Тайси, или Девушка из сна

У себя в купе Тайси уже сидела с ногами на своём диване и читала книжку. Вернувшись, Романов заметил, что на его появление, она не подняла головы и вообще никак не прореагировала, вроде не заметила. Он сел напротив, быстро склонился, чуть ли не под стол, сделав вид, что читает название книги, хотел уже повторить это название вслух, но она его опередила. Книгу убрала и сказала быстро ему вниз:

– Гюго «Труженики моря».

Романов голову поднял, посмотрел в окно, сказал немного безразлично и даже чуть едко:

– Да, я знаю. Интересно?

– Всё, о чём пишет Гюго, – сказала Тайси ровно, – всё интересно. С одной поправкой… – оборвалась она на полуслове, явно, чтоб ей задали вопрос.

– Можно узнать?

– Он пишет для взрослых.

– Эротика, – сразу догадался Романов.

– Эротику пишут для подросших детей или для взрослых, впадших в детство, а это просто для взрослых, – разъяснила она, – теперь понял?

– Теперь понял, – повторил он, – думаю, мне должно понравиться.

Романов поднял свою полку, вытащил из сумки книжку, что прихватил с собой из дома, прилёг и углубился в чтение.

Поезд летел без остановок. Полустанки мелькали, словно мотыльки в свете автомобильных фар, станционные рабочие в оранжевых жилетах вспыхивали перед глазами и сразу же меркли в стене зелёной хвои. Иногда, в монотонном перестуке колёс раздавался длинный, протяжный гудок тепловоза, и вагон на повороте начинало клонить набок. Романов взял свою книжку с полочки, прочитал первую страницу детектива, как вдруг услышал:

– Такое впечатление, что здесь много теплее, чем в Северске.

Виталий от книги оторвался, глянул на девчонку и ответил:

– Мы уже часов пятнадцать на юг едем, здесь всегда теплее.

Тайси отложила книгу, встала со своего места и попробовала приподнять свою полку – вышло плохо. Она обернулась и капризно сказала:

– Виталий… ну помоги же наконец?

Виталий, слетел на пол, поднял полку одной рукой. Тайси быстро расстегнула чемодан, вслепую залезла в него рукой и вытащила оттуда лёгкий, тонкий халатик. Сказала ему – спасибо, после чего полка опустилась вниз. Романов вновь лёг, открыл книжку и уткнулся в неё глазами. За книжкой что-то стало уже привычно шуршать, как шуршит одежда, потом голос Тайси сказал ему:

– Витасик, почитай немного книжку повнимательней, я переоденусь, а то от такой жары просто умереть можно!

Романов придвинул книжку ещё ближе к глазам. За книжкой вновь ласково шуршала материя, потом что-то щёлкало, потом на голову ему что-то упало. Романов это «что-то» снял и, отложив книжку, посмотрел. Это была её лёгкая футболка. «Знак признательности и хлынувших на девчонку тёплых чувств», – подумал он. Тайси стояла перед ним в светлом халате, который был такой же короткий, как и всё, что она носила. Крутанулась игриво перед ним на носках и спросила:

– Нравится?

– Нравится, – промычал он.

– Красиво?

– Очень, – согласился Виталий и сразу добавил, – только выходить из купе нельзя.

– Почему?

– Мужики сразу на куски порвут.

Тайси на это чуть изогнулась телом, наклонившись набок, плечиком и ответила вызывающе:

– Х-ха!.. Очень мы боялись.

– А вы все никогда и не боитесь, пока «это» не случится с вами. Потом уже начинаете реветь, стенать и звать на помощь.

– Я не буду стонать и реветь, – ответила Тайси, – просто сразу на помощь позову тебя. Придёшь?

– Мы же одна команда! – как согласился он её же словами.

– Ну так и вот, – очень довольным голосом произнесла Тайси, явно довольная произведённым эффектом. Тут же запрыгнула на свой диван, пока Романов вновь в книжку не уткнулся, и совершенно откровенно, даже совсем бесподобно нахально села там, ноги под себя поджав и в то же время обнажив их ещё больше… Прикрываться простынёй или одеялом она не стала, даже книжку на коленки не положила, читала её, на весу держа. Романов тоже стал читать дальше, однако минут через десять вдруг обнаружил, что всё это время находится на одной и той же странице, совершенно не понимая смысла прочтённого… Зато ножки девчонки изучил основательно. Всё ждал откроется ему нижнее бельё или не откроется? Бельё не открылось, зато детство золотое, школьное вспомнил. И то приятно.

К обеду скорый поезд «Северск – Москва» достиг южной границы области, тайга стала уходить, ей на смену всё больше и больше появлялись лиственные деревья. Пошла зона растительности, которую обычно все и называют – русский лес. Это был северный русский лес. Деревья здесь стояли громадные, толстые, раскидистые, ветки колыхались и волновались при порывах ветра, как волнуется морская волна, подходя к берегу.

Романов сходил в соседнее купе, спросил Юрия Петровича и Андрея – будут ли они обедать в ресторане, тут же пришёл обратно и доложил:

– Сказали, что через часик совсем не против.

– Замечательно, – тут же восхитилась Тайси, быстренько соскочила со своей постели, вновь позвала Виталия помочь подержать полку, забралась к себе в чемодан, что-то там пошарила рукой и вытащила на свет, аккуратненький набор щипчиков, пилочек и ножниц. Разложила всё у себя на постели, села поудобнее, натянула халатик как можно ниже и стала делать себе… педикюр. Романов поглядел на это очень иронично, даже усмехнулся как можно громче, но девчонка словно не слышала, сидела и увлечённо подпиливала свои ноготочки на маленьких пальчиках. Колено ноги ей упиралось в подбородок, халат всё время съезжал и оголял бёдро до самой последней возможности.

Витасик «читал» свою книгу. Потом девчонка сменила ножку, Витасик сменил положение. Бок он уже отлежал, и потому лёг на спину. Книжка его немного опустилась краем вниз. Тайси быстро закончила правку, достала лак и в купе сразу же запахло ацетоном.

– Аллергии нет? – спросила она, не поворачиваясь.

– Что? – тут же опустил он книгу на грудь.

– Парфюмерию переносишь? – повторила Тайси столь выразительно, что глаза у неё немного расширились и посмотрели на Виталия более чем внимательно.

– Ах, да, – кивнул он, – переношу.

Тайси красила ногти так аккуратно и ювелирно, что сразу было видно – занятие это доставляет ей невообразимое удовольствие. Она даже не красила и даже не рисовала, а, говоря языком художника, она «писала» себе ноготочки лаком. Писала, как картину. Тёмно-красным лаком. Наконец, это действие было закончено, и девушка осмотрела свою работу явно с одобрением. Тут же опустила ноги с постели, аккуратно просунула их в босоножки, посмотрела, как смотрится в них её педикюр и спросила:

– А тебе нравится?

– Это имеет значение? – постарался безразлично спросить Виталий.

– Имеет, – ответила она внезапно откровенно, – ты же мужчина?

Романов убрал книжку в сторону, поднялся, посмотрел на ножки Тайси чересчур долго и чересчур куда-то не на пальчики, потом сказал ей нравоучительно:

– Обычно женщины перед мужчиной, которому хотят понравиться, не занимаются так откровенно своим этим… макияжем.

– Ну и что? – тут же удивилась Тайси, – Тебе же нравилось смотреть, как я этим занималась?

– Да, я книгу читал! – изумился он.

– Ко-оне-ечно, – протянула Тайси игривым голосом, – видела я, какую ты книгу читал!

Тайси поднялась, встала между полок и посмотрелась в зеркало двери. Что-то ей показалось в своём наряде не очень уместным и она, немного засомневавшись, спросила Романова:

– Как думаешь, Витасик, можно в таком халате идти в вагон-ресторан?

Как-то совершенно без ведома его сознания, подсознание Романова быстро спросило его:»А может отказаться от неё сразу?» Он даже головой тряхнул, как стряхивая наваждение, тут же постарался посмотреть на халатик с другой стороны, чтобы найти в этой одежде хоть какую-то крупицу благопристойности. Сколько ни смотрел – крупицы не нашёл. Театрально опустил вниз челюсть, говоря этим, что сражён видом девушки. Через какое-то время сделал вид, что сознание к нему вернулось, тогда сказал категоричным голосом:

– Можно. Если в вагоне-ресторане будет свирепствовать чума и холера.

– Это почему? – повернулась она к нему.

– Потому что тогда посетителям будет не до тебя.

Тайси громко хмыкнула на такое определение её наряда, сказала:

– Так что мне – переодеваться?

– Переодеваться, – сказал серьёзно Виталий, взял книжку и занялся чтением.

Через три минуты Тайси сказала: «Я готова!» Романов книжку убрал – Тайси стояла перед ним в том же наряде, в котором приехала на вокзал.

– Так годится? – нетерпеливо спросила она.

– Ну, так… – только и сказал он.

Она села на свою постель, положила руки по сторонам, глянула на Романова хитро, осторожно скинула один босоножек и тихонько, пальчиками ноги ткнула ему в бок. Виталий вздрогнул, посмотрел выразительно на обнажённую ногу девчонки и кивнул вопросительно головой. Тайси, не поднимая глаз, поводила ещё немного пальчиками ему по поясу, потом спросила таинственным голосом, немного плутовато:

– Не пытайся казаться безразличным. Людям сильным это не идёт.

– Почему это не идёт?

– Потому что люди сильные всегда очень чувственные и эмоциональные.

– К примеру?

– Ну-у, – потянула она, одевая босоножек, глянула в окошко, словно не знала, как сказать, – к примеру, ревнивые…

Время было уже обеденное. Романов трижды громко стукнул кулаком в стенку. Юрий Петрович и Андрей появились быстро. Первый заглянул к ним в купе, всё осмотрел, сразу всё понял, хлопнул в ладоши громко и спросил:

– В кабачок? Подзакусим, господа, под селёдочку?

Тайси поднялась, взяла с собой свою дамскую сумочку и спросила недоумённо:

– Как это – «подзакусим под селёдочку»?

– Да обычно, – пояснил тот, – подзакусывают водочкой, под селёдочку.

– Мы же вчера договорились? – требовательно спросила Тайси.

– Тайсик! – склонил голову набок Юрий Петрович, – ты же умная девочка! «Сухой закон» – во время работы, а вне работы творческим людям необходимо расслабляться! Иначе вместо творчества получим ремесло. Ещё великий барон Жак Франсуа Дюваль говорил, что после каждого крупноформатного фотопанно необходимо выпить бутылочку вина!

Тайси на это высокопарное высказывание хмыкнула неопределённо, тут же подтянула к себе одну ногу, застёгивая босоножку, потом вторую, Виталий и Юрий Петрович сразу опустили глаза. Андрей остался без «сладкого», потому как стоял в проходе и из-за спины своего шефа ничего не увидел. Наконец Романов поднялся и перекрыл своим телом очаровательный вид девчонки. Юрий Петрович крякнул, глянул быстро Романову в глаза и сказал:

– Ну да, оно конечно. Я тебя понимаю.

Тайси посмотрела на свои ноготочки и перекинула ножку с ножки, словно проверяя, как будут они смотреться лучше. Она вообще любила некоторые свободные движения, во время которых у мужчин начинали бегать глаза и обостряться зрение.

– Пойдём, – позвал Виталий.

По дороге в вагон– ресторан, когда Тайси, по свойственной ей манере, шла первой, Виталий на одном из переходов между вагонами быстро обернулся на Юрия Петровича и, под стук вагонных колёс, проговорил скоро:

– Кто такой Жак Франсуа Дюваль?

Юрий Петрович плечи резко вздёрнул вверх, уголки рта опустил вниз и выпучил глаза.

– А я откуда знаю? – изумился он, – Главное, что подействовало! Но французское вино «Барон Дюваль» я пил!

Вагон-ресторан находился рядом. Посетителей в ресторане было совсем немного: три-четыре семейные пары да столько же одиноких мужчин, помятых после вчерашних проводов, в несвежих сорочках. Между столиками иногда появлялись официанты. Зал ресторана был, как всегда, очень светел.

Они заняли свободный столик. Официант подошёл почти сразу. Он был молод и вороват на вид. Смуглое лицо его излучало фальшивое благодушие и почтительность к клиентам. Глаза южанина сразу оценили новых посетителей на предмет материального благополучия. Тайси тут же забросила ногу на ногу. Виталий промолчал, посмотрев на Юрия Петровича. Тот небрежно взглянул на подошедшего и проронил:

– Хотелось бы взглянуть на меню?

– Меню? – как будто впервые услышал такое слово тот. – Ах, да! Лангет, бифштекс, картофель, капуста, харчо, борщ, пиво, салаты…

– Хватит, – оборвал Юрий Петрович, – тащи, что, там у тебя посвежее – раз! И чем всё это запить – два!

Официант посмотрел на Тайси. Она ещё раз перекинула, со свойственным ей шиком ногу на ногу и сказала:

– Стакан молока.

– Ясно, – записал он в своей книжке, но смотрел на коленки, повернулся к Виталию. – Вам?

– Стакан минералки, – заказал тот.

– Ясно, – вновь посмотрел на коленки Тайси официант и старательно записал.

К Андрею он не обратился, может, посчитав его сыном Юрия Петровича. Впрочем, Андрей этого не заметил, он достал свой мобильник и что-то там набирал, потом водил телефончиком поверху своей головы – искал сеть, ничего не нашёл и спрятал мобильник обратно. Юрий Петрович глянул поочерёдно на Тайси и Виталия, но ответа не увидел, тогда сказал громко:

– Всё!

Официант не двинулся. Смотрел куда-то в стол, точнее немного мимо, на девчачьи прелести.

– Всё! – произнесла Тайси. Официант сказал: «Ясно», – и скрылся.

За время их трапезы, когда Юрий Петрович с Андреем аппетитно уплетали мясные блюда с вереницей салатов, запивая это холодным пивом и чем-то золотистым в графине, Тайси чинно и мерно отпивала крошечными глотками молоко из тонкого высокого стакана. Виталий выпил стакан минералки одним залпом и сидел весь обед без дела. На предложение что-либо заказать ответил категоричным отказом. У Тайси же стакана молока хватило ровно на весь обед.

– Ну, этот, – кивнул Юрий Петрович на Витасика, – ладно, он ненормальный, а ты-то, девочка, что не ешь? Талию бережёшь?

– Боюсь разонравиться одному мужчине, – ответила она голосом ровным, монотонным, словно крамольную статью на президента страны читала вслух.

– А-а, – промычал Юрий Петрович набитым ртом, – оно понятно.

Андрюша, на этот ответ Тайси, хмыкнул высоким голосом, словно курица подавилась, и сразу налил себе чего-то золотистого из графина в рюмку. Юрий Петрович просмотрел на это и сказал:

– Ты бы, мальчик мой, не увлекался.

– Я могу и сам себе заказать, – ответил «мальчик» и хлопнул рюмку золотистой настойки.

Чуть поодаль две труженицы ресторана, похожие на кухонных подсобных работниц, уже давно наблюдали эту четвёрку посетителей, сопровождая наблюдение своими высказываниями. Они заметили их, как только те вошли в зал. Внимание обратили вначале на Тайси, бросив друг другу: «Вот же сучка голоногая!» Потом рассмотрели всю четвёрку.

– Вон тот, что старый, – говорила одна, похожая на бочку с квашеной капустой, – тот у них пахан, напротив – сынок-недомерок, рожа прыщавая, как качан капусты, воробьями покоцаный; девчонка эта, с ляжками наружу, похоже, любовница его…

– Не-е, – засомневалась вторая, – дочь это, дочь точно! Ишь, сучка, молоко уплетает, словно так вкусно ей, будто водяру хлещет, а вот тот бычара напротив, тот и любовник!..

– Чей?

– Так её! А пахану-то этому – верняк подельник.

– А-а, да, может, и так, – вроде согласилась первая.

– Что они заказали-то? Знаешь?

– У Петьки спросим. Вырезку какую-нибудь, икру красную, чёрную…

– У нас чёрной нету.

– Ну так Петька подкрасит. Вона коньяк в графин нацедили… А молоко-то, молоко-то как жрёт! Прямо некта-ар какой!..

За этот обед два пассажира, что из посетителей ресторана, успели каким-то образом облиться соком и кофе, один поперхнулся водкой, а четвёртый – гражданин семейный, что-то так долго смотрел и лобызал глазами Тайси что, супруга его не выдержала и так, чтобы было слышно всем прошипела:

– Ты давай, курицу жри, а не эту «тёлку» зенками своими, кобелюга поганый!

Тайси сразу вздохнула глубоко и полной грудью, Виталий обернулся на вопль, а Юрий Петрович, рюмку последнюю опрокинув, произнёс:

– Женская красота, девочка моя, это – великое искусство Господа бога нашего, и как любое искусство, оно требует жерв! Помни это по жизни, Тайсик.

И когда четвёрка, вызывавшая и восхищение и возмущение, покинула ресторан, многие посетители и сотрудники облегчённо вздохнули. Они не знали про искусство Господа бога. Они размышляли более приземлённо – «баба с возу, кобыле легче».

Вернувшись в свой вагон, Юрий Петрович сразу же объявил «испанскую сиесту». Андрей спросил небрежно: «что за фигня?» Тайси сказала, что «эта фигня» есть послеобеденный отдых. Андрей фыркнул, спросил вновь Тайси: «Курить пойдёшь?» После чего и пошёл в тамбур курить в одиночестве. Юрий Петрович скорчил гримасу и сказал:

– А мне с ним ещё почти сутки вместе ехать, представляете?..

– Ну, и что? – не поняла Тайси.

– Как что? – удивился Юрий Петрович. – Надо рассмотреть вопрос об уплате мне процентов за вредность!

Очаровательный руководитель группы на это сказала мягко и тепло:

– Обойдётесь, Вы мужчина сильный и выдержанный.

После чего все разошлись по своим купе.

В купе Романов тоже не стал отказываться от сиесты, взбил подушку и лёг отдохнуть. Тайси села к себе, посидела пять секунд, безразлично поглядывая в окошко, после чего спросила без лишней язвительности:

– Ты всегда на обед «минералку» пьёшь?

– Нет, – без лишней бравады ответил он, – только когда ты на обед пьёшь стакан молока.

– Есть хочешь?

– Хочу.

– Ты больше так не делай, ладно? – попросила она.

– А ты?

– Мы поздно завтракали… и я вообще много не ем… я лучше вечером поужинаю… Я тогда сплю хорошо.

– Фигуру бережёшь?

– Да, берегу, – ответила она сдержанно, – если бы я так не делала, я была бы не такая… А ты больше так не делай, а то смешно просто. Договорились?

– Хорошо, – согласился Виталий. Тут же в коридоре вагона раздалось громко:

– Беляши-и!.. Бито-очки с карто-ошкой!.. Огурцы, помидо-оры!.. Во-ода!.. Пи-иво-о!!.

Романов быстро выглянул за дверь и пригласил «девушку выездной торговли» к ним в купе. Девушка в купе не прошла по габаритам, остановилась в проходе напротив, продала им какие-то «биточки и беляши» и отправилась дальше. Виталий съел биточки и беляши за две минуты. Тайси поглядывала на него, как он глотал свой обед, и незаметно улыбалась. Когда Романов наелся и пластиковые тарелки опустели, она спросила его без ехидства:

– Ты в армии служил?

– Было немного. А что?

– Ешь быстро, не угонишься за тобой.

– Это не армия, – ответил он, – это я по жизни так тороплюсь всегда.

– А служил где?

– На границе, – коротко ответил он.

– Ты пограничник? – удивилась Тайси.

– Нет, – мотнул головой Романов, сворачивая остатки от обеда в пакет, – «Северный флот».

С этими словами он вышел в коридор с пакетом в руках. Тайси проводила его глазами и, когда дверь закрылась, сказала с игривой патетикой:

– Морской волк! Просолёный и обветренный покоритель океана!.. Ж-жуть! Пищите, бабы!

Щёлкнула задвижкой и, пока Романов ходил выбрасывать мусор, переоделась в свой халат.

В соседнем купе Юрий Петрович уже сладко, но тихо похрапывал в послеобеденной дрёме. Андрей накурился в тамбуре до икоты, сидел на своей лавке, локтём в подушку, поглядывая в окно на мелькавшие деревья. Местность здесь уже не представляла собой сплошную зелёную стену. Лесной массив постоянно отходил от железнодорожного пути, и перед глазами открывались громадные луга и поля. Далеко за ними иногда проглядывались серые, невысокие домики. На полях гуляли коровы и, спутанные по ногам, лошади. Часто поля сменяли огороженные участки небольших огородов с ещё не убранной картошкой, и небольшие стада коз, бродившие у заборов. Обычная картинка северной России.

Андрей смотрел полчаса на мелькавшие перед ним ландшафты, щурил глаза на изредка мелькавшее солнце в тучах, и думами своими был далеко сейчас от всего вокруг. Мысли его всё так и крутились вокруг одного и того же – почему девчонка, что с ними ехала… ехала не с ним? Почему девчонка предпочла его этому Романову? Ну что этот Романов, к примеру, может ей… дать в жизни? Ничего он не может. Просто обычный лось… кабан. Всё-таки бабы – жуткие гадины, могут вот так запросто всё настроение испортить на всю командировку. Нет, надо в Москве поворачивать «лыжи» и пилить куда-нибудь в Турцию, Египет, Израиль, а то и в самом деле в Аргентину, туда вроде как визы не надо. Хорошо, что он взял с собой паспорт заграничный, вовремя взял, разумно. У этого Романова, наверняка, даже заграничного паспорта нет. Не поворачиваясь к своему учителю, не смотря – спит он ещё или уже нет – Андрей внятно, с расстановкой спросил у кого-то в окне:

– Они что… раньше знакомы были?

Юрий Петрович открыл глаза, похоже, не совсем уловив, каким вопросом его разбудили, и спросил мирно:

– Тише сделать?..

– Что тише сделать? – глянул на него Андрей.

– Сладенький храп мой, – пояснил он.

– Да нет, – нетерпимо протянул Андрей, как обычно молодёжь тянет слова, пытаясь показать интонацией своё пренебрежение к сказанному, – я про нашу эту… как её? Тайси? Да?.. Так они знакомы, что ли были?

– Тебе-то что? – совсем удивился Юрий Петрович.

– Да про-осто, – приподнял тот плечи, словно возмущался подозрением шефа, – мне-то что…

Юрий Петрович поднялся с подушки, глянул в окно на мелькнувший домишко с огородом и пояснил:

– Знакомы, не знакомы… Романова я знаю уже лет шесть или больше… парень он тихий и положительный, но лезть ему поперёк не советую.

– Ой-ой-ой!.. – скривился Андрей, но тут же добавил, – Очень нужно. Я же не про вашего Романова?.. Я про нашу эту… Тайси, так? Она-то что? Трахается с ним там, что ли?.. Что в купе-то запираются?..

– Язык придержи, – посоветовал Юрий Петрович, – с кем ей ещё в купе ехать? С тобой что ли?

– А что?.. – скривил тот свой рот от возмущения.

– А ничего, – спокойно ответил Юрий Петрович, – неинтересен ты ей… слабоват в плечах, парень.

Андрей сделал выдох, который свистнул и отвернулся к окну. Оттуда слабовато, зло донеслось:

– Да пошла она… очень надо. Я сам могу о себе позаботиться.

Вернувшись в купе, Виталий прилёг на свою полку, сразу глянув из-под стола на девушку. Тайси сидела всё также – поджав ножки под себя, халат лежал ровно, лишнего не открывал. Романов повернулся на спину, глянул в потолок, там было пусто. Читать не хотелось, смотреть в окно тоже не хотелось, а больше делать было нечего.

– Я заметила, – произнесла Тайси, – ты не куришь?

– Нет.

– Совсем?

– Совершенно.

– А курил?

– По детству. В армии бросил. Мешало.

– А у Валеры сколько работаешь?

– А ты откуда его знаешь?

– Я первая спросила.

– Второй год. Как одну газету коммерческую прикрыли в городе, так и работаю. Теперь ты.

– Я его не знаю. Ему просто меня рекомендовали.

– Кто?

– Этого я тоже не знаю, просто мне предложили мои знакомые съездить поработать. Люди они проверенные, я и согласилась.

– Что-то я раньше тебя в городе не видел никогда. Ни на выставках, ни на праздниках городских, ни просто… в толпе «культуры».

– А я скромная. Сидела, работала.

– Ты – как Илья Муромец, – сравнил Виталий.

Тайси от такой параллели даже опешила, потом пододвинулась на постели, выглянула из-за стола, между ними, посмотрела – серьёзно он говорит или нет – и спросила:

– Это, простите, по каким таким меркам?

– А он тоже… тридцать лет на печи лежал, хоронился, потом встал… и всех удивил.

Тайси хмыкнула весело. Изогнулась станом и повернулась к окну, заинтересовавшись, что там снаружи промелькнуло мимо них, туда же спросила:

– А ты ничего не заканчивал… учебного заведения по своей фотографии?

– Нет, – ответил он, глянув на неё мельком, – всё только на практике, под руководством лучших городских мастеров.

– Каких?

– Вряд ли ты их знаешь, никого нет уже. Кто умер, кто уехал.

– А учиться думаешь?

– Думаю, – согласился он как-то не очень уверенно, – всё не придумаю.

– Институтов по твоей специальности нет?

– Не слышал. Институт можно закончить и не по фотографии. Образование, оно и есть – образование.

– И какое образование тебе ближе?

– Гуманитарное.

Поезд стал притормаживать, за окном появились первые здания, явно не деревенского типа. Мелькнула автомобильная дорога со шлагбаумом, за ней потянулся кирпичный забор, длинное, высокое здание без окон, потом всё быстро оборвалось и перед ними поплыл мимо какой-то город. Виталий приподнялся, глянул наружу и сказал:

– Уртяжма. Можно купить для ужина картошки варёной, огурчиков малосольных, пирожков, рыбы жареной-пареной, грибов…

– Отравиться не боишься?

– Всю жизнь покупаю у старушек, – удивился он её вопросу, – никогда, ничего даже в животе не бурчало.

– Давай Юрия Петровича спросим. Если они будут…

Виталий без слов вышел из купе и пригласил к ним Юрия Петровича, на ходу ему объяснив, чем он собирался ужинать. Юрий Петрович без сомнений согласился и, зайдя в купе, сразу сказал Тайси:

– Бабки – они же всё из дома несут. Отрава вся, она в магазинах, на полках лежит. Да и реанимация здесь очень приличная. Поезд остановится, я тоже пойду. Крикнешь?

С этими словами он вышел. Тайси сидела немного задумавшись над последними словами. Потом заторможено поинтересовалась у Романова:

– А зачем нам реанимация?

Поезд к этому времени остановился полностью, и народ в проходе вагона потянулся в к выходу. Виталий быстро стукнул кулаком в дверь соседнего купе и влился в этот ручеёк.

Стоянка поезда была двадцать минут. Народу из вагонов вышло столько, что в одну минуту перрон превратился в «Тверскую» улицу Москвы. Торговцы всякой вкусной снедью ходили между пассажирами и выкрикивали свой товар. Юрий Петрович смотрел всё подряд. Андрей на это лишь презрительно усмехнулся и купил в киоске чипсов, а к ним и две бутылки пива. Упрятав одну бутылку в карман штанов, что те сразу стали похожи с одного бока на турецкие шаровары, Андрей открыл вторую бутылку о подножку вагона. Сделал это в присутствии проводника – девушки лет двадцати – сделал легко и совсем наплевательски ко всему окружающему его пространству сразу. Девушка сказала ему не так громко:

– Постеснялись бы при детях пиво пить, молодой человек!

– Куда? – повернулся к ней Андрей, тут же достал свой телефон, посмотрел на дисплей, презрительно хмыкнул, – Что за дыра! Сети опять нету!

Она только головой мотнула. Андрей, разорвав зубами пакет с чипсами и выплюнув как можно более прилюдно уголок пакета под вагон, перевернул бутылку пива вверх дном и присосался к нему надолго. Пузырьки воздуха в бутылку не шли, терпкая влага тянулась плохо. Пить из горлышка Андрей не умел совсем. Девушка увидела это и усмехнулась по-девчачьи насмешливо. Андрей увидел. Опустил бутылку, прямо из пакета взял губами одну чипсину, посмотрел на проводника как на предмет неодушевлённый и сказал так, как бы и говорил с предметом неодушевлённым:

– Зарок давал – в поездах не таскаться. Но с этой работой… Задолбала эта конура с лавками.

Сказал и сплюнул смачно вновь под вагон. Девушка опять усмехнулась, опять так же весело и по-девчачьи. Андрея это вывело из себя, он удостоил её внимательным взглядом и уже ей лично проговорил хамовато:

– Больше ничего не умеешь? Так и проживёшь с хихишками.

Потом отвернулся и стал сосать бутылку с пивом дальше.

Вместе с Юрием Петровичем, Виталий купил в дорогу у одной бабушки верёной картошки «в мундире», малосольных огурцов, вяленого леща, всякой зелени и домашних пирожков. Юрий Петрович по характеру своему пробовал торговаться за каждый рубль, но выходило это плохо, бабушки торговали и так дёшево. Виталий упрятал всю продукцию в пакет, увидел Андрея с пивом, ткнул Сидельникова в бок и кивнул на его ученика:

– Гляньте, Юрий Петрович, как ваша молодая смена законы российские нарушает, пиво в общественном месте…

– Мерзавец, – проговорил тот не очень злобно и пошёл прямо к Андрею.

Было видно, как он повернул к себе Андрея за плечо, как тот пытался возмутиться, потом просто ушёл в вагон, но бутылку с пивом держал как флаг победы. Юрий Петрович вернулся к Романову, проговорил в сердцах:

– Он мне сказал, что это не моё дело, если заберут, то заберут в ментуру его, а не меня. А? Хам.

– А что ж тогда подействовало?

– Как всегда. Сказал что отцу сейчас позвоню.

– Вот как, – кивнул Романов, – не такой он получается и независимый?

– Куда там!.. Щенок с намордником для волкодава.

Романов глянул на Юрия Петровича несколько даже растерянно от такого сравнения.

– В смысле, что хвастаться-то ему больше нечем, как родителями, но они же и его самый большой ограничитель, его страх и ужас. Глянь, вон бабка помидорчики потащила, а?.. Красненькие. Под водочку, Виталь?.. Бежим!

Наконец всё было куплено и они направились в вагон обратно, но здесь в тамбуре вагона показалась Тайси. Тайси вышла в своём халате. Ничего особенного в том, что она вышла в халате, не было. Очень многие мужчины и женщины бродили по перрону в трико и халатах, но… Едва её нога в босоножке на шпильке ступила на первую ступеньку вагона, как тут же, рядом с ней появилось в один миг с полдюжины мужиков. Мужчины не то что помогли ей спуститься на перрон, они почти снесли её на землю. За три эти секунды успели поинтересоваться, далеко ли она едет, с мужем или одна, в этом вагоне в гостях или дома, где такие девушки живут и есть ли у неё мобильный телефончик. Один дядя был так любезен, что предложил ей свой мобильный телефон в подарок, сказав, что у него есть ещё и второй… пользуйтесь. Тайси, мило улыбаясь, ото всего отказалась, сказав громко и как-то озорно:

– Где-то здесь мои мужчины потерялись?

Тот, что предлагал телефон, сразу руку с телефоном убрал и спросил несколько ошеломлённо:

– Сколько ж их у Вас?

– Трое, – протянула Тайси.

Мужчины стали таять на глазах, как шоколад в горячих женских пальчиках. Наконец Тайси осталась одна и сквозь толкущийся народ увидела Романова с Юрием Петровичем. Тайси помахала им рукой. Когда они подошли, она глянула на покупки и спросила всё так же весело, спрашивали ли они у бабушек справку из санэпидемстанции? Романов достал из кармана ветровки какую-то бумажку, быстро, небрежно показал ей и ответил:

– Как это ты умудрилась до сих пор в такой одёже целой остаться? – и кивнул на короткий халатик.

– Так, едва и не порвали, – возмутилась она плутовато, – только из вагона выглянула, так сразу и потащили на руках… десять человек. Еле-еле вырвалась… ты же меня бросил одну, – последнее было сказано с лёгкой, игривой укоризной.

– Где наш мальчик? – быстро перевёл тему Юрий Петрович, уловив нарастающий «семейный» конфликт.

– В вагоне стоит, в проходе, – сказала Тайси, – как Аполлон.

– Бельведерский? – опять слегка небрежно уточнил Романов.

– А как стоит Бельведерский? – Тайси спросила быстро, иронично, похоже пытаясь поймать Романова.

Романов вытянул правую руку чуть вниз назад, а левую вперёд, в сторону, словно в ней бутылку пива держал. Так стоял до тех пор, пока Юрий Петрович и Тайси не оценили воспроизведённое им творение. Тайси улыбнулась снисходительно и сказала:

– Похоже. Сразу видно человека, знакомого с творением греческого скульптора Леохара.

Здесь вокзальный мегафон пробубнил женским голосом отправление их поезда. Тепловоз дал резкий гудок, зашипели отпускаемые тормоза. Пассажиры быстро поднимались в вагон. Тайси отказалась от услуг незнакомых мужчин, позволив поухаживать за ней Романову. Он вновь, как и в Северске, взял её за талию и поставил в тамбур минуя все ступеньки. Едва все пассажиры вошли, как состав очень медленно покатил от перрона.