералы постоянно упрекали консерваторов в том, что они использовали в качестве прислуги именно роботов-гуманоидов да к тому же образчиков только женского пола. Дескать, эти замшелые ретрограды полностью игнорируют гендерную толерантность, что препятствует развитию прогрессивных тенденций и ущемляет святые права ЛГБТ-сообщества.

Подобные нападки и упрёки, в принципе, были справедливы. Илья Иванович и все его «единоверцы» действительно игнорировали подобные извращения, считая их происками Сатаны, который стремится уничтожить человечество. Что, в конечном счёте, почти удалось либералам на Земле. Разумеется, Илья Иванович не верил ни в Дьявола, ни в Бога, но тем не менее считал, что жить следует по заповедям последнего.

В крохотной золярийской цивилизации не было религии. В ней попросту не возникало потребности, а вот необходимость в идентифицирующим и объединяющем культе была.

Консерваторы стремились создать культ «Здравого Смысла», либералы подняли на свой щит культ «Неограниченного Потребления», а демократы с упоением возносили «Свободу».

Естественно, что молодым – а тем более совсем юным – жителям Золярии больше нравилось стремиться к удовлетворению своих неудержимо возрастающих потребностей, чем как-то ограничивать себя в потреблении материальных и социальных благ. А свобода – которая чаще понималась как вседозволенность – вообще была розовой мечтой любого подростка.

Конвей с присущим ему высокомерием как-то сказал Илье Ивановичу:

– Вы, любезнейший, слишком уверовали в положительную сущность человека. Уверяю вас, мой друг – сие есть заблуждение. Человек – животное, и его стремления низменны и примитивны. Предлагаю вам союз против нашего общего врага, против этого ехидненького и патологически человеконенавистного Сахарова. Вам же гарантирую после нашей совместной победы достойную сытую старость в шикарном поместье с целым штатом прислуги.

– Я подумаю, мой друг. В вашем предложении действительно много здравого смысла, – ответил тогда хитрый Илья Иванович.

Но хитрость не удалась – никакого союза не вышло. Всё тот же здравый смысл разъяснил, что перевести на другой берег козу, волка и капусту в одной лодке – задача многоходовая, если одновременно в маленькую лодку можно взять только или козу, или капусту, или волка, а Илья Иванович талантами интригана не обладал.

– Благодарю, Илья Иванович! Желая доказать вам своё уважение, как к дальновидному политику и мудрому человеку, я гарантирую, что выдвинутый вами законопроект «О запрете ассоциативной рекламы» пройдёт первое чтение в Конгрессе. Моя партия воздержится при голосовании, и ваших голосов будет больше, чем у Сахарова. Это станет первым моим вкладом в наше сотрудничество.

– Вот это будет замечательно! – наивно возликовал Илья Иванович. – Наконец-то мы сможем в значительной мере ослабить влияние этой подлой технологии «окон Овертона». Ведь вы же, мой друг, согласны, что людей надо убеждать, взывая к их разуму, а толкать их к принятию не осознанных решений подло?

– Абсолютно с вами согласен! Либерализм и есть проявление высшего гуманизма.

Как только консерваторы помогли Конвею ускорить начало работ по разработке новой концепции градостроительства, так либералы сразу же потеряли интерес к совместному сотрудничеству и опять принялись совместно с демократами агитировать против консерваторов. Поддержав законопроект «О запрете ассоциативной рекламы» в первом чтении, они успешно заблокировали его во втором.

Илья Иванович был удивлён и уязвлён подобным коварством, но скоро узнал, зачем либералам понадобилась эта новая концепция. Оказалось, что Конвея интересовало не новое направление в архитектуре, а финансирование, выделяемое проектному бюро на эти разработки, где начальником служил его тесть. Демократы же возражали против этого проекта, так как хотели повернуть этот денежный поток в сторону сельского хозяйства, где подвизался старший внук Сахарова.

– Нет, это же чистая уголовщина! Использовать политическое влияние в корыстных целях! – изливал своё возмущение обиженный и обманутый Илья Иванович перед терпеливо слушающим сыном. – Ты только вдумайся, Серёжа! Это же безнравственно. Куда катится мир? Я уже старый маразматик, я уже перестал понимать современные порядки. Завтра же сложу с себя полномочия Генсека. Я не достоин учить людей правильной жизни.

– Успокойся, папа. Ты – обыкновенный идеалист. Ты всегда был таким. Хотя для политика с твоим стажем – а тем более историка по образованию – это странно. Вся политическая история состоит из лицемерия и коварства, – Сергею было не впервой успокаивать подобные всплески своего чересчур консервативного и темпераментного отца. – Все твои решения на посту Генсека были взвешенными и правильными. Не волнуйся так, ты ещё нужен Золярии. Просто тебе немного не хватает холодного прагматизма, – и, подождав, когда отец немного успокоится, он продолжил. – Кстати, ты подписал нашу смету на разработку и производство современного оружия, которую я приносил тебе два дня назад?

– Нет, не подписал! И подписывать не собираюсь. Против кого ты будешь его использовать?

Сергей молча ждал, когда закончится очередной всплеск отцовского темперамента. Ждать пришлось недолго. Илья Иванович выпил стакан воды и пододвинул к себе листок бумаги со штампом КСБ.

– Та-ак… Лазерные бластеры… Та-ак… Три миллиона рублей… Три миллиона полновесных рублей?! Да у меня, Генсека, зарплата в сто двадцать рублей! – Илья Иванович резко вскинул голову, но тут же сдержался и опять погрузился в изучаемую смету. – Так… Бронежилеты первого класса… А почему только первого?

– В более крепких нет необходимости. У них нет огнестрельного оружия, только холодное, – ответил Сергей и приготовился к новому всплеску возмущения.

И он состоялся, но не в виде всплеска, а только вялого возражения.

– Вот видишь, Серёжа, они будут почти безоружны перед вами…

– И что? – Сергей невозмутимо смотрел на отца. – Может, мне заплакать от жалости? Ты думаешь, что они не имеют огнестрела из-за гуманных соображений? Да у них просто нет возможности им обзавестись, ведь инженерный Департамент в наших руках. А будь у них такая возможность? Мы бы с тобой уже давно имели бы по лишней дырке в голове. Ты в этом сомневаешься?

– Да, наверно, ты прав… – немного подумав, горестно согласился Генсек и подписал смету.