Kitobni o'qish: «Drama Queens, или Переполох на школьном балу»
ПРОЛОГ
Шесть лет назад
ПОГОВАРИВАЮТ, ЧТО, ЕСЛИ БЫ елка в тот вечер не загорелась, Пенни Браун, Кэти Ли и Тей Джонсон остались бы подругами. Возможно, с кем‑то из них начал бы встречаться Люк Уилсон, а может, и нет.
Возможно, все вообще перевернулось бы вверх тормашками и королевой зимнего бала стала бы Пенелопа Браун, Кэтрин Ли запела бы в церковном хоре, а Тейлор Джонсон получила бы должность президента школы. Но, увы, теперь мы этого не узнаем, потому что елка в гостиной семьи Уилсон все‑таки пала жертвой подсвечника, который, в свою очередь, опрокинулся из‑за разбившейся вазы. В этом были также замешаны щенок по кличке Ральф, галстук и поцелуй под омелой.
За час до катастрофы Люк Уилсон еще не знал, чем закончится новогодняя вечеринка. Он сидел на софе у камина и страдал из‑за того, что его нарядили в костюм-тройку и даже повязали на шею галстук-удавку, который мальчик то и дело растягивал.
Мама строго-настрого запретила галстуки с рисунком, назвав их детскими, и не позволила избавиться от бордового бархатного жилета.
Куда комфортнее Люк чувствовал бы себя в баскетбольной форме, которую получил совсем недавно и которой безумно гордился. В красной майке с волком во всю спину Уилсон казался себе даже на пару сантиметров выше и ловил в коридорах первые восхищенные взгляды девчонок. Еще бы!
Спортсмен – это высшая лига, как ни крути. Интересно, девчонки, сидящие напротив, оценят, что он гордо носит личный номер на спине? Или им плевать?
Люк плохо знал гостей. Его родители совсем недавно купили дом в этом районе: отец получил должность заведующего хирургическим отделением в местной больнице, из‑за чего пришлось сменить и город, и школу. Бóльшую часть времени в шестом классе Люк потратил на баскетбол, общаясь исключительно с парнями из команды и мечтая однажды покорить стадион, уже будучи «большим баскетболистом» (так они называли ребят из старшей школы). Люк Уилсон получил от старших прозвище Маленький Волк за самый точный бросок, ставший легендарным на целую неделю, и все, о чем он теперь мечтал, – это снова рассказать про свой триумф, но кому? Этим противным шестиклассницам? Спасибо, не надо.
Девчонок привели в дом новые коллеги родителей – Брауны. Они переехали в этот район
одновременно с Уилсонами, грузовики с вещами перепутали адреса, и семьи вроде как подружились.
А может, дело было в том, что их родители работали в одной больнице? Разумеется, не все три девочки были дочками Браунов, а только та, что с челкой как у пони. Крошечная для своего возраста девочка, имени которой Люк не запомнил. Они виделись всего пару раз в школе и один раз в больнице, в кабинете его мамы.
Люк также знал Тейлор. Она была настолько яркой и красивой, что все заранее мысленно дорисовывали ей корону королевы школьного бала.
Она явно была крутой девчонкой. Ее привела с собой семья девочки-пони, потому что они вроде как были подружками.
Кэти Ли была Люку печально известна. Она была бойкой и внушала страх. И бегала быстрее всех. В начале года Люк даже втайне обрадовался, что зачет у мальчишек и девчонок принимали по отдельности и ему не пришлось краснеть из‑за того, что эта Кэти носится, как маленькая пуля.
И это при том, что с очками на носу она выглядела полной заучкой. Зато у нее были самые крутые кроссовки в классе.
– Так как, говоришь, тебя зовут? – наконец спросил он, не выдержав молчания и неизвестности. Последние полчаса Люк ломал голову, как же зовут Челку Пони. Их же знакомили, а у него в голове крутилась только первая буква – П.
– П-п…
Стоило их взглядам пересечься, и девочка-пони покраснела. Ну точно что‑то на П.
– Пенелопа! – громко ответила за подруг Тейлор.
– Ясно.
Люк притворно закашлялся, окончательно растянул галстук, и тот развязался. Украдкой поглядывая по сторонам, он сунул своего главного врага на этот вечер в фарфоровую вазу с лагурусом, стоящую у камина, и удовлетворенно улыбнулся. Мама ничего не заметила.
– Может, это… поиграем?
– Во что?
Кэти склонила голову набок и вздернула брови.
Это выглядело так, будто она ставит его предложение под сомнение. Кажется, эта девочка была очень умной, и с ней явно есть о чем поговорить, но Люк сомневался, что сам достаточно умен. Он получил тройку за сочинение по литературе, а сочинение Кэти зачитали перед классом, и она даже бровью не повела, будто это в порядке вещей.
– Мне кажется, мы слишком взрослые, чтобы играть на вечеринках в детские игры, – кивнула Тейлор.
– И слишком маленькие для игр в бутылочку, бир-понг или типа того, – пожала плечами Кэти.
Она была очень стройной и хорошенькой, даже несмотря на очки, а это не так‑то просто, стоит признать. У нее были гладкие темные волосы, бронзовая кожа, несмотря на середину зимы, и цепки взгляд.
– И я с-со-совсем не уверена, что с‑с-справлюсь со спортивными играми, – вздохнула, заикаясь, Пенни.
– Я-асно, – в который раз за вечер протянул Люк.
Его вообще‑то прилично достала эта вечеринка.
Наверху ждали приставка – подарок на Рождество, бутылка газировки и большая пачка начос (их он стащил с кухни и припрятал еще утром). Но ему было велено развлекать этих девчонок, которых мама называла маленькими дамами.
– А ты, значит, баскетболист? Видела, тебя приняли в команду.
Тейлор прищурилась, ее щеки порозовели, но Люк понятия не имел, что это может значить. Девчонки были для него загадкой, как и для большинства двенадцатилеток. Ребята постарше делали вид, что во всем уже разбираются, но Люк им не верил, иначе бы они все уже с кем‑то встречались, а такого не наблюдалось. Но сидящие напротив него Пенни, Тейлор и Кэти были какими‑то совсем непонятными. Они то краснели, то улыбались, то бросались колкостями. Концентрация девчонок в доме зашкаливала, а приставка так и ждала своего часа.
– Да, типа того, – ответил он Тейлор, и она ему улыбнулась. – А ты типа будущая королева бала?
– Да, типа того.
Ее улыбка стала еще шире. Белокурые волосы покрывали спину до поясницы, как у диснеевской принцессы, а голубые глаза были просто огромными. Рядом с ней меркли обе девочки, хотя Люк все время косился на Пенни-пони и ему даже казалось, что она очень миленькая. Всякий раз, как их взгляды встречались, щеки у Пенни-пони краснели, и это определенно вызывало волнение у самого Люка. А еще он то и дело возвращался взглядом к Кэти. Быстро бегает, цепкий взгляд, умная. Кэти Люка восхищала.
– А ты, Пенни? Кем ты себя видишь?
Он просто заполнял болтовней неловкие паузы, и все это понимали.
– Я… никем. Уж точно не королевой. И определенно не баскетболистом.
У нее был совсем тихий голос, так что Люк приходилось напрягать слух, чтобы разобрать, что она говорит.
– Пенни тоже может стать королевой. Она ничуть не хуже меня, и ты бы видел, как она рисует! – тут же строго заявила Тейлор. – И поет.
Она очень красиво поет и ходит в школу искусств, между прочим. И она будет гением биологии!
Пенни в очередной раз залилась краской и отвернулась.
– Не пойдешь по стопам родителей?
– Ни за что! – слишком резко выпалила Пенни, и почему‑то Люк ее понял. Он тоже не
собирался становиться врачом, хотя, кажется, уже слышал, как родители об этом говорили.
– А ты? – кивнул он Кэти.
Она оторвала взгляд от книжки, которую минутой ранее сняла с каминной полки.
– Стану президентом.
– Президентом… школьного совета?
– Президентом США, – очень по‑взрослом пресекла все сомнения Тейлор.
Кажется, девочка очень гордилась своими подругами, и это Люку понравилось. Еще нравилось, что она ему улыбается и кажется в нем заинтересованной. Люк раньше не общался так близко с заинтересованными в нем девчонками и не понимал, что следует делать.
– Скоро полночь, ребята. – Отец Люка подошел к камину и, откашлявшись, многозначительно посмотрел на шею сына, где определенно не было галстука. – Неплохо бы привести себя в порядок.
– Я… запачкал его, пап.
Люк посмотрел на девочек, и все трое сделали вид, что так и было. Отец усмехнулся. Люк перевел взгляд на вазу с лагурусом и мог бы поклясться, что доктор Уилсон сделал то же самое.
Мама прошла по комнате с длинными каминными спичками и зажгла свечи, что украшали сегодня гостиную, хотя, пожалуй, загляни она в будущее, не стала бы этого делать. Щенку Ральф разрешили спуститься на первый этаж, чтобы вся семья была в сборе, – это тоже было совершенно
лишним. Ральф, как выяснилось позже, питал страсть к галстукам. Уилсоны мало что знали про своего пса. Родители подарили Люку щенка ирландского волкодава в тот день, когда он получил форму «Волков Деполе». Теперь будущая гроза района со страхом и интересом поглядывал на елку и галстук, кончик которого торчал из вазы.
Девочки встали с дивана. Самой высокой оказалась Тейлор: она уже носила каблуки, хотя и небольшие. Самой низкой – Пенни: она едва доставала Люку до подбородка и могла сойти за семилетку.
А вот с Кэти Люк столкнулся нос к носу, и оба из‑за этого рассмеялись. Чертова Кэти – самые быстрые ноги школы Деполе. «Зато я играю в баскетбол, а она всего‑то станет президентом», – подумал Люк и еще раз напоследок улыбнулся Кэти, прежде чем идти к родителям. Девочки последовали за ним и остановились перед фуршетным столом с горкой шампанского.
– Омела, – тихонько произнес кто‑то рядом.
Кэти завороженно смотрела вверх и даже сделала шаг назад, чтобы рассмотреть омелу получше.
Все три девочки стояли под одной из веточек омелы, которыми мама украсила гостиную, и Люк вспомнил, что вообще‑то есть традиция целоваться под омелой. Его мысли пошли дальше, и он стал думать, кого из них троих бы выбрал. А через пару минут ему почему‑то уже казалось, что так он и должен поступить – кого‑то из них поцеловать.
Омела, Новый год, эти девчонки. Логично же, что в итоге все должно закончиться новогодним чудом?
Тейлор была самой красивой, Кэти, кажется, самой интересной, а Пенни, с челкой как у пони, – самой милой. Муки выбора длились недолго. Часы пробили двенадцать, мистер Уильямс открыл шампанское, все начали друг друга поздравлять, обнимать и целовать в щеки. Люк сжал пальцы в кулаки и еще раз покосился на девчонок, которые, посмеиваясь, пили газировку из бокалов для шампанского, даже не подозревая, о чем сейчас думает их «кавалер».
Бум! Еще одна бутылка шампанского открылась.
Люку показалось, что Тейлор посмотрела на него выжидательно, а Пенни и Кэти как будто отступили в тень. А может, нет? Может, это Пенни отступила, оказавшись к нему ближе всех, отгороженная от остальных пушистыми лапами исполинской ели? Или нет, Кэти. Разумеется, это она стоит с таким же выражением лица, как тогда, когда победила всех в беге на короткую дистанцию. Она словно спрашивала: «Ну что? Слабо?»
Спустя пятнадцать минут вечеринка закончилась наполовину сгоревшей елкой, разбитой фарфоровой вазой и концом дружбы Кэтрин Ли, Пенелопы Браун и Тейлор Джонсон. Но это совсем другая история.
Глава, в которой Кэтрин находит, Тейлор теряет, а Пенни влюбляется еще сильнее
Шесть лет спустя
ВОТ УЖЕ МНОГО ЛЕТ жизнь Кэтрин Ли шла словно под стук метронома, отбивающий четкий ритм.
Удар кроссовки о землю. Выдох, превращающийся в белый пар. Вдох, снова удар. Биение сердца в такт легким шагам. Хлопок дверцы шкафчика в коридоре. Школьный звонок. Треск заведенного будильника. Входящее сообщение: «Собрание в четыре. Все, как ты и просила, будут». Разумеется, будут. Потом что она не просит. Она говорит, а другие делают.
Только так в этом мире все продолжает работать четко и исправно, как швейцарские часы. Росчерк чернил по бумаге. Там, где с пометкой «организационный комитет» фраза «утвердить проект сцены» обведена трижды.
«Позвонить в цветочную лавку, заказать омелу», – дописала она в список дел и захлопнула
ежедневник в кожаном переплете. Любимый. С золотой каемкой по краю. Один из десятка, что стопкой высятся на краю ее стола словно заготовленные инвестиции. Ее верные союзники в ежедневно войне со школьной бюрократией и бестолковыми учениками. Сколько ветвей понадобится? «Нужно узнать площадь зала», – сделала она пометку, подумав, сколько же нелепых традиций придумали люди, просто чтобы заставить кого‑то себя поцеловать. Глупая романтика. Кому она вообще сдалась?
Давайте наконец признаем, что Николас Спаркс, Джейн Остин и сестры Бронте слишком долго пользовались нашими жаждущими романтики сердцами. Романтика в двадцать первом веке мертва.
Леди давно могут постоять за себя сами, не хлопая ресницами и не закатывая глаз. А байроновские идеалы – не больше чем глупые мечты глупых школьниц.
К восемнадцати Кэтрин очень четко осознала бесполезность слова «любовь» и научилась прятать свое сердце под белыми рубашками с острыми отглаженными воротничками надежнее, чем за тяжелыми дверьми стальных сейфов. Сколько их, этих дверей? Она и сама не знала.
Учеба, школьный комитет, подготовка к поступлению в Лигу плюща, помощь бездомным в церкви Cвятого Патрика по субботам, а еще ворох мелких встреч, разговоров и записей в ежедневнике, расчерченном разноцветными полосами. Где‑то там, под грудой всего, за решетками блокнотной разлиновки пряталось ее сердце. Хотя большинство выпускников Деполе вообще сомневались, что оно у нее имеется.
– Кэт, глянь, так нормально?
Она повернулась, бросив взгляд на растяжку, которую двое десятиклассников старались укрепить прямо напротив входа: «Ежегодный новогодний бал». Последнее слово кренилось набок, будто еще до начала бала «накинуло».
– Кажется, здорово получилось, да?
«Безусловно», – нахмурилась Кэт.
Школа Деполе всегда славилась вечеринками с размахом. Причем каждый новый выпускной класс считал своим долгом превзойти предыдущий, просто чтобы следующий тоже мог попытаться утереть им нос. Зачем? Изначальный смысл был уже давно утрачен, но по привычке бюджет для этого дела выделялся воистину громадный.
А значит, требовался такой человек, который не подведет.
– Пусть художник наберет мне минут через десять. Поговорим.
И уж ему она точно скажет все, что думает о вывеске. И дело было не в придирках вовсе, хотя о ее диктаторских замашках разве что легенды не ходили. Кэтрин было наплевать. Руководство школы е доверяло. Это главное.
– Кэтрин, дорогая, без тебя здесь все просто рухнет, – в сотый раз пропел мистер Эрлингтон, заместитель директора по административным
вопросам, как обычно появляясь не когда нужен, а чтобы бросить довольный взгляд на проделанную другими работу.
Девушка саркастически хмыкнула. Он ни раз не поинтересовался, нужна ли помощь, хватает ли денег или хотя бы просто как дела. Даже сейчас он, кажется, понятия не имел, зачем в спортивном зале собралась куча людей, не имеющих отношения ни к спорту, ни к оформительским работам.
Через десять минут должно было состояться первое собрание с номинантами, которых совет объявил накануне, и Кэт заранее не ожидала от этой встречи ничего хорошего. Одна только Тейлор Джонсон чего стоила, а таких, как она, будет восемь, да еще их пары и группа поддержки. Нужно было сделать встречу закрытой с самого начала.
– Благодарю, сэр, – ответила девушка.
Ручка в ее руке заскользила по бумаге. «Написать доклад по английской литературе; развесить афиши мероприятия», – добавила она в ежедневный перечень дел. А потом дверь зала распахнулась, и Кэт поморщилась. Тейлор в сопровождении своей галдящей, словно стая птиц, свиты вошла внутрь. Сквозь витражные окна, заливая зал, пробивался свет. В нем волосы Тейлор казались почти чистым золотом, локонами обрамляя плечи и будто подсвечивая их. Даже уборщик и мистер Эрлингтон проводили ее взглядом, пока она шла к сцене.
Серая юбка в клетку, рубашка, галстук. На ногах модные лоферы кобальтового цвета.
«О черт, точно!» – потерла Кэт переносицу, по привычке желая сдвинуть наверх очки, все время забывая, что уже год как их не носит. «Попросить фотографа переделать на портрете Тейлор кобальтовую рубашку в белую». – И сверху дописала красной пастой – а красную ручку Кэтрин использовала лишь в исключительно раздражающих ее случаях: – «Выслушать нытье фотографа, выслушать претензии Тейлор, потому что ей все равно ничего не понравится, и послать ее к черту!»
О да, на секунду Кэт испытала прилив восторга.
Но чувство перфекционизма все равно не позволило этот пункт оставить, потому что еще в прошлом году она дала себе обещание не связываться с это стервой, так что вымарала последние слова корректором.
– Мне не нравится, как здесь падает свет. Можем мы поставить искусственное освещение по краям сцены? – раздался голос Тейлор. – И это сцена такая?
Ну вот, начинается. Для проведения бала выделили старый спортивный зал, явный плюс которого заключался в том, что желающих использовать его хоть подо что‑то не было. Минус же заключался в том же: помещению требовался ремонт.
– Господи, как здесь пыльно!
До сих пор не верилось, что когда‑то они дружили. Кэтрин было восемь, когда в ее класс пришла новая девочка. Первая мысль, которая мелькнула у Кэт в голове: какая она красивая! Нет, Пенни,
сидевшая за одной партой с Кэт, тоже была симпатичной, но эта – другой. Галактической. «Может, ее пришельцы забросили?» – думала Кэти.
Девочка вошла, когда все уже заняли свои места, хотела сделать шаг, помахав в знак приветствия, но споткнулась, распластавшись у самого порога. Из ее розового пенала посыпались разноцветные фломастеры. Все засмеялись. Маленькая Тейлор подняла взгляд, в котором застыли слезы, и схватилась за поцарапанную коленку.
– Давай помогу, – кинулась на выручку Кэти, сидевшая ближе всех, всегда на первой парте, и принялась собирать выпавшие вещи. Следом за ней поднялась Пенни, достала закатившийся под стул фломастер и протянула новенькой:
– Вот, держи.
Тейлор шмыгнула носом, а потом вдруг улыбнулась. Она еще не знала, что больше никто и никогда не станет над ней смеяться. Так же как и то, что эти две девочки станут ее лучшими подругами.
А потом все рухнет.
Иногда Кэт казалось, что девчонки скучают по тем временам, но потом, наблюдая, как Тейлор и Пенни игнорируют друг друга, Кэтрин убеждалась: зря. В этом мире мало кому вообще есть дело до других. Если лучших подруг может рассорить на шесть лет такая ерунда, как вообще можно верить в дружбу? «Напомнить матери принять лекарства», – дописала она список. Стул рядом с не скрипнул, и на стол легла бумага.
– Что это? – спросила Кэт.
Мистер Эрлингтон чуть наклонился, словно намекая, что содержание документа носит сугубо конфиденциальный характер, и пробормотал:
– График отработки. Сто шестьдесят часов общественно полезных работ.
– У кого?
– Вон у того парня.
Кэтрин медленно подняла голову, разглядывая незнакомца. Он явно был не из Деполе. Но главное, на что она обратила внимание, – выражение лица. Раскаивающимся он не выглядел совершенно. Скорее насмехался. Его абсолютно точно веселило происходящее, потому что даже отсюда она могла разглядеть смешинки в его глазах.
– Он помогает днем с уборкой. Но я решил, что и тебе здесь понадобятся лишние руки, – довольный собой, произнес мистер Эрлингтон.
– А можно его убрать? – не поворачивая головы, шепнула Кэт. Теперь парень смотрел прямо на нее, будто в него был встроен внутренний радар, засекавший малейшее движение. – Вдруг он опасен или что‑то вроде того?
– Брось, Кэтрин, не выдумывай. Будешь отмечать часы в этой таблице и в конце недели передавать ее инспектору. Полиция может проводить проверки, так что, ты же понимаешь, дело серьезное.
На кого нам еще положиться?
– Вы издеваетесь? – воскликнула Кэт, резко развернувшись к мистеру Эрлингтону. – Мало мне
школьного совета, бала, еще и вот этого держать под надзором? А если он что‑то украдет?
– О, он определенно постарается, – раздался незнакомый голос, и Кэт, вздрогнув, обернулась.
Рядом стоял тот самый парень. Ее взгляд замер на уже заживающем синяке у него на скуле и маленьком пластыре, пересекавшем рассеченную кожу.
– Увы, не бровь, – улыбнулся парень, и Кэтрин на мгновение опешила, застуканная на том, что кого‑то так явно разглядывает.
– Что? – пробормотала она.
– Не суждено мне ходить с брутальным шрамом, – как ни в чем не бывало ответил он. – Сколько по морде ни бьют, все мимо. Черт!
– Хитклифф, угомонись, – недовольно одернул мистер Эрлингтон. – Твои шуточки тут совершенно неуместны!
«Хитклифф? – опешила Кэтрин. – Да вы точно издеваетесь!» Неужели своим пассажем она потревожила душу одной из сестер Бронте?
Рядом раздался громкий смех. Компания Тейлор снова над чем‑то, а может, кем‑то потешалась. Гарри, ее парень, размахивая руками, что‑то рассказывал о прошедшей тренировке. Тейлор улыбалась одной из своих легендарных улыбок.
Просрали игру? Домашку съела собака? Придурок Стивен Буковски снова попал на твою одежду кетчупом? Один взмах ресниц Тейлор Джонсон – и проблема исчерпана. А если она вам еще
и улыбнется, забудешь и о том, что в аттестате D
с минусом.
– Ладно, Кэт, познакомьтесь пока, определи парню фронт работ, и, думаю, вы справитесь, – напоследок распорядился Эрлингтон и исчез.
«Прекрасно!» – подумала Кэтрин, снова оценивающе посмотрев на этого Хитклиффа. Джинсы черные, продранные на коленях, толстовка с чуть поддернутыми рукавами. На запястьях хорошо не наручники, а какие‑то странные браслеты, на ногах потертые кеды откуда‑то из восьмидесятых.
Темные, почти черные волосы в таком идеальном беспорядке, что уже только за это стоило его возненавидеть. Со своими Кэт каждое утро приходилось воевать.
– Что ж, – выдавила она, – судя по всему, твоя мама поклонница английской классики.
– Неужели это так очевидно? – широко улыбнулся парень.
А улыбка у него слишком яркая и лучистая. Таких улыбок не должно быть у преступников.
– Там подожди, – бросила Кэтрин. – Я закончу, и поговорим, – и снова невольно оглянулась на остальных.
Гарри снова травил свои несмешные шутки.
Девчонки рядом смеялись. Вот только не Тейлор.
Бросив на своего парня странный колкий взгляд, она лишь сдержанно улыбнулась. Кэтрин не могла не заметить, насколько эта улыбка фальшива. И не только потому, что знала, насколько фальшива ее
хозяйка. Почему‑то именно сейчас Тейлор Джонсон выглядела не как звезда школы, а как споткнувшаяся маленькая девочка, которая рассыпала свои фломастеры.
* * *
Тейлор Джонсон терпеть не могла, когда ей врут.
Больше всего на свете она ненавидела чувствовать себя идиоткой. А самая большая ошибка, которую она допускала из раза в раз, была в том, что она недооценивала способность людей совершать гадкие поступки. Девушка зажмурилась, стараясь не делать глубоких вдохов. В воздухе витал отчетливый аромат мужского одеколона. Вот только запах исходил не от ее парня. Эмбер Новак стояла рядом и как ни в чем не бывало тараторила полнейшую чушь. А от нее несло ложью, предательством и одеколоном Calvin Klein – подарком Тейлор Гарри на три месяца их отношений.
«Кто‑нибудь может открыть окно? Мне необходим свежий воздух, – думала Тейлор, чувствуя, как обида и злость захлестывают изнутри. – А я?
Пахну ли я так же, как эти два предателя?» Тейлор молниеносно достала из бежевой сумочки флакончик Miss Dior и щедро распылила его на запястья. Эм продолжала самозабвенно болтать, Тейлор ее не слушала. Она изо всех сил старалась не пялиться на Эмбер Новак, но это было крайне трудно.
– Тейлор, а ты что думаешь? – обратилась к ней Эм. Ее круглые глаза уставились на Джонсон.
«Она похожа на сову», – пронеслось в голове у Тейлор, и отчего‑то стало еще обиднее. Неужели ее, будущую королеву Деполе, променяли на это?
На глупые сплетни, смешки и ужасные нарощенные ресницы? А этот автозагар!
– Те-ейлор? – повторила Эмбер, растягивая ее имя, и, надув огромный пузырь жвачки, прихлопнула его ярко-малиновыми губами. – Правда это полнейший отстой?
Тейлор молчала. На нее напало странное оцепенение. Как вести себя в такой ситуации? Есть какие‑нибудь рекомендации по общению с предателями? Джонсон таких не знала. Ведь она никогда не думала, что ей могут изменить. Такого сценария у нее в голове не было. С тех пор как ее предали лучшие подруги, она оградила свое сердце от любых опасностей, но, как выяснилось, не учла само простой. Банальной, пошлой измены.
– Земля вызывает Тейлор!
Довольный своей дурацкой шуткой, Гарри неуклюже помахал ладонью перед ее лицом. Его смех разнесся по спортивному залу. Тейлор несколько раз непонимающе моргнула.
– О чем вы говорите? – наконец спросила она и мысленно похвалила себя за твердый, уверенны тон. – Ну, эти сплетни, что Кайли встречается с Тимоти Шаламе. – Эмбер покачала головой, не понимая, как можно не думать о таких важных вещах.
– Да они самая странная парочка в шоу-бизнесе, – вклинился в разговор кто‑то.
Не желая продолжать беседу, Тейлор отвернулась. Неожиданно для себя она представила, как хватает Эм за волосы и устраивает расправу на глазах у всех. Затем феминистка внутри нее заорала, что за волосы стоит оттаскать Гарри. Но тот был на голову выше Тейлор, да и волосы него были неподходящие. Она могла бы влепить ему пощечину, наорать и заявить, что все знает.
Но, представив последствия, сделала еще один глубокий вдох. Не дождутся. Тейлор Джонсон так низко не падет. Более того, стоящий неподалеку мистер Эрлингтон тоже служил стоп-сигналом.
Ей еще предстоит просить у него рекомендательное письмо для поступления в Принстон. Она не испортит себе репутацию из‑за парня-идиота и лживой подруги.
Гарри был в отличном настроении, шутил и переглядывался с Эмбер в твердой уверенности, что Тейлор ни о чем не подозревает. Джонсон не могла понять, что раздражает ее больше всего. Тот факт, что он посмел сделать из нее идиотку? Или то, что подруга оказалась последней сволочью? Мысли разбегались. Давно ли они занимаются этим за ее спиной? Как она могла не замечать эти взгляды, улыбки и множество случайных прикосновений?
Неужели совсем ослепла?
Джонсон была уверена, что Гарри влюблен в нее.
Влюблен по самые уши, той самой редкой и чистой любовью, ради которой готов на все. А сейчас стояла и смотрела на своего уже очевидно бывшего парня и думала, что же она нашла в этом придурке.
Знала ли вообще его настоящего? Казалось, перед ней стоял незнакомец. Это был все тот же Гарри с карими, словно молочный шоколад, глазами, коротко стриженными рыжими волосами и постоянной кривой усмешкой. Но не тот, что прятал записки с признанием в любви в шкафчике, открывал дверцу автомобиля и шептал ей на ухо, какая она красивая. Нынешний Гарри другой. Он завел интрижку с подругой своей девушки у нее за спиной.
Вслед за этими мыслями возник вопрос о том, насколько искренни были ее чувства. Она не могла не думать, что ей он нравился лишь потому, что был от нее без ума. Эгоистично? Возможно. Впрочем, это уже не имело значения.
Тейлор узнала о предательстве случайно. Проходила мимо кабинета математики, надеясь встретить мисс Каллахен и уточнить у нее детали завтрашнего теста. К ее удивлению, дверь кабинета была закрыта, а изнутри доносились звуки поцелуев, шепот и хихиканье. Сначала это показалось ей забавным, но затем она различила голоса. Тейлор затаила дыхание, так что услышала стук собственного сердца, и сказала себе, что это все ей показалось. Затем она спряталась в коридоре за угол и стала ждать. Она должна была удостовериться.
Прозвенел звонок, и они вышли из кабинета.
Вместе. Сердце Тейлор замерло, а затем забилось с неистовой яростью. Ощущение, что ее предали, и разочарование накрыли словно волна. Она в замешательстве проводила парочку взглядом, а затем достала косметичку и поправила идеальный макияж. Слез не было. Она поймала свой растерянны взгляд из‑под накрашенных ресниц в миниатюрном зеркальце и резко захлопнула его крышку. Е не нравилось чувствовать себя уязвленной.
Нет, они с Эмбер не были лучшими подругами; между ними всегда присутствовал дух соревнования. Эмбер тоже хотела быть капитаном команды чирлидеров, но это место по заслугам досталось Тейлор. Сейчас же Тейлор чувствовала себя побежденной и ненавидела это ощущение. Она сжала кулаки и оглядела зал.
– Мне не нравится, как здесь падает свет. Можем мы поставить искусственное освещение по краям сцены?
Нужно сместить фокус своих мыслей. Хоть как‑то подсластить горькую пилюлю.
– А зачем тебе освещение по краям? – глупо уточнил Гарри.
Тейлор бросила на него снисходительны взгляд, а затем перевела этот самый взгляд на Эмбер.
– Хочу сиять, когда буду получать корону, – улыбнулась она, щедро источая обаяние, которое у всех вызывало восхищение.
Эмбер выглядела так, словно Тейлор заставила ее проглотить живого жука. От команды чирлидеров выбрали только одну кандидатку, и ею была не подлая, лживая обманщица. «Да, Эмбер Новак, именно я, Тейлор Джонсон, буду королевой этого бала!» – хотелось закричать ей. Но Тейлор привыкла утирать нос делами, а не пустыми разговорами.
– О да, мы с тобой будем идеальной королевской парой, – весело фыркнул Гарри.
От этих слов у Эм и вовсе испортилось настроение. А Тейлор еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться в голос. «Ну-ну, – подумала она. – Я получу корону сама. Тебя я брошу через два часа». Вот только на душе было все так же мерзко и больно.
Сжав кулаки, она держала улыбку и думала о свое маленькой мести. Помогало мало. На душе все равно скребли кошки.
В толпе учеников она разглядела Кэт и подумала, что стоит напомнить ей о необходимости заменить ее фотографию. Хотя знала: Кэтрин Ли никогда ничего не забывает. Просто хотелось выпустить пар и испортить настроение кому‑нибудь еще. Они когда-то дружили, и Тейлор порой видела бывшую подругу насквозь. Хотя последние пять лет они мало общались. Но то, как брови Кэт взлетели, а губы округлились в удивлении, явно свидетельствовало о том, что все вышло из‑под контроля.
Точнее, кто‑то. И этим кем‑то был парень с нагло ухмылкой, возвышавшийся перед всезнайкой Ли.
Любопытно, в какие проблемы вляпался этот парнишка? Вся школа только и делала, что шушукалась о нем. В школьном мирке появление чужака всегда событие, воспринимаемое особенно остро.
Но никто ничего не знал, кроме того, что прибыл он сюда отрабатывать наказание.
– Внимание, прошу всех номинантов встать в круг, – провозгласил Эрлингтон в рупор, перекрывая гул голосов.
– Мне пора! – гордо воскликнула Тейлор и уверенным шагом направилась в центр.
А потом едва не споткнулась, увидев Пенни.
А она что делает на собрании номинантов? А, точно… Хоровой кружок! Пенелопа Браун стояла опустив голову, будто мечтала провалиться сквозь землю. Ее пушистая челка торчала во все стороны, а длинный кардиган горчичного цвета был настолько велик, что скрывал даже ладони. Эта девчонка выглядела так, будто прибыла сюда прямиком из шестидесятых. Но Тейлор знала: облик тихони обманчив. Ведь первый урок, как перестать доверять подругам, она получила именно от нее.