Kitobni o'qish: «Поймать океан», sahifa 7

Так на «Небокрушителе» остались лишь Асин и Атто. Последний долго о чем-то беседовал с капитаном Альваром. Временами он оборачивался и поглядывал на видневшийся за бортом рваный кусок острова, хмурился и хлопал ладонью по сумке, болтавшейся чуть пониже груди. Один раз там что-то грохнуло, будто железо ударилось о железо, но Атто туже затянул ремни, и звук стих. Наконец, щелкнув каблуками, отсалютовав и получив в ответ низкий поклон, Атто направился к Асин, попутно поправляя тяжелый ранец за своей спиной.

– Готова? – спросил он, и кривая, но добродушная улыбка растянула его губы.

– Да, – не слишком уверенно ответила Асин. Она неловко, покачиваясь из стороны в сторону под тяжестью крыльев, развернулась и поставила ногу на фальшборт.

Сердце на миг остановилось – от ощущения ветра в волосах, от ждущей впереди неизведанности. И, конечно же, оттого, что Асин вновь забыла летные очки. Они ждали своего часа рядом с двумя оставшимися гренками, завернутыми в белую ткань, и платьем, которое она зачем-то захватила с собой. И если Атто не обращал на подобное внимание, то Вальдекриз запоминал каждый ее промах, а затем, будто невзначай, бросал его прямо в лицо. Казалось бы, Асин старалась держать в голове все, но в последний момент что-то всегда вылетало.

Ветер бил в спину, не давая себя поймать, а остров, на который бросил свою грязную тень корабль, стремительно приближался. Асин приземлилась на зеленый ковер из стелющихся растений и мха, опустилась на одно колено, но крылья хлопнули, выгнулись, и ее ожидаемо потянуло вперед. Подбородок врезался в мягкую почву, лицо оцарапали валяющиеся повсюду мелкие веточки. Асин зажмурилась, попыталась затормозить, но раненая рука, уставшая держать под контролем ранец, запульсировала – и боль разлилась по предплечью.

– Асин. – Рядом присел Атто, избавляющийся от широких кожаных ремней и стряхивающий на землю немалый груз своих крыльев. А вокруг уже выстроились люди – сочувствующие, которые, однако, не спешили протянуть ладонь. – В порядке?

– Да, – фыркнула в траву она и провела рукой по грязному лицу.

Хотелось то ли расплакаться, то ли выругаться. Но Асин просто тяжело дышала, приподнявшись на локтях. Влажные комья земли липли к рукавам рубашки, пачкали ткань.

– Будешь реагировать на них – сожрут, – наклонившись ближе, сказал Атто и тут же рявкнул так, что в ее ухе зазвенело: – Пошли вон! А ты – поднялась живо!

Как же Асин хотелось, чтобы он, подхватив ее под живот, помог подняться. И все же она встала сама, на ходу одной рукой избавляясь от тянущего вниз ранца. Столпившиеся люди расступились – отошли ровно на шаг: так они вроде не мешали Атто, зато могли перешептываться. Лишь один из них – юноша с раскосыми глазами и нерешительной улыбкой – протянул Асин платок.

– Ну ты дала, булка, – хохотнул Вальдекриз. Он спрыгнул со ступеней на каменную дорожку, короткую, разбитую и будто уходящую под землю. – Жива? – Он бесцеремонно отобрал платок у неравнодушного юноши и принялся стирать грязь с лица Асин. – Выглядишь неважно.

– Жива, – выдохнула она и тихо, чтобы никто не услышал, шмыгнула носом.

Зашуршали чужие ранцы – их, помеченные, стаскивали в одно место, между корнями кривого широкоствольного дерева. Крылатые люди собирались и, переговариваясь, решали, кто и куда направится. А Вальдекриз продолжал сосредоточенно тереть грязные, исцарапанные ветками щеки Асин, иногда отстраняясь, чтобы их осмотреть. Он слышал все: это можно было понять по тому, как он усмехался, хмурился или качал головой. Просто не отвечал.

– Ты. – Атто тем временем обвел собравшихся взглядом и выбрал кого-то. Кажется, наугад. – Останешься сторожить ранцы.

Девушка, тонкая, долговязая, с русой косой, лежащей на худых плечах, указала на себя и удивленно посмотрела на него из-под выгоревших бровей. Слегка замявшись, она задала вопрос, который, наверное, навязчиво звенел в головах всех присутствующих:

– Почему не она? – девушка кивнула на Асин.

– Потому что она со мной, – ответил Атто и, вырвав платок из рук Вальдекриза, вернул законному владельцу. – Еще вопросы?

Стало заметно холоднее. Даже те, кто переживал за упавшую с неба Асин, теперь молча осуждали ее – и эта замершая тишина давила куда сильнее ранца. От нее хотелось спрятаться. Хотя бы за спиной Вальдекриза.

– Мы с Ханной идем на нижние этажи, – сообщил он, будто не замечая дрожащего в воздухе напряжения. – Там можно найти что-то ценное.

– Откуда ты знаешь, что они здесь вообще есть? – поинтересовался Атто.

– Читал об устройстве таких храмов. – Вальдекриз размял запястья и обернулся туда, где ветер гонял по лестнице сухую листву. – Наверху, вон там, – он указал на черную, лишь чудом не обрушившуюся крышу, – проводили обряды, молились. Палки вонючие жгли, танцевали. А внизу поначалу были жилые помещения. Позже там стали хранить подношения. А если случалось что – на храм, например, нападали – туда тащили все ценное. Картины, статуэтки, украшения. Понимаете? Мы идем на нижние этажи, дедуля, – тихо повторил он, улыбаясь по-особенному неприятно.

Над головами хлопнул парусами «Небокрушитель», пришел в движение, накренился. Затрещала крепкая древесина, заскрипели мачты. Асин запрокинула голову. Огромная тень, укрывавшая ее, подобно плащу, слетела, и вместо нее на остров упал едва согревающий солнечный свет. Асин подставила ему лицо и ладони, изодранные, покрытые еле заметными кровавыми бусинками, и сказала твердо:

– Я остаюсь.

Это решение дружно поддержали те самые неравнодушные, которые совсем недавно готовы были винить ее во всех своих бедах. Кто-то похлопал Асин по плечу, кто-то поднял ладонь в знак одобрения. Она уже собралась идти к лежавшим друг на друге ранцам, когда ее остановили, грубо схватив за ворот и потянув назад.

– Решения здесь принимаешь не ты, – прорычал прямо над ее макушкой Атто, резко развернул Асин за плечи к себе и скомандовал: – Ханна, Вальдекриз и я – главный зал и прилегающие к нему помещения. Оставшиеся четверо – на вас окрестности.

– Пятеро! – поправила его та самая русая девушка, сдув длинную, свисающую до самого подбородка челку.

Но это заявление, как и дерзкий жест, отражающий все ее возмущение, оставили без внимания.

– Поняли? – повысил голос Атто. И на этот вопрос был лишь один ответ.

По ступеням поднимались неспешно. Первым шел Атто с той самой тяжелой, туго затянутой ремнями сумкой на груди. Он подбирал небольшие серые камни и швырял вперед. Конечно, Вальдекриз сообщил, что не обнаружил поблизости аномалий, но Атто предпочел проверить все сам. Он молчал, молчали и остальные. Асин терла заледеневшие ладони, убирала их в задние карманы штанов, прижимала к бедрам – тщетно.

Вокруг шумели деревья, которые казались золотыми в лучах уходящего солнца, и щелкали скачущие по ступеням камешки. Хрустела под ногами давно высохшая листва, коричневая и хрупкая, скребли по лестнице склонившиеся стебельки. Каждый звук, привычный и безобидный, заставлял Асин вздрагивать. А когда ее плеча коснулись тонкие пальцы с острыми ногтями, она дернулась, запуталась в ногах и лишь чудом не упала лицом вперед.

– Ты чего так пугаешься? – тихонько усмехнулся Вальдекриз. – Я просто спросить хотел: у тебя хоть оружие есть?

– Оружие?

Никогда раньше Асин не задавалась таким вопросом. К ситуациям, когда нужно защищать себя, она была не готова. Об этом хорошо напоминал так и не отстиравшийся кровавый след на неаккуратно, зато самостоятельно зашитой рубашке.

– Да, каждый из нас таскает что-то свое. То, с чем умеет обращаться. Я, например…

Без лишних слов он отщелкнул пряжку на поясной сумке и достал знакомую отвертку. Ее Вальдекриз вертел между пальцами, подбрасывал и ловил, всячески демонстрируя, как хорошо чувствует инструмент. А затем она упала обратно – и звякнула, ударившись о лежащий на самом дне металлический хлам.

– Нож еще. На всякий случай, – добавил Вальдекриз.

– Слушай… дай, – не подумав, выпалила Асин. Она не слишком понимала, на какую реакцию рассчитывала. Но ответом ей был смех.

– А толку? Ты же им скорее себя порежешь, чем кого-то. Просто держись меня. – Он поправил ворот рубахи и нескромно заявил: – Считай, я твое оружие. Пока что.

Асин прыснула в кулак, и от такой вольности – пусть даже этого никто, кроме Вальдекриза, не заметил – уши ее запылали.

Храм встретил их тревожным молчанием. Площадь вокруг него была выложена серым камнем, а редкие деревья, обнесенные низенькими столбцами, не шумели своими хвойными лапками. Стволы изгибались, будто в странном танце, и угрожали рано или поздно свалиться и уничтожить оставшуюся часть крыши. Ко входу – распахнутым дверям с выбитыми стеклами – вела широкая лестница всего в пять ступеней. Над ними нависал тот самый похожий на волну козырек, из-под которого спускались два толстых каната. Они мели своими грязными кистями усыпанный осколками пол.

Поднявшись на крыльцо, Асин коснулась одного из них, провела подушечками пальцев по шероховатой поверхности, оставив на ней розоватые разводы. Поравнявшийся с Асин Вальдекриз поднял кулак и жестом предложил потянуть. Сам же он, хлопнув в ладони, низко поклонился черным внутренностям храма, выглядывающим из-за дверей. Намотав канат на руку, Асин медленно потащила его вниз. Раздался глухой грохот – с таким что-то маленькое и железное падает в неглубокую кастрюлю. Вскоре звук сменился тонким, нежным колокольным перезвоном. Асин подняла голову и заметила целую гроздь больших, размером с кулак, бубенчиков.

– Что ты делаешь? – зашипел кто-то.

В распахнутые двери, беззвучно покачивающиеся на петлях, влетел очередной камень. Он проскакал по полу, ударился обо что-то твердое и откатился. Тогда Атто отряхнул руки, сунул их в карманы штанов и, ссутулившись, шаркнул подошвой. Заскребли под его ногами битые стекла, захрустели, делаясь еще меньше. А бубенцы, так задорно звеневшие совсем недавно, вновь глухо загремели языками.

– Откуда ты знаешь, вдруг что-то прячется там, внутри? – спросил Асин тот самый добродушный юноша с платком, поморщившись.

– А это уже ее проблемы, не считаешь? – усмехнулся Атто и обратился ко всем: – Если наткнетесь на что-то, оповестите остальных.

– Как? – удивился юноша, распахнув глаза.

– Понабрали… – сквозь зубы процедил Атто и полез в сумку, раздраженно борясь с застежками трясущимися пальцами. – Вот, держи. – Он протянул юноше вытянутую картонную трубку с огибающим ее шнуром. – Это сигнальная гильза. Мог бы подумать. И попросить сам. По одной – каждому.

– Кроме нас, – улыбнулся Вальдекриз, скрестив руки на груди.

– Слушай, если мы будем ошиваться под землей, это не значит, что мы не наткнемся на какую-то… – Атто выругался так, что Асин вновь раскраснелась. – А в таком случае ты, тощий, метнешься наверх и зажжешь огонь. Понял?

Вальдекриз отсалютовал, на удивление даже не кривляясь. Но по ехидной ухмылке Асин поняла: его позабавило, что Атто назвал его тощим, хотя сам выглядел так, будто недоедал.

– Разошлись! – рявкнул Атто и вложил последнюю гильзу в руки Вальдекризу. Тот сунул ее под пряжку поясной сумки.

Лестница перед входом в храм опустела. Асин, Атто и Вальдекриз шагнули в темноту, в которой можно было различить широкий коридор с деревянным, местами поломанным полом и валяющимися бумажными фонариками – удивительно, как они не превратились в труху. Остальные скрылись за невысокими деревьями, перепрыгнув каменные ограждения с низенькими толстыми столбиками.

– Слушай, мне вот что интересно, – произнес Вальдекриз, расхаживая взад-вперед по усыпанному сияющими стекляшками полу и нарочито громко стуча каблуками, – а чего тебя сюда потянуло, дедуля?

– Да вот, девочке, – он очертил ладонью круг в воздухе, явно пытаясь вспомнить имя, но то, очевидно, вылетело из головы, – серьги обещал подарить.

Асин и Вальдекриз непонимающе переглянулись, а затем одновременно протянули: «А-а-а» и закивали. Атто говорил об оставшейся в приюте Мирре.

– Так она же их сожрать попытается. Она, как бы помягче сказать, – однако Вальдекриз не собирался подыскивать слова поосторожнее и обронил то, что счел максимально точным, – тупая. В смысле…

Атто отвесил ему звонкую затрещину такой силы, что голова Вальдекриза, подобно цветку на тонкой ножке, дернулась. Теперь он стоял, стуча носом сапога и поднимая в воздух клубы серой пыли, и тер затылок – то самое место, куда прилетел удар сухой, исчерченной шрамами ладони. Атто же остановился у них за спинами и уставился вперед, на обвалившиеся деревянные балки, которые не давали дверям закрыться до конца.

– Не бойтесь, я не собираюсь вас пасти, – неожиданно сказал он и хлопнул их по плечам. – Вы же не скот. Разделимся, а там видно будет.

Оставив Вальдекриза и Асин позади, он вынул из кармана погнутую самокрутку, сунул в зубы и потер ладонью изрядно заросший подбородок. Встал у порога, уперся ногой в балку, изъеденную временем, и, порывшись в сумке, извлек оттуда…

– Револьвер? – хохотнул Вальдекриз. – А ты опасный, дедуля.

– Предпочитаю быть готовым ко всему, – бросил Атто и провел оружием по плечу. Барабан со щелчком провернулся.

Вскоре Атто ловко перемахнул через балку и широко зашагал вперед, пока его не поглотила темнота коридора. Вальдекриз двинулся следом, и Асин решила не отставать, даже хлопнула в ладоши для верности, как делал он, когда они только явились. Он усмехнулся, взял ее за локоть и помог осторожно перебраться через балку. Асин с благодарностью смотрела на него, шагая вперед. Вальдекриз улыбался, приоткрыв рот, и она видела кромку его ровных зубов. Сейчас он напомнил ей о каменных фонарях: быть может, не светил ярко, но совершенно точно был маяком, без которого она давно бы разбилась. И все же Асин оторвала от него взгляд, посмотрела вбок, туда, где через двери-перегородки из тонкой полупрозрачной бумаги пытался проникнуть свет.

В комнате дальше, с отодвинутой в сторону дверью, у одной из обвалившихся стен Асин заметила невысокий прямоугольный столик вроде каменного алтаря, рядом с которым валялись изогнутые, оплавленные местами свечи, развернутые свитки и битые бутылки из синего и зеленого стекла.

– Эй, булка, смотри! Предлагаю оставить дедулю одного, ты же не собиралась ходить за ним хвостиком? Мы и сами управимся! – Вальдекриз отпустил ее, чтобы указать вправо, на приоткрытую перегородку, за которой чернота казалась особенно густой. – Прислушайся.

Шаги Атто отскакивали от стен долгим эхом. Дождавшись, когда он отойдет подальше, Вальдекриз кивнул, подошел к перегородке, за которой клубился мрак, и отодвинул ее до конца.

Теперь Асин увидела: обвалилась не только храмовая крыша. В открывшейся ее взору комнате не было пола, вместо него зияла дыра. А там, внизу, валялись обломки камня, неровные от влаги листы и небольшой изогнутый стол, потерявший ножку.

– Нинген явно пытается найти туда путь, – тихо сказал Вальдекриз, опустившись у края на одно колено.

– А ты не боишься, что нас… – Не договорив, Асин нервно сглотнула и кивнула на распахнувшуюся посреди комнаты пасть.

– Завалит? – Они услышали, как маленький камешек несколько раз ударился о стены и пол, прокатился и замер. – Вполне может быть, – ответил Вальдекриз и спрыгнул.

Асин ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Она села, спустила в дыру одну ногу – и Вальдекриз тут же ухватил ее за лодыжку. Конечно же, Асин ждала этого, но все равно вскрикнула, дернула ногой – судя по ругани, чуть не попала ему по лицу – и лишь после сползла на нижний этаж. Вальдекриз поймал ее, помог осторожно приземлиться и почти извинился. По крайней мере развел руками и кашлянул.

– В другую сторону пойдем, – шепнул он и, вновь взяв Асин за локоть, потащил влево по коридору, состоявшему из стен и бумажных перегородок.

Этаж сохранился в идеальном состоянии – не считая, конечно, обвалившегося потолка в том месте, через которое Асин и Вальдекриз спустились. Двери отходили в стороны практически без усилий, а в широких комнатах, утопающих во тьме, царил порядок. На полках пылились книги, на столах стояли бутылки или каменные горшки, похожие на лодочки. В них росли крохотные деревца, которые не сбросили листву и не погибли. Однако Вальдекриз не останавливался, чтобы заглянуть в шкафы или открыть большие деревянные сундуки, украшенные толстыми, желтыми, точно солнце, плетеными веревками с пушистыми кисточками на концах.

– Куда мы идем? – спросила Асин и почти не услышала свой голос.

– Туда, – фыркнул себе под нос Вальдекриз, кивком указывая вперед. – Все самое интересное там.

– Откуда ты знаешь? – Она резко остановилась и отдернула руку, не желая дальше пробираться на ощупь – свет не проникал так далеко.

– Говорил же: читал об устройстве храмов. Ты вообще меня слушаешь? – Он резко развернулся и довольно ощутимо щелкнул Асин по лбу. – Задолго до того, как научился летать. Нужно только найти, чем осветить путь, но тут в каждой комнате стоят масляные лампы, похожие на клетки для очень маленьких людей.

– Для птиц, – Асин тихо рассмеялась, за что снова получила щелчок по лбу.

– Ну вот, ты уже улыбаешься.

Смех Асин оборвался. Вдалеке – в той самой непроглядной темноте – вдруг забрезжил свет. Крохотный желтый огонек дрожал, разгорался, подлетая все ближе. Он парил на высоте чуть ниже среднего роста и покачивался, разгоняя черноту. А следом за ним беззвучно шла, вытянув тонкую руку, человеческая фигура.

– Что вы здесь делаете? – раздался мягкий женский голос. И все вокруг замерло.

Неумирающая армия

Девушка была тонкой, как веточка. Длинные черные волосы обрамляли белое худое лицо, а раскосые темные глаза в окружении густых ресниц смотрели удивленно. Алые губы, явно подведенные краской, приоткрылись в немом вопросе. Девушка стояла, сжимая в руке фонарик, и от ее дыхания слабый свет колыхался. От нее пахло холодом – как от только что выпавшего снега – и полевыми цветами. Лишь раз Асин видела сугробы, но воспоминание так и не поблекло.

– А вы что здесь делаете? – усмехнулся Вальдекриз, вежливо склонив голову.

– Я здесь живу, – спокойно ответила она и подняла фонарик чуть выше. Он покачнулся на железном кольце, заскрипел, и пламя его заколыхалось.

Странно, но запаха дыма или горячего масла Асин не чувствовала – только снег и цветы. Девушка стояла почти неподвижно, глаза ее двумя мутными стеклянными шариками смотрели на Вальдекриза. На плечах лежала темная накидка, похожая на распахнувшую крылья птицу. На ткани выделялись маленькие белые пятна-звезды. Казалось, будто ночь укрыла девушку собой.

– А мы здесь не живем, – сказал Вальдекриз – и тут же получил легкий тычок в плечо.

– Вальдекриз! – зашипела Асин.

Она чувствовала, как горит лицо: наверное, даже в слабом свете фонаря румянец на ее щеках был хорошо различим. Ведь где-то неподалеку пустые (а может, и не пустые вовсе) комнаты обыскивал Атто, ища что-нибудь ценное. Да и сам Вальдекриз не прочь был поживиться – не книгами, одеждой или диковинными маленькими растениями, а вещами поинтереснее. И больше всего Асин боялась, что он озвучит свои планы. Поэтому она мялась, переступала с ноги на ногу, даже хотела пнуть его – некрасиво и невежливо. Но вместо этого открыла рот.

– Нас отправили обследовать храм и… – выпалила она и затихла.

В стеклянных глазах девушки отразилось невысокое желтовато-оранжевое пламя. Голова закружилась, Асин пошатнулась. Она хотела придумать что-нибудь умное, правдоподобное, но горло сдавило, а руки затряслись. В нос ударил запах сырости и плесени. Теперь храм даже пах запустением.

– Посмотреть, есть ли выжившие, – продолжил за нее Вальдекриз.

– И вынести все ценное? – девушка впервые улыбнулась, не разжимая губ.

– Почему вы о нас такого плохого мнения? – засмеялся он. – Неужели я так похож на проходимца?

– Да, – она выдохнула облачко пара в холодный воздух. – Вот только брать у нас нечего. Все уже вынесли.

Асин оглянулась. Она отчетливо видела на полках книги, на столах – цветастые бутылки с изогнутыми или просто длинными горлышками, а в углах комнат – тяжелые сундуки, красно-золотые, похожие на подарочные коробки. Судя по озадаченному выражению лица Вальдекриза, он думал примерно о том же. Да на любом из островов отдали бы многое за рукописи, пусть даже это будут давно забытые сказки.

– Умирающему миру не нужны знания, – сказала девушка. Она стояла почти неподвижно. Лишь ветер, вырывающийся откуда-то из темноты коридора, трепал ее длинное темно-фиолетовое платье и блестящие в свете фонаря волосы.

А ведь когда-то мир и правда умирал – так говорили страницы древних томов, которые казались Асин довольно общительными и загадочными. Это было задолго до появления летающих островов. В те недобрые дни люди гибли от неведомых болезней, а земная кора трескалась без видимых причин. И вот, истерзанный мир погиб, а на смену ему пришел новый, неизученный, но любящий людей, словно своих детей. Как же долго эта девушка не покидала стены храма? Скребущееся любопытство не давало покоя. Про себя Асин всеми силами пыталась сложить – знали только боги и папа, как же плоха она в сложении! – увиденное и сказанное, сложить хоть во что-то внятное.

Вначале, если верить совсем старым текстам, были лишь люди и природа. И книги. Конечно же, книги тоже были. Люди учились у природы, любили ее, брали что-то себе, но всегда щедро платили за это. В благодарность природа – может, с капелькой волшебства – подарила людям клыки, когти и крылья, сделав их частью себя. Они неизбежно превращались в зверей, огромных зверей с человеческим сознанием.

В этом крылась главная проблема: люди оставались людьми. Забывали о прежней благодарности и только брали-брали-брали. Они вырубали леса и возводили на их месте дома, они убивали зверей и шили из их шкур красивые наряды. Природе это не понравилось, она решила забрать свой дар, оставив людей в их больших каменных городах голыми и беззащитными, без меха, перьев и когтей. Кто-то и сам устал быть зверем, понимая: в безопасном мире, где еда благоухает на прилавках, а огонь одомашнен, нет проку от животной сути. Медленно, мучительно люди вновь становились людьми, но не лишились при этом частички волшебства, которой, к сожалению, совсем разучились пользоваться. А впрочем, кто-то сохранил хвост, лапы или уши. Лишь птиц, больше всего любивших свободу, природа не тронула. Асин не понимала почему. А еще – этого ей, конечно же, никто не говорил – Асин всегда казалось, что крылатые разведчики вдохновлялись изображениями людей-птиц из ее самых любимых книг.

Стараясь не выдавать любопытства, Асин скосила глаза на ноги девушки, ожидая увидеть вместо них пушистые лапы с мягкими розовыми подушечками. Но ее ждало разочарование: из-под дивного платья выглядывали обычные человеческие ступни в деревянных сандалиях. И чу́дных – вроде так говорил Вальдекриз – носочках.

Вальдекриз представился и лихо прищелкнул каблуками высоких сапог, будто приглашая девушку на танец.

– Я Ханна, – с запинкой сказала Асин, решив оставить при себе первое, важное лишь для самых близких имя.

– Аэри. – Незнакомка низко поклонилась, опустив фонарик, и на миг их накрыла темнота. – Не знаю, зачем вы явились, но, если вас интересуют храмовые ценности, я попросила бы вас удалиться.

Голос звенел холодом. Однако Аэри больше не смотрела на них изучающе. Извинившись, она обошла их и отодвинула дверь одной из комнат – та легко поддалась бледной руке. Светильник Аэри поставила в центр стола, а сама взяла один из стеклянных кувшинов и повертела. На дне заплескалась вода – и она вылила ее на деревце, негромко что-то приговаривая.

В голове вспыхнули сотней солнц вопросы. Почему они говорят на одном языке? Чем Аэри питается? Поднимается ли она на поверхность или предпочитает бродить по знакомым широким коридорам? Но Асин, как обычно, опередил Вальдекриз.

– Здесь есть кто-то еще? – Он вошел следом и прислонился спиной к стене.

– Да, – коротко ответила Аэри. Она открыла один из красно-золотых сундуков, потянув за тяжелое кольцо, и достала оттуда какую-то нарядную одежду.

– Странно, тогда почему храм выглядит таким… заброшенным?

Разрушенные стены, обвалившаяся крыша, дыры вместо пола – лишь малая часть того, что успела увидеть Асин. Дома ветшают, когда не остается тех, кто любит их и ухаживает за ними. А этот храм напоминал скорее покойника в погребальном наряде – некогда красивого и живого, но теперь – лишь тень яркого прошлого.

– Люди видят то, что хотят видеть, – уклончиво ответила Аэри и тут же пояснила: – Те, кто хочет забрать чужое, никогда не присматриваются. У них нет глаз. Но есть оправдания.

– А для чего эти платья? – не выдержала Асин. Ей хотелось прикоснуться к плотной ткани, расшитой золотыми нитями, к белым лентам, нежным, как облака.

– Скоро праздник, госпожа Ханна, – улыбнулась Аэри, проведя пальцами по длинному широкому рукаву одного из нарядов. – Он обещает быть шумным и веселым. Громом разразятся барабаны, застучат легким дождем деревянные дощечки, запоет песня ветра – и множество девушек, служительниц храма, закружатся в танце.

Густая тишина, заполнявшая комнату всякий раз, когда кто-то замолкал, не давала поверить в этот рассказ. Откуда здесь, среди вечной ночи и спертого воздуха, взяться людям? К тому же счастливо празднующим что-то. На их месте Асин радовалась бы только одному – возможности выбраться наружу и улететь куда подальше. Прихватив с собой несколько книг, конечно же.

– А можно и нам поприсутствовать? – спросил Вальдекриз. Он склонил голову набок и указательным пальцем поигрывал с серьгой.

– Отчего же нельзя? Прошу. – Аэри вновь поклонилась. Она делала это до странного часто.

Асин смущало ее поведение, и это странное обращение – «госпожа Ханна» – тоже смущало. Но для Аэри это, кажется, было делом привычки.

– Наш бог добр и милостив, милосерден и терпелив. Он с радостью примет гостей – с какими бы намерениями они ни явились. Двери храма открыты для всех.

– Неужели вы нас не боитесь? – фыркнул Вальдекриз, оттолкнулся и отлип от стены, напоследок царапнув ее ногтями.

– Нисколько, – спокойно сказала Аэри. – Я уже давно ничего не боюсь. – В дрогнувшем свете крохотного огонька ее улыбка выглядела пугающе.

И если Вальдекриз был абсолютно уверен в своем желании, то Асин сомневалась. Она чувствовала бы себя в безопасности рядом с Атто, который, без сомнения, не отправился бы в неизвестность в компании малознакомой девушки с коротким бесцветным именем, бледным лицом и пустым взглядом. Но когда Вальдекриз вышел из комнаты, напоследок бросив на Асин насмешливый взгляд – вот ведь маленькая трусишка, – она метнулась за ним, лишь наполовину закрыв бесшумную дверь. Он смеялся – тихо так, прикрыв рот кулаком; плечи его содрогались. Казалось, он не видит в их путешествии по коридору в непроглядную тьму ничего необычного. Поняв, что Аэри своими крохотными шажками отошла на значительное расстояние, Вальдекриз постучал пальцем по виску и кивнул в ее сторону. Асин молча всплеснула руками. Она не знала, как еще показать, насколько ей не нравится вся эта затея.

Но отступать было поздно. Оглянувшись, Асин вздрогнула, отшатнулась и врезалась больным плечом в Вальдекриза. Тьма, которая раньше заполняла лишь коридор впереди, переместилась им за спины. Асин понимала, что дорога обратно прямая и для безопасности можно держаться за стену, но это не утешало. Зато ноги все сильнее напоминали холодную кашу – так же дрожали при каждом движении.

– Осторожно, булка, – усмехнулся Вальдекриз, на удивление аккуратно взяв ее за плечи. – Расшибешься. – Холодные пальцы легли на ее подбородок, и она увидела совсем близко его лицо. И ставшие черными глаза.

– Я больше не… – попыталась ответить Асин, но голос тоже не хотел слушаться. Он захрипел и совсем стих.

А ведь почти хватило смелости отказаться от совместных полетов, то ли злобно, то ли обиженно сказать, как сильно ей надоели новые впечатления. Пусть лучше их не будет – и ничего не будет. Но тут темнота расступилась, и почти готовая фраза, колючая и горькая, вылетела из головы, а каша, заменившая Асин ноги, застыла.

Перед ними в фиолетово-оранжевом тусклом свете предстал город. Вернее, городишко с десятком редких, как старческие зубы, домов, мелких, одноэтажных, со стенами из белого камня и темно-синими крышами. За хлипкими невысокими заборчиками росла пшеница; колосья ее покачивались, точно от ветра. А у калиток – или у дверей неогороженных зданьиц – на деревянных столбах висели красно-золотые бумажные фонарики, распускавшие вокруг себя шары теплого желтого света.

В самом центре городка под неровной крышей замер огромный величественный колокол со множеством непонятных надписей на гладких зеленоватых боках. Но не он привлек внимание Асин.

Она слышала голоса, только почему-то не могла разобрать слов. Рядом звенел детский смех; от топота маленьких ног в воздух взметалась пыль. Но самих людей не было. Асин завертела головой в поисках Аэри – лишь она могла объяснить, что происходит, – но та уже гордо стояла рядом с колоколом. Она улыбалась, довольно зажмурившись, иногда кланялась. Губы двигались – она явно отвечала кому-то, – а одежда, яркая и красивая, которую она все это время несла в руках, пропала, будто и ее не было.

– Ты ведь думаешь, что все это… немного странно? – поинтересовался Вальдекриз, легонько постучав Асин ногтями по плечу.

– Ты можешь хотя бы сейчас вести себя серьезно? – дрожащим голосом попросила она.

– Серьезно? Хорошо. Это слабый отпечаток старого мира. Люди, которых ты слышишь, давно умерли. А она, – он указал на счастливую Аэри, – скорее всего, просто сошла с ума. Она живет среди того, что в книгах романтично именуют призраками прошлого. Не знаю, чем она тут питается, но, судя по впалым щекам и пустым глазам, ничем хорошим. Может, такими же путниками, как мы. – Он сделал короткую паузу, глубоко вдохнул, сложил ладони перед грудью, растопырил пальцы и на выдохе закончил: – Так лучше?

Асин даже замахнулась для удара, но тут же разжала кулак и закатила глаза. Да, то, что сказал Вальдекриз, походило на правду и от этого пугало только больше. Похоже, голоса, звучавшие здесь когда-то, вобрала в себя одна из самых распространенных аномалий. Правда, обычно они сохраняли образы, реже – звук. Сочетание одного с другим практически не встречалось, по крайней мере, Асин не слышала о подобном.

– Кстати, где мы? – спросила она, пытаясь согреть заледеневшие ладони.

– Похоже на пещеру. Но, шутка ли, даже при довольно неплохом освещении я не вижу стен. – Вальдекриз прищурился и оттянул пальцем уголок глаза. – Будто есть только земля под ногами и фиолетовая темнота вокруг. Эй! – Он вдруг прервался и положил руку Асин на макушку. – Смотри! – Он повернул ее голову в ту сторону, куда смотрел сам.