Kitobni o'qish: «Туманность. Книга вторая. Явь мира Тантры», sahifa 2
Спиралодиск
Брамфатура Эрланга запульсировала. Спящий фаэт явно реагирует на изменение внешних условий. Роух привёл экипаж в нужное место. Необходимо понять, какой из феноменов планеты Дахмау выделить в приоритет. Но решение придёт.
Нур посоветовался с Ефремовым. И Сфера опустилась в точку на пятьсот метров восточнее, оставив скопление человеческих костей позади. Иван Антонович «включил» гайянское зрение и внимательно рассматривал жёлто-алый диск Железной звезды, окружённый багровым ореолом-кольцом. Солнце чёрного мира тонуло в тёмно-синем небе, украшенном редкими мутными пятнышками особо ярких звёзд.
– Я вспомнил, Иван, – сказал Нур, любуясь нечеловеческой гармонией небесных красок, – Имел я уже белую бороду, но без зелёной чалмы… Художник Геннадий Тищенко иллюстрировал твои книги. Изобразил он именно то, что мы с тобой сейчас видим. Почти точное совпадение. Я ему заметил, что такое видение возможно только при расширении оптического диапазона зрения. Он согласился, и сказал, что именно это имел в виду, когда рисовал Железную звезду в инфракрасном спектре. Вот его точные слова: «Разные частоты инфракрасного излучения отобразятся по-разному: более длинные волны будут видны как красные, оранжевые и жёлтые оттенки, а короткие, как голубые, синие и фиолетовые».
Иван Антонович удивился совпадению, но сказать ничего не успел. Помешал общий вздох. Утренний луч прожектора упёрся в вещь невиданную по форме и размеру. Ефремов, взволнованный до предела, с красным лицом, хрипло прошептал:
– Д-дисковидная с-спираль, р-рёбра н-на его п-поверхности оч-чень выпуклы…
Нур замер. Так и сказал, как написал в своей книге из прошлой жизни! Есть от чего взволноваться! Но «рёбер» отсюда не разглядеть, Иван Антонович видит то, что желает.
– Такая громада… Как они передвигаются в пространстве?
– Но, Иван, ты ведь в своих романах…
Ефремов не дал Нуру договорить:
– То были всего лишь предположения. Наука… Нуль-пространство, под-пространство… Чего только не накручено. А ведь где нет пространства, где нуль-пустота, там нет и протяжённости! Нет событий, никаких явлений!
– Отрицаешь самого себя, Иван? Но твоя фантастика, на мой взгляд, ближе к истине, чем твоя наука.
Ефремов раздвинул губы. Но улыбки не получилось. Спиралодиск, перенесённый сюда будто со страниц его романа, захватил все чувства.
– Я, как и прочие горе-фантасты, запутался в материи. Использовал слова, не понимая их значения. Мы не видели основы. И сейчас я мало что понимаю…
Нур немного удивился реакции Ивана Антоновича. Слишком он взволновался. Даже напрягся. Надо бы чем-то успокоить.
– Ты недооцениваешь себя, Иван. Я тебе говорил о художнике Тищенко. Он проиллюстрировал все твои вещи. И выпустил красочный альбом о человеке по имени Иван Ефремов. Тебе интересно?
Ефремов повернулся всем телом и спросил в полный голос, заставив поднять голову Фиргуна:
– Альбом? Художественный, с рисунками? Ещё бы не интересно! Подробнее можно?
– К сожалению.., – серьёзно сказал Нур, – Ничего более не скажу… Мне нельзя открыть то, что отстоит во времени дальше определённых дней. Связанных с записью собственных будущих воспоминаний.
– Ничего? Будущих? – Ефремов переключился на новую загадку, – Айл чего-то боится? Не верю!
– Да, боюсь, – улыбнулся ему Нур, – Боюсь исказить в альбоме что-нибудь. Он весьма хорош.
***
Группа разведки: Ефремов, Эрвин и Нур. Артефакт, когда-то названный писателем Спиралодиск, застыл у подножия уходящих к югу безлесных гор. Эрвин видит на его неровной поверхности хаотичную игру коричневых огоньков. Вооружённые зрением гайян Ефремов и Нур наблюдают частую, с ячейками размером в ладонь, сеть, наброшенную на громадное тело Спиралодиска. Огоньки-вспышки – узлы загадочной сети.
По прежнему Ефремову: «Огоньки загорались, на секунду образуя маленькую звёздочку с тёмно-зелёными лучами, гасли и опять появлялись».
Демьян предположил, что сеть – защитная структура, принадлежащая артефакту. Но нервное напряжение, вызванное резким давлением на затылок, заставило всех оглянуться. Те самые огоньки-звёздочки заполнили весь световой коридор. Но здесь они вели себя свободно, рисуя в воздухе причудливые узоры. Картина получалась примерно такая, какую в отдалённом прошлом представил себе Иван Антонович. Они выстраивались в длинные цветные цепочки, цепочки распадались на отрезки, свивались в кольца, копировали знак бесконечности. Игра эта приводила к искажению зрительного восприятия. Через минуту пристального наблюдения виделись светлые тени, напоминающие геометрические фигуры.
Только глаз гайянина способен различить за причудливой игрой огоньков их источник. На высоте от метра до полутора, сохраняя неподвижность, колыхались громадные плоские медузы со свисающей густой бахромой. В нитях бахромы выделялись щупальца, посредством которых медузы цепляли песок и могли передвигаться даже против ветра. Свечение тел говорило о концентрации в них громадного заряда энергии. А в целом скопление создавало суммарное поле, влияющее на сотни метров вокруг.
– Леда, что с коконом? – спросил Нур, оформляя догадку в рабочую гипотезу.
– Пульсация. Едва заметная. В остальном по-прежнему.
Леда скрывает волнение. Предвкушает близкие перемены… И Эрвина охватило напряжение. Длительное ожидание, в котором он с матерью находился, в безуспешных попытках отыскать ключ к брамфатуре, обострило чувствительность.
– А не вернуться ли нам на Корабль? – спросил он, ни к кому не обращаясь.
– Давайте вначале осмотрим эту громаду, – не согласился Ефремов. – Вдруг мы ошибаемся, и это вовсе не звездолёт, а природное образование? А затем займёмся медузами. Их сейчас возле Ананды набралось столько…
Эрвин согласился. И Леда не возразила. Нур вновь убедился в точности описаний, сделанных Ефремовым в романе «Туманность Андромеды». Действительно, кривизна поднявшейся перед ними стены говорит о диаметре не менее пятисот метров. Если корабль, то солидный. Изделие тех самых рук, которые теперь в кучах костей? Но как хочется, чтобы Ефремов оказался прав! А не просто фантазировал.
«Таинственный звездолёт навис над людьми отвесной стеной, уходившей далеко вверх и терявшейся в пятнистой тьме неба. Угольно-чёрные тучи клубились, скрывая верхнюю треть исполинского диска. Малахитово-зелёная масса покрывала корпус. Её сильно растрескавшийся слой был около метра толщины. В зиянии трещин выглядывал ярко-голубой металл, просвечивавший синим в местах, где стёрся малахитовый слой».
Зелени и синевы не наблюдалось. Возможно, виной тому звёздчатая сеть, произведение скопища медуз, обживших то ли инозвёздный корабль, то сооружение иных сущностей, до поры скрытых мраком планеты.
Песок рядом с тайной спёкся неизвестно когда, и напоминал описанный Ефремовым сплавленный камень, растёкшийся в стороны, словно густая смола. Предстояло отыскать вал-трубу спирали, да и шар-кабину управления где-то в чёрной высоте. Сверлить металл или камень, чтобы проникнуть внутрь, они не будут. Неосмотрительно, даже глупо. Да и сам Ефремов предложил возвращаться «домой». Причина – появление рядом с артефактом, в паре десятков метрах восточнее, знакомого Креста. Здесь он смотрелся особенно угрожающе.
– Точно такой же, какой атаковал нас на Облаке Оорта, – сдержанно, без эмоций, сказал Эрвин, – Но этот модернизирован…
Модернизацию увидели все трое, но чувственно подействовала она только на Ефремова. Контекст прошлой жизни сработал. На Кресте висел распятый человек. Именно так, как запечатлели в памяти распятие земляне-современники Ефремова и Валерия-Нура. Но в этот момент в висящей на гвоздях фигуре Ефремов опознал себя! И судорожно вздохнул.
Крест не шевелился. И своей обездвиженностью переворачивал в Ефремове ещё один пласт устойчивых знаний и убеждений.
– Да, вы, айлы, правы! – сказал он совершенно без заикания, – Всюду – один Закон. Следовательно, и его источник один. И даже там, где царствует Тьма. На самом деле правит Закон… Нужен откровенный разговор с Фиргуном. Чакрвартином…
***
– Откуда взялась Сфера, Нур? – негромко спросил Ефремов, остановившись в десятке шагов от Ананды, – Это не механическая конструкция, не звездолёт… Нечто живое и разумное… Иногда в каюте, когда один остаюсь, жутко делается. Кто удовлетворяет все наши потребности? И так, что ни грязи от меня, ни отходов?.. Вижу, испытываю – и сомневаюсь! Не понимаю!
Нур улыбнулся, собрался его успокоить, заверить – понимание придёт, никуда оно не денется… Перед ними, будто ниоткуда, вырос громадный крест, украшенный по центру багровым глазом. Нервную систему пронизал болезненный импульс, и словно все клеточки тела завибрировали. Нур усилием воли нейтрализовал атаку и повернулся к Ефремову. Тот застыл, словно статуя. Из памяти пришли фразы, запечатлённые в земном детстве.
«Что-то прошло сквозь его сознание, вызвало сокрушающую тоску в сердце, заставило подогнуть колени. Гордая воля человека сникла, заменившись тупой покорностью».
Так это ж свои переживания вложил Иван Антонович в Эрга Ноора! Никак не наоборот!
«Там, в воротах мрака, в клубах тумана, возникло движение формы, неизъяснимой для человеческого представления и тем более устрашавшей. Это не была уже знакомая медузообразная тварь; в серой полутени двигался чёрный крест с широкими лопастями и выпуклым эллипсом посередине. На трёх концах креста виднелись линзы, отблескивавшие в свете прожектора, с трудом пробивавшего туман влажных испарений. Основание креста утопало во мраке неосвещённого углубления почвы».
Некоторые расхождения текста и реальности – не в счёт. В целом – всё так! Нур снял перчатки и поднял руки перед собой. От ладоней к кресту устремились два золотых шарика. Через мгновение крест рассыпался и обратился в горку чёрного праха, внутри которого ещё секунду-другую светил багровый глаз. Или сердце креста.
Ефремов снял шлем, перчаткой стряхнул со лба пот.
– М-мощный удар! – голос его прерывался, в глазах застыли слёзы, – Да, состояние моё как человека недостаточно качественное. Есть куда стремиться, есть…
«Тара Патха»
Удар креста разбудил и в Ефремове сверхчувствительность. В совокупности со зрением Кеи-Самайры, к которому он успел привыкнуть, новые качества позволили видеть за пределами светового коридора, слышать ранее недоступное.
– Нам повезло, – оптимистично заявил он перед очередным выходом на исследование Дахмау, – Мир этот на основе углерода. Если бы вместо него и кальция господствовал кремний, то кресты были бы лишь отчасти органическими. А вместо фосфора – мышьяк. Плюс обилие серной кислоты и окислов азота. И ни грамма кислорода и аммиака. В океанах плещется ядовитая жидкость, кругом мерзкий холод… Почти уверен, что на Сириусе нас ждёт именно такой мир. И по какому сценарию там развивается материя – не берусь и предположить.
Цель – предполагаемый спиралодиск. Но зрение Ивана Антоновича выхватило на другой стороне плато объект явно не природной формы. Даже издали его очертания не оставляли сомнений – звездолёт кого-то из тех, чьи останки покоятся недалеко.
До очередного атмосферного шторма несколько часов, и Нур решил присоединиться к тройке разведчиков.
– А что, если на этом плато – космодром? – предположил Демьян, – Кости принадлежат обитателям разных рас. Они прилетели из разных планет!
– Космодром? Скорее – ловушка для астронавтов, – мрачно сказал Эрвин.
Ефремов добавил:
– И вся Чёрная планета может служить естественным капканом для путешественников среди звёзд. Туманность скрывает её очень надёжно.
Он уверенно повёл группу к цели. Песок заскрипел под рифлёными подошвами. Воздух в световом коридоре мерцает, указывая на близость медуз. Над головами тяжело чернеет невидимый небосвод. Ананда усилил мощность прожектора и слегка сдвинул направление луча.
Совсем рядом поднялась почти отвесная скальная громада, расчерченная зигзагами трещин. Люди впервые увидели вблизи образцы местной флоры, протянувшейся полосой вдоль серой стены. И опять совпадение с текстом! Какая странная геометрия: сочетание плавных линий и подобий механических частей земных механизмов.
На стволах толщиной в руку, уходящих в недосягаемую глазу высоту – мощные стебли, расположенные «звёздочкой», как ветви у яблонь. Стебли-ветви заканчиваются чёрными, параболической формы чашами, зазубренными по краям. Да, термин «шестерни» сюда к месту! Кроме шестерён, Нур обнаружил висящие на листьях гладкие зеркальца-многогранники.
Полоса растений ровной трёхметровой полосой уходит вправо-влево, окаймляя подножие горного массива. Но в одном месте, почти рядом с группой разведчиков, растения образовали выступающий на песчаное плато своеобразный оазис. Сквозь стволы, листья и геометрически правильные цветы проглядывает искусственная конструкция. Её металлическая на вид поверхность отсверкивает мутной зеленью, мерцает багровыми огоньками. Где-то там, у каменной стены или в её расщелинах прячутся медузы, выдавая присутствие насыщенным электромагнитным полем. Да, без корабельных скафандров здесь не выжить.
Ефремов решительно шагнул вперёд и раздвинул руками два ствола, со стеблями на уровне его роста. Открылся метровый кусок поверхности неведомого аппарата, высотой со средний Нижне-Румский двухэтажный дом, диаметром около двадцати метров. Далеко не гигантский спиралодиск, но всё равно внушительно. Всё-таки звездолёт! Ефремов с лёгким нажимом провёл перчаткой по открытой поверхности. Металл проявил собственный цвет – светлую зелень.
Демьян успел погрузиться в тему не менее глубоко, чем Нур. И, наверняка улыбаясь, спросил:
– Иван Антонович! Хотите знать, как называется этот металл?
– Ну? – нетерпеливо отреагировал Ефремов, отклоняя в сторону ствол за стволом.
– Боразон! Боразон, Иван Антонович!
Он произнёс слово, которое Ефремов успел повторить про себя наверняка десяток раз. Эрвин с Демьяном пришли ему на помощь. Через полчаса солидный кусок нижней части звездолёта освободился то ли от деревьев, то ли от кустов. И произошло одновременное шоковое узнавание.
– Вимана! – хором произнесли трое.
Нур, определив себе задачу обеспечения безопасности, мысленно согласился. Но Ефремову этого оказалось мало. Силой он, пожалуй, превосходил обоих: землянина и фаэта. Плюс вспыхнувший энтузиазм. Стволы чёрных деревьев сгибались, трещали, но не ломались. Один за другим они ложились на песок, освобождая древнейший летательный аппарат землян. Живуча флора на Дахмау – ни один листок, цветок либо плод не оторвались от питающих стволов.
Корабль выглядел совершенно целым. Оставалось обнаружить вход.
Остановился Ефремов от работы в момент, когда открылась надпись чуть выше его роста, состоящая из неизвестных Нуру значков. Группа замерла. Перед ними – лицо корабля. Где-то тут входная дверь. Или люк.
– Тара-Патха, – теряя привычную невозмутимость, сказал Эрвин, – Язык древний. Им пользовались и фаэты, и земляне. «Небесная Колесница»… Можно перевести и как «Звёздный Парус».
– Что известно о том времени? О конструкции и возможностях Небесных Колесниц? – спросил Нур, надеясь из совокупного знания троих составить ясную картину. Его собственные знания о допотопном прошлом той Земли весьма скудны.
Демьян на правах лидера эрудитов ответил первым:
– Летающие Колесницы, если судить по доступным данным, имели массу возможностей. Сказочные! Они могли уменьшаться и увеличиваться, менять форму. Причём – во время полёта. Вращались вокруг своей оси и становились невидимыми. Маскировались под что угодно – облако, кусок темноты, сгусток сияния… Двигались в космосе, воздухе и воде, позволяли видеть и слышать на сверхдальнем расстоянии. А этот боразон не берёт никакая кислота. Волшебный аппарат. Но зачем он нам, если есть Ананда?
– Ананда сегодня есть, а завтра… Слишком он самостоятелен, – с оттенком неприязни сказал Ефремов, – Как появился, так может и исчезнуть. Неплохо бы освоить систему управления «Звёздным Парусом».
– Да-а.., – предложил Демьян, – Надеюсь, в этом аппарате имеется антигравитационный двигатель. Независимость от ограничения скоростью света… Они умели брать энергию из разных источников. Из ртути, излучения звёзд… Наследие ценное, на Земле утеряно. Как на нашей, так и на вашей, Иван Антонович.
Ефремов усмехнулся:
– На нашей оно то ли было, то ли нет. Всё так перепуталось. Но попытки сделать сказку былью я помню. За две тысячи с лишним лет до меня в Индии император Ашока основал «Тайное общество девяти незнакомцев». Он собрал лучших учёных и они в тайне написали девять книг. Одна из них называлась «Секрет гравитации». Видимо, – при условии достоверности этих данных, – они нашли древние рукописи. Или же обнаружили вот такую машину…
Он погладил корпус аппарата, не заметив, как коснулся сенсора входного люка. А продолжил диалог Демьян:
– А в нашем общем Тибете нашли документ на древнем языке, родственном тому, на котором написано имя этого корабля. А в нём – руководство по строительству звездолётов с гравитационном двигателем. Что особенно интересно – а я только сейчас это начинаю понимать – сила движения берётся из человеческой психики. Можно летать в космосе без всяких… Но, думаю, до Сферы-Ананды им всем, виманам, далеко. Виманы, кстати, делались разных форм. Там отмечена и такая – диск с куполом в центре. Иван Антонович, вы нашли именно такую машину, точно!
Эрвин рассмеялся, чем удивил всех. Обычно он ярких человеческих эмоций не проявлял. И заговорил с открытой иронией:
– Первые поколения фаэтов и создали виманы, о которых вы говорите. И в период сотрудничества с землянами поделились с ними секретами технологий. Но признаю, совершенства Корабля-Сферы мы не достигли. Экипажи вынуждены были заботиться о пополнении запасов продовольствия. А кормиться им положено пятикратно, три раза днём и два раза вечером. Мы на Сфере независимы от многих материальных процессов. И питаемся как древние йоги – столько раз, сколько хочется. Но мой отец знает о секретах виман всё необходимое.
Ефремов оторвал руку от поверхности аппарата и группа потеряла речь. «Стучащему – откроется» – вспомнил Нур. Молодец Иван Антонович, продолжает те линии в своей судьбе, которые и сделали его тем, кто он есть.
Вимана слегка засветилась всей поверхностью. Обозначился овальный контур входа, украшенный известным всем знаком – трилистником. Сомнений не осталось – аппарат, захваченный Дахмау, принадлежал фаэтам. Но экипаж мог состоять из землян. Либо и из представителей иных рас, ведь в те времена дальние миры были в зоне доступности.
«Все они использовали определённые законы движения вещества и энергии, – продолжал размышлять Нур. – Нашли альтернативу ракетной технике. Но не знали, что по сути в мире нет отдельных аксиом, нет самостоятельных законов химии или физики. А действует Один Универсальный Закон. И понимание его освобождает человека от материальной зависимости. Тогда-то и появляется возможность путешествий на Сфере-Ананде, предложенной Роух. Но ведь и она, Сфера, не предел дозволенного. Да, айлы идут по этому пути, и важно не сойти с него. Искушения будут, среди них и вимана фаэтов. Но будем практичны!».
***
– Иван Антонович! Ваше право – первое, – сказал он, наблюдая, как без шума открывается овал-вход в виману.
Внутри – достаточно яркий, но не бьющий по глазам свет. И просторно, словно включено дополнительное измерение Шамбалы-Цитадели.
– А ведь мы на первом этаже. Над нами – ещё два, – заключил радостно Ефремов, – И рубка управления – сверху, под куполом. Так, Эрвин?
Эрвин ничего не сказал, но кивком выразил согласие. Ему, прямому наследнику хозяев этого древнего чуда, не дали первым войти в него!
Центр первого этажа пуст, но по окружности расположены непонятные устройства и механизмы, связанные трубами и подобием электропроводов с верхними этажами.
Эрвин, стараясь не смотреть на Ефремова, заговорил:
– По замыслу создателей, здесь зона отдыха. Мебель, растения… А переплетение этих труб и приводов называется янтрами. На Тара-Патхе были земляне. Они не могли управлять виманой непосредственно, силой мысли. Не хватало психоэнергии или ещё чего-то. Вот и придумали опосредующие янтры, весьма отдалённо воспроизводящие наши мандалы.
«Вот! Он провёл чёткую грань между фаэтами и землянами, то есть людьми низшего разряда. Себя он землянином не считает. Гордыня или реальность?».
Нур потерял интерес к вимане. Прохоров и Ефремов не отреагировали на слова Эрвина. Демьян, по-видимому, привык к таким выпадам, особенно со стороны женщин-фаэтянок. А Ефремов слишком увлечён находкой, ему не до таких мелочей. Фаэтам он, похоже, уже не брат. Да… И возможен ли тесный, искренний союз между разными человеческими расами-цивилизациями? Треугольник Земля—Гайяна—Ила-Аджала – эфемерная мечта?
***
Трёхъярусная Трипура-Вимана… Аппарат, не зависящий от внешней энергии в виде полуфабриката-топлива. Для каботажных полётов здесь использовали ртутный двигатель. А для дальних – гравиполе и энергия звёзд.
По винтовой лестнице Нур поднялся в рубку, оставив на втором этаже Демьяна с Эрвином, занявшихся проверкой состояния янтр. Ефремов поднялся с ним и застыл рядом в полной неподвижности. Проследив его взгляд, Нур понял. Поразила Ефремова не сама технология виманы и возможность управлять ею мысленным интерфейсом. А всего лишь светящаяся золотом надпись на фризе, отделяющем полупрозрачный купол от стен рубки.
Почувствовав внимание, Ефремов с дрожью в голосе сказал:
– Эти слова я переведу с любого языка. А тут – всего лишь санскрит. Он не так древен, как язык, использованный снаружи. Здесь написано:
ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ.
– О, моё сокровище в цветке лотоса! – озвучил надпись Нур и встретил восхищённый взгляд Ефремова.
– Какие были люди, Капитан! Но куда они делись? Команда тут должна быть солидная, человек двадцать. Выходит, всё это было… И потоп, и…
И, опустив голову, сказал с грустью:
– Но как же мы, люди, так низко скатились? С таких вершин к такому примитивизму! Земля…
Нур, сочувствуя ему, размышлял о месте фаэтов в истории Земли. И существовали ли они на самом деле? Психокопии из чужого сна… Но нет, внутри Сферы – саркофаг. А в нём брамфатура. Человек-фаэт, сам себя заключивший в защитный кокон. Фаэты реальность. Но, судя по Эрвину, из своих ошибок уроков они не извлекают.
– Иван, я тебе сейчас выдам красивую цитату. Из статьи твоего поклонника-землянина, жившего после тебя. Анализ твоих книг позволил ему продвинуться достаточно далеко в понимании. Без тебя у него и этого бы не вышло. Он путается во многом, но земное человечество, катящееся на обеих Землях в известное нам состояние, он постиг. Ты не против? Пригодится ведь в новом деле…
Ефремов не возразил. Любопытство относительно происходящего на покинутой Земле не покидало его.
«Но технические проблемы являются далеко не самыми главными: в 1945 году никто и не думал, что в разрушенной дотла войной стране через 12 лет в Космос полетит первый спутник, а через 16 – Юрий Гагарин! Направленность психической энергии, морально-волевые качества, экзальтация воли, стремление в даль, в глубину, за пределы видимого и знаемого к Тайне, к Непознанному, к Трансцендентному, если угодно к Богу часто более важны, чем уровень науки и технологии, материальные ресурсы! А вот с этим на планете Земля нынче откровенно плохо! Человечество безнадёжно погрязло в своих страстях и вожделениях, в проблемах, которые само же и создаёт. Даже малореальные пока планы освоения Луны и Марса уже сопровождаются шизоидными рассуждениями о том, как Америка, Россия, Европа и Китай разделят между собой Солнечную систему «на рынки сбыта и сферы влияния». Словом, ещё ничего не сделано, и неизвестно, будет ли сделано, но уже что-то делят, хотя Юрий Гагарин утверждал, что в Космосе не должно быть границ и люди должны объединиться в своём стремлении туда.
Современную цивилизацию почти не интересует Неизведанное и окружающий огромный мир. Вместо них – забавы и «виртуальность», заменившие объективную реальность, когда вымышленная жизнь вытесняет настоящую, когда иметь и казаться – намного важнее, чем быть. Чего стоит, например, дурацкое «фэнтези» типа нашумевших «Звёздных войн» некоего Лукаса. Ефремов тоже фантазировал, но его фантастика прочно стоит на объективных данных и попытках предугадать неизвестное хотя бы на основе имеющихся знаний».
Александр Карпец.
***
Фиргун прохаживался внутри Лампы, то и дело потирая руки. И постреливая хитрым взглядом то на одного, то на другого. Нур повеселел. Фиргун решил испытать «народ» очередной вводной?
– Наш фаэт прямо светится величием. Ох уж, эта золотая молодёжь! Эрвин, а ты ведь всего лишь пассажир. Как и я. Даже не помощник Капитана.
Нур уловил нотку то ли сожаления, то ли печали, излучённую Ледой. Человеческую, чисто эмоциональную нотку. Фаэтянки на такое неспособны. Да, она поняла, о чём скажет Чакравартин. Да, именно хозяин Ядра Галактики, а не маленький волшебник из сказочной Лампы. Фиргун день ото дня становится всё более откровенным. Только бы не стал демонстрировать свою мощь, острых впечатлений и без того предостаточно.
***
– Эрвин! И вы, гордые потомки мертвецов! Хотите, я проведу экскурсию в мир ваших бактерий? Ваших, да. У нас их нет.
– Зачем? – удивился Демьян, – На них и в микроскоп смотреть страшно. А уж рядом… Нет, не для меня.
– Зачем? – повторил вопрос Фиргун и сразу ответил, – Чтобы вы увидели – они не менее разумны, чем люди. И при этом превосходят вас всем. И суммарной биомассой, и умением приспособиться к любым условиям жизни, и количеством видов, и… А вы, человеки, зависите от них практически во всём. Ты не согласен со мной, потомок гордых фаэтов?
Он протянул указательный палец в сторону Эрвина. Эрвин покачнулся, как от сильного удара в грудь. А Фиргун, опустив руку, улыбнулся и продолжил атаку:
– Не хотите стать маленькими да беспомощными рядом с теми, которых считаете почти ничем… Может быть, у тебя, золотой мальчик, смысл жизни личной превосходит смыслы здесь присутствующих и отсутствующих?
Эрвин занял самое отдалённое кресло, опустил глаза. Мелкие мышцы челюстей напряглись.
– В таком случае, принуждать не буду. А мог бы… Проведите мысленный опыт. Смените фокус зрения. Посмотрите на себя с иной высоты, с иного расстояния. Ведь те же бактерии! Но вопрос – кому от вас польза? Вы и себе-то помочь не в силах. И не запоминаете ни уроков, ни ошибок. Впрочем, делайте, что хотите! Какое мне дело до вас до всех?
И Фиргун, выхватив из-под подушки книжку, улёгся на кушетку и углубился в чтение. «Хитрый Дедушка становится всё прямее. Не удовлетворяет его скорость наших внутренних перемен. Возможно, он здесь в качестве катализатора. А кем он был на Иле-Аджале?».
А Ефремов вдруг рассмеялся. И так оглушительно, что закачалось пламя свечи внутри Лампы, и Фиргун отложил книжку.
– А сила не в массе, Чакравартин! Сила в крепости духа. Где ты, уважаемый Фиргун, видел дух в бактериях?
И Фиргун совершил ранее невообразимое. Поставил свечу на ладошку и высунул руку за пределы Лампы. И вот, из ниоткуда взявшаяся могучая рука держит жаркое пламя перед лицом Ефремова. А голос звучит как оперный бас:
– Ты научился говорить как человек, Иван! Я рад. И горжусь братством с тобой.
Рука с пламенем исчезла, свеча потухла и в лампе наступила ночь. Чакравартин пропал в своём измерении. К Ефремову подошла Кея и протянула платок, с вышитой по кайме змеёй. Он промокнул влажный лоб и тихо сказал:
– Спасибо… Здорово получилось, да?
Кея улыбнулась ему:
– Ещё как здорово! Ты заставил его высунуться. Он такой огромный! И добрый…
А Ефремов, усадив её в кресло и заняв соседнее, сказал негромко, глядя ей в лицо, комкая в кулаке платочек:
– А я вот о чём подумал, – он оглядел всех, чуть задержав взгляд на Нуре, – Они тут все в заговоре. Они нарочно попали в плен Железной звезды. Из-за нас с тобой…
– Из-за нас? – удивилась Кея, сопроводив удивление обилием красного на лице, – Мы с тобой в чём-то виноваты?
– Нет, мы не виноваты. Просто мы с тобой тут самые маленькие. Они играют с нами. Испытывают-проверяют.
Кея соскочила с кресла, встала перед Ефремовым и принялась обмахивать его лицо вдруг явившимся из ниоткуда веером.
– Ой как интересно! Мы внутри большой игры. Сюда бы хороший кристалл, и посмотреть из него. На Гайяне есть кристаллы, из которых видна планета Земля. Ты знал?
«И я не знал, – признался себе Нур, – Следовательно, те кристаллы под контролем Поля. Вёльв к ним доступа не имеет. Богата планета Гайяна, но нет у неё настоящего хозяина».
– Нет, не знал. Я не знаю в миллиард раз больше, чем знаю.
И Нур невольно зафиксировал мысль Ефремова:
«Этот Корабль неуязвим. Эта звезда вместе с Туманностью для него ничто. Не всё понятно. Да, я ребёнок в сравнении с Фиргуном. А с айлами и рядом стоять недостоин. И почему Нур выбрал меня? На Земле столько достойнейших. И ведь не магия! И не сон, определённо!».
