Деньги

III

Незаметно для себя, он вошел в ворота дона, где была его квартира и стал медленно подниматься по лестнице. На десятой ступени он почувствовал под ногой какой-то твердый предмет, машинально остановился, нагнулся и поднял небольшой сверток, похожий на книжку, завернутую в белую бумагу.

Продолжая подниматься вверх, Брагин равнодушно разворачивал сверток, и вдруг остановился, как вкопанный. Колени его задрожали, и он должен был опереться о стену, чтобы не упасть. Белая бумага упала к его ногам и в руках у него лежала толстая пачка радужных сторублевых бумажек.

Первое впечатление находки было настолько сильно, что у Брагина потемнело в глазах, в ушах зазвенело, и он быль близок к обмороку. В эту минуту он не испытывал никакой радости от внезапно свалившегося на него богатства. Он был, только поражен, ошеломлен неожиданностью, удивительным случаем, давшим ему в руки такую крупную сумму денег. И минуты две стоял он так на лестнице, прислонясь к стене и глядя дрожавшую в его руках пачку кредитных билетов почти сумасшедшими глазами…

Но тотчас же, вслед за остолбенением, явился страх, вызванный мыслью: не видел ли кто-нибудь, как он поднял деньги? Он посмотрел вверх и вниз по лестнице, прислушался. Голосов и шагов не было слышно. На самой верхней площадке жалобно мяукала кошка, со двора доносилось глухое, стонущее воркование голубей и слышался мерный шорох, производимый дворником, загонявшим метлой со двора в сточную канаву дождевую воду…

Брагин улыбнулся, сунул деньги в боковой карман пальто и с сильно бьющимся сердцем стал подниматься на третий этаж.

Около двери своей квартиры он вдруг подумал о том, что жене его, подверженной сердечным припадкам, нельзя сразу, без подготовки, сказать о находке. Это может сильно взволновать её и вызвать припадок. Кроме того, у него явилось сильное искушение посчитать наедине деньги, узнать, каким состоянием обладает он. И отдёрнув уже протянутую к звонку руку, он отошёл от двери и стал быстро спускаться вниз.

Сбежав с последних ступеней, он вспомнил о брошенной им на лестнице бумаге, в которую были завернуты деньги. Эта бумага могла быть уликой в том, что деньги найдены одним из живущих по этой лестнице жильцов. Брагин испугался и бросился обратно, прыгая через две-три ступени, схватил бумагу и, скомкав сунул её в карман. Сердце его бешено стучало, он задыхался от волнения, руки и колени дрожали. Он с минуту отдыхал, держась за перила, стараясь овладеть собой и подавить волнение. Немного успокоившись, он придал себе спокойно-равнодушный вид, чтобы кто-нибудь из случайных встречных не мог заподозрить, что у него случилось что-нибудь особенное, и стал медленно спускаться по лестнице.

В это время на площадке второго этажа шумно открылась дверь, и кто-то стремительно побежал вниз по ступеням. Брагин задрожал, инстинктивно посторонился и замер. Мимо него пронёсся какой-то парень в сапогах бутылками, с клеёнчатым картузом на голове. Художник заметил только его мертвенно белое ухо и подумал о том, что и лицо парня должно быть таким же мертвенно бледным. «Не он ли потерял деньги?» – мелькнуло у него в мозгу, но он тотчас же рассмеялся этой мысли: Откуда у этого парня могли быть такие деньги! Какая нелепая мысль пришла ему в голову!

Во дворе никого не было. Дворник, сгонявший воду, был уже за воротами и там, слышно было, с кем-то разговаривал, должно быть, с тем парнем, который только что сбежал по лестнице. Оглядевшись кругом, Брагин прошёл на чёрный двор и забрался в узкий, полутёмный проход между отхожим местом и стеной соседнего дома. Здесь, постояв немного и прислушавшись, он вытащил из кармана деньги и принялся считать их дрожащими от страха и волнения руками.

Считать пришлось недолго. Пачка состояла из десяти небольших, одинаковых пачек, в каждой из них было по десять сторублёвых бумажек. Всего в руках у Брагина было десять тысяч рублей.

Эта цифра снова вызвала у него головокружение, но уже лёгкое и приятное. Чувство неудержимой радости распирало его грудь, стучало в висках, дрожало во всех мускулах и фибрах тела.

Десять тысяч рублей! Ведь, это – благополучие всей жизни его, жены и ребёнка! Всегда оплаченная квартира, ежедневный обед, освобождение от мелких, но страшно назойливых и мучительных долгов, а главное – возвращение к искусству, собственная студия, возможность спокойной работы и тихого творчества – мог ли он когда-нибудь мечтать обо всем этом!

Он протирал глаза, перелистывал кредитки, чтобы ещё и ещё раз убедиться, что это не сон, а самая настоящая, самая удивительная, непостижимая действительность…

Он снова и снова пересчитывал кредитные билеты, наслаждаясь их шелестом и видом и тихонько, счастливо про себя посмеивался. Во дворе, вдруг, послышались чьи-то быстрые, тяжёлые шаги. Брагин вздрогнул, торопливо сунул деньги в карман и, затаив дыханье, прислушивался к звукам шагов, пока они не стихли под воротами.

Ему стало неприятно от собственного страха, заставившего его быстро спрятать деньги, словно они были им украдены. И внезапно пришедшая ему в голову мысль о том, что ему всегда придётся быть осторожным с этими деньгами, чтобы как-нибудь не проговориться, или чем-нибудь не выдать себя – немного охладила его радость. Прежде, чем выйти из своего убежища, он высунул из него голову и посмотрел по сторонам. Он боялся, чтобы кто-нибудь не увидел его и по его лицу не догадался о том, что он нашёл деньги, о которых, вероятно, знал уже весь двор.

Убедившись, что двор пуст, он тихонько выбрался из тёмного прохода и медленно, как ни в чём не бывало, направился к своей лестнице. Жене он решил пока ничего не говорить. Это могло её сильно взволновать и привести к сердечному припадку. Но ещё больше он опасался того, что она кому-нибудь проговорится или сделает какую-нибудь оплошность, благодаря которой откроется, что он присвоил себе найденные им деньги…

IV

Жена Брагина, открыв дверь и взглянув на его взволнованное лицо, испуганно спросила:

– Что случилось?

Её здоровье было так расшатано, нервы так сильно расстроены нуждой, страхом за завтрашний день, душевной болью за мужа и ребенка, что она каждый день, каждый час ожидала какой-нибудь беды, катастрофы, несчастья.

– Отчего ты так бледен?

Брагин деланно засмеялся.

– Ничего не случилось, Наташа… На меня только неприятно подействовало одно обстоятельство, которому, право, не стоит придавать большого значения…

– Какое обстоятельство? В чем дело? – продолжала она спрашивать, бледнея и начиная дрожать всем телом.

– Ах, Боже мой! Ну, чего ты так пугаешься? Я же говорю тебе, что самое незначительное обстоятельство, о котором не стоило бы и говорить! Речь идет о моей картине, которую я сегодня продал… за десять рублей…

– Ну так что же? – нетерпеливо и тревожно торопила жена, хватая его за руку.

– Да успокойся же! Ничего особенного нет… Она продается в магазине за триста рублей… Что с тобой? Наташа?!

Молодая женщина выпустила его руку, пошатнулась и, закинув назад голову с посиневшим лицом и закатившимися глазами, стала медленно падать назад, хватая руками воздух. Брагин подхватил ее на руки, внес в комнату и положил на кровать. Она лежала без движения, и только из горла ее вырывался тяжелый хрип, и на губах у нее вскипала розовая пена…

Припадок продолжался целый час. Проклиная свою неосторожность и позабыв о находке, бледный, испуганный, Брагин хлопотал около жены, приводя ее в чувство уже давно известными им средствами. Припадок был из легких, и Наташа, придя в себя, чувствовала только сильную слабость в теле и шум в голове…

Брагин успокоился, и к нему снова вернулась радость, наполнившая все его существо теплой приятной дрожью. Он нервно ходил по комнате, улыбался, потирал руки, присаживался к жене и снова вставал и начинал ходить. И чтобы замаскировать свое радостное волнение перед женой, которая удивленно и подозрительно следила за ним глазами, он, тихонько посмеиваясь, проговорил, как будто объясняя, почему он так возбужден:

– Твой муж, Наташа, по-видимому, талантливый художник! Ведь, в триста рублей оценена картина! А? Наташа?

Молодая женщина грустно улыбнулась.

– Я всегда верила в твой талант, – тихо сказала она и, закрывая глаза, попросила: – не говори мне больше об этой картине…

Брагин утешал ее, обещая написать такую же и еще много других картин, которые по достоинству не будут уступать той. И говоря это, он радостно думал о том, что теперь он, действительно, напишет много прекрасных картин…

– Что это за шум на лестнице? – спросила, вдруг, Наташа: – поди-ка посмотри… Не пожар ли?

Брагин вздрогнул и побледнел. Жуткий страх сжал ему сердце от внезапно мелькнувшей мысли о том, что, каким-нибудь образом, во дворе стало известно о его находке, и теперь идут к нему, чтобы отобрать деньги. Он выбежал в переднюю и с сильно бьющимся сердцем прислушался, не открывая двери. На лестнице стоял гулкий шум от шагов двух или трех пар ног и чьих-то громких, возбужденных голосов. Шаги и голоса быстро удалялись и скоро внизу затихли. Послушав еще с минуту, Брагин, успокоенный, но все еще бледный, вернулся к жене…

– Как ты побледнел! – удивилась она, приподнимаясь и садясь на кровати. – Что там такое случилось?