Kitobni o'qish: «Пораженные безликостью», sahifa 2
– Это ошибка, правительница. Вы не могли ждать меня.
Потому что никто не мог избрать меня, когда я еще не родился.
Я шел не к вам, мы просто заблудились и вообще не понимаем, как сюда угодили. Маг все перепутал. Маги вечно мутят воду.
Мы случайно тут очутились. Мы вообще из другого мира. Вряд ли чем-то я смогу помочь тебе и Даконии. Какое спасение?
Кроме этой палки, как видишь, в руках у меня больше ничего нет, – показал на посох в руке, испытывая дискомфорт от чувства, что тело словно начинал засасывать невидимый водоворот. Нахмурился. – Что, собственно, происходит? Я впервые слышу о Даконии и даконцах, понятия не имею, в каком конце света и в каком мире это находится.
Голос Аватиала над головами людей перевел правительнице монолог Малкина, та снова кивнула и снова произнесла негромкие незнакомые слова, вылетевшие, казалось, ниоткуда.
Маг поклонился, прошуршав одеждой, и озвучил для людей:
– Правительница Айдука согласна: сначала вы должны постичь язык даконцев, узнать о Даконии и о том, что здесь происходит. Свежие познания помогут вам.
Засопев, Лугатик рядом с Малкиным тонко крякнул и присвистнул, вмешиваясь в разговор:
– Это мероприятие на целый год, – протянул недовольно и разочарованно. – Лично я не собираюсь на целый год за парту садиться. На кой ляд мне учить ваш язык? Зачем мне сдалась ваша Дакония, не хочу ею забивать мозги! Мне по барабану непознанные знания. Я люблю сам решать, чем заниматься.
К вам не просился, ваших условий не принимал. И вообще, на голодное брюхо никакая учеба не пойдет. Загнемся прежде, чем балакать по-вашему научимся.
– Правительница уже распорядилась, – успокоил голос Аватиала. – С голоду вы не загнетесь. Но сначала следуйте за мной, – и маг большими шагами направился к двери в боковой стене, полы длинной одежды разошлись, открывая кожаную обувь без каблуков с завязками поверху.
Айдука стояла прямая и величественная, жестом отправляя людей за магом. Пришлось подчиниться. Шестеро, упакованные в одинаковые наряды, гуськом потянулись за Аватиалом.
Лугатик недовольно бурчал себе под нос, Раппопет набычился и смотрел исподлобья, в глазах девушек плавало любопытство, ни у одной из них не появилось скрытого либо явного беспокойства.
Маг привел людей в зал из голубого камня, имевший в центре искусственное каменное возвышение алого цвета, опоясанное цепочкой серых камней меньших размеров. Голубизна камня, каким выложены стены, была глубокой и чистой, как высокое безоблачное небо. Под ногами пол цвета морской волны создавал иллюзию бездонной водной глади, где в густой пучине живет необъятный магический мир. Ноги Аватиала не шли, а мягко скользили по этой глади в направлении к алому камню. Взгромоздившись на него, маг выпустил в воздух свой голос, пригласивший остальных располагаться на серых камнях. Малкин озадаченно осмотрелся, покрутил в руке посох и опустился на неровную поверхность ближайшего серого камня. Девушки сначала потрогали камни ладонями, ощутили идущее изнутри тепло и тоже тихо устроились с двух сторон от Ваньки. Раппопет и Лугатик сделали это с явной неохотой, бухтя и хмыкая, поелозили задами, ища удобное положение.
Все взгляды устремились на Аватиала. Голос мага на сей раз вырвался, будто из центра алого камня, вознесся к потолку, распространился по залу и сверху опустился на друзей, произнося магические заклинания. Маг поднял руки, и у людей стали закрываться глаза, в телах появилась легкость, конечности перестали ощущаться. Все заснули. Подвергнутые магической гипнопедии, во сне сначала оторвались от камней и воспарили в воздухе, потом стали на ноги и начали приседать, затем сели на пол и закачались из стороны в сторону, издавая поющие звуки, и после снова вернулись на камни, обхватив руками головы.
Мозги закипели от работы, погружаясь в историю Даконии.
О Даконии, как о военном объединении племен предгорий Дакона, впервые упомянуто в 1122 срок летописи Бытия Трех Стихий Жизни. Тогда отдельные племена даконцев сцементировала волевая, жесткая рука вождя и мага Андролура-Объединителя. Он организовал войско, провел много победных битв и инкорпорацию разрозненных земель и стал пробандом в генеалогии правителей Даконии. После него начались времена процветания, когда Дакония бурно прирастала новыми землями. Это продолжалось очень долго. Однако не бывает всегда все хорошо.
Через много-много сроков, во время правления Кропия, перед битвой с темными племенами юватов их черная магия лишила разума брата жены Кропия. Тот выкрал один из символов высшей власти Даконии и передал черным духам Тьмы, Бездны и Безумия. Сражение было проиграно, на даконцев опустилась черная мгла и скрыла их лица. Вернуть лица и прежнее величие даконцев можно было, только возвратив символ. Но никто в Даконии не знал, где он и как возвратить его. А у брата жены Кропия выяснить было невозможно, ибо нашли его вскоре без головы на лесной тропе.
И наступила длительная пора увядания, бездарных решений, конфликтов, трайбализма, проигранных войн, унижения, пьянства и обнищания Даконии. Элита разложилась, сибаритствовала, подсиживала друг друга. Воинские начальники жирели, воины обленились, разучились управляться с луками, копьями и мечами. Только жрали в три горла, хвастали победами великих предков, потому что своих не имели. Бездельничали и пустозвонили по всякому поводу. Становились жуирами, пресыщались разгульной жизнью, предавали все и всех. Множество даконцев бродяжило и разбойничало, затевая смуты против властей. Земледельцы и охотники отказывались кормить воинских начальников с их воинами. А правители зазывали наемников, чтобы держать даконцев в узде и сохранить Даконию от парцелляции. Однако остановить раскрученный маховик было трудно. Селения и крептолы хирели, жилища ветшали.
Недавние герои Даконии, приобретшие статус Непобедимых, заперлись в ощетинившихся твердолах и не высовывали носа за пределы своих парцелл. Магические колодцы поросли травой, перестали открываться, потому что никто не хотел заглядывать в них. Правителей нередко убивали, перехватывали из остывающих рук символы правления.
Так и приблизились к правлению любвеобильного правителя Куремы, который менял жен, как стрелы для лука во время охоты. Но скоро и его нашли в спальне с перерезанным горлом. Символы высшей власти перехватила Фако – двадцатая и последняя жена Куремы. Стала заворачивать круто, поставила Даконию на дыбы, устанавливая новые порядки. Земля под ногами у вельмож зашаталась. И началась череда покушений на Фако, но все попытки приводили ко вспарыванию животов участникам событий. Фако не церемонилась. Ибо не было другого пути, чтобы остановить гниль, ползущую по Даконии.
И вероятно, Фако смогла бы повернуть события в нужное русло, но вдруг занемогла, догадываясь, что ее отравили, и едва успела передать символы высшей власти своей сестре Айдуке.
Между тем Айдука сильно отличалась от Фако, была мягкой и доброй, и это стало ее несчастьем, ибо правитель не должен быть добрым, правитель должен быть беспощадным, но справедливым. Приближенные считали Айдуку слабой правительницей, с новой силой разжигали интриги, сплетая их в паутину распрей. Сторонники предупреждали об опасности, но она доверяла улыбкам и словам всех, кто намеревался вцепиться ей в горло. Начались новые заговоры: комплот за комплотом. Это изматывало правительницу.
Дети Фако перегрызлись, доказывая, что правление должно было достаться по наследству одному из них. Средняя сестра Фако, Манава, тоже претендовала на правление, утверждая, что символы высшей власти принадлежат ей по старшинству. А младший брат Айдуки, Инуфрон, заваривал свою смуту.
В ход шли любые инсинуации. Претенденты на трон открыто требовали от Айдуки абдикации. Особенно отличалась Манава – стерва от мозга до пят. Вокруг нее сколотилась котерия, готовая зубами рвать правительницу. Воинские начальники мутили воду в войске, перетягивая канат на себя. Управляющие землями тоже ловили рыбку в мутной воде, развязывали языки и уклонялись от исполнения установок Айдуки. Все меньше рядом с нею оставалось тех, на кого можно было опереться. Клубок ядовитых змей сжимался. Ситуация вздулась, как вызревающий нарыв, готовый вот-вот лопнуть.
Появилось множество вещателей, они, как менестрели, бродили по дорогам и тропам, трепали по ветру языками и предрекали Даконии гибель. А причислявшие себя к инсургентам расползались, как гельминты, по просторам Даконии.
Сбивались в группы, шайки, ватаги и превращались в обыкновенных грабителей, промышлявших разбоем. Разбойники из коренных жителей Даконии называли себя повстанцами.
Шайки, сколоченные из бывших наемников, назывались бандами убийц. Между тем и те, и другие мало чем отличались.
Грабили и убивали одинаково. Это было как люэс. Остановить можно было только крайними мерами. Но на это решимости и сил у правительницы не доставало. И только одно вселяло надежду: в летописи Бытия Трех Стихий Жизни осталось предсказание Древнейших о том, что в смутный год ожидания выхода на волю черных сил отчаявшаяся птица с выдранным пером, без глаз и клюва, покинувшая большое гнездо и забившаяся в щель, взлетит снова, если обопрется на незнакомую руку с посохом. Лишь тогда она вернет свое перо и откроет свету глаза и клюв. Белый маг Аватиал истолковал, что птица без пера – это Айдука без одного символа высшей власти.
На этом видения прекратились. Люди открыли глаза, приходя в себя. Мозги наполнились новыми познаниями. Резко оторвавшись от алого камня, Аватиал зашуршал одеждами, встал на ноги, стряхивая с себя пыль Прошлого. Голос его вошел в уши Малкина:
– Теперь ты знаешь Прошлое даконцев, наш язык и предсказание!
Соскочив с серого камня, Малкин нескладно распрямился:
– Отчасти, Аватиал, отчасти. Только то, что ты вбил мне в голову. Думаю, это далеко не все Прошлое, было много и других событий. Но объясни, почему считаешь, что правильно истолковал предсказание и связал его со мной? Я не вижу никакой связи. Этот посох, что ли? Случайно подобранная палка. Да она у кого угодно могла оказаться в руках. Ты заблуждаешься. Мир устроен не магами, хоть вам подвластны многие стихии. Однако не всегда магам удается разгадать его, заглянуть в тайны тотемов и капищ, расшифровать руны, постичь пророчества и увидеть будущее. Маги не могут изменить modus vivendi даконцев и их способность к выживанию. Все определено средой обитания. Уничтожь ее – и уничтожишь жизнь, которая была в ней. Ты понимаешь, к чему могут привести твои заблуждения?
Ответив не сразу, Аватиал сделал круг по залу, едва касаясь серых камней полами бело-голубого одеяния. Задержался перед Малкиным, вскинул безликую голову. Оранжевая кожа на месте лица не имела ни единой морщинки. В оконном проеме появилась птица-почтальон, замерла в воздухе, опираясь на него крыльями, затем села на край проема и защелкала, широко раскрывая изогнутый клюв. Маг, внимая птичьему щелканью, двинулся к проему и протянул руку. Птица прыгнула ему на ладонь и заворковала. Аватиал, вслушиваясь, второй рукой понимающе погладил ей спинку. После воркования птица вспорхнула и исчезла. А люди услышали голос мага:
– Ни я, ни другие белые маги не настаиваем на том, что в наших устах истина последней инстанции. Но мы убеждены, что предсказание показывает путь к спасению Даконии, – Аватиал умолк, отходя от оконного проема к алому камню. Прикоснулся к нему пальцем, и камень выбросил в потолок сноп алых лучей. Зал запылал красками, стены словно ожили и раздвинулись, и в центре луча возник огненный посох, как две капли похожий на посох Ваньки.
Ошарашенно Малкин пошарил руками вокруг – посоха не было. Парня пробил холодный пот. Но в этот момент алый сноп погас, и зал вернулся в прежнее состояние. Ванька вновь ощутил, как пальцы крепко сжимали посох. Новый озноб пробежал по телу. Не разжимая ладони, парень выдохнул воздух и расслабился: уф, чертова магия, почудилось все. Друзья Малкина поднялись с серых камней и подступили к магу:
– Погоди, – вопросительно воскликнул Володька Лугатик, – значит, мы оказались здесь из-за Ваньки? Предположим, Магический Совет Трех Стихий Жизни Древнейших много времен назад выбрал Ваньку, но мы-то здесь причем? Берите его голеньким, а мы потопаем дальше. Мы, кажется, не обязаны вытаскивать Даконию из черной дыры.
Лугатик по привычке заскользил ладонями по бедрам, намереваясь сунуть руки в карманы, которых не нашел в новой одежде, потом по животу, потом нервно сунул ладони под мышки, словно не знал, куда их деть, и будто те оказались лишними сейчас.
– Вы связаны между собой, – спокойно отозвался голос Аватиала.
– Что значит «связаны»? – раздраженно рубанул Андрюха Раппопет. Он стоял с хмурым выражением на лице, как человек, не находивший выхода из положения, и отдающий преференции исключительно тому, кому доверял. К Аватиалу в настоящий момент у Раппопет чувствовал неприязнь. – Почему ты все решаешь за нас? Это насилие. Говоришь, что ты маг света, однако от тебя разит черным душком. Твоя магия не дает тебе права распоряжаться нашими жизнями. Легко издеваться над теми, кто не может ответить тем же! – сказал он.
Голос Аватиала прозвучал умиротворительно:
– Я защищаю даконцев, среди них вырос и живу! Давно, когда мой отец преподал мне первый урок магии, он сказал:
«Помни всегда, что даконцы дали тебе жизнь, и ты должен этой жизнью вознаградить их». И теперь, когда Дакония оказалась на грани гибели, я не думаю, насколько я прав в своих действиях по отношению к вам, я направляю все свои и чужие силы на спасение даконцев. Вам следует понять, что вместе вы сильнее!
– Спасибо за откровенность, Аватиал, – проговорила Сашка и чуть отодвинулась. Ей сделалось не по себе. – Получается, все маги одним духом пропитаны. Чем же ты лучше мага тьмы?
– Всем, – отозвался голос Аватиала, маг приблизил безликую голову к Сашке. Оранжевая рука легла ей на плечо и, обездвижив девушку, придавила к полу. – Я ищу дорогу, а маг тьмы – скрывает ее.
– Ладно, когда расставлены точки над «i», – с некоторой долей растерянности протянул Ванька, – хотелось бы знать, – он сверху вниз провел ладонью по деревянному суку, – что теперь делать с этим посохом? Может, выбросить, чтобы не мешался больше? Он, похоже, свою роль отыграл. Указал на меня. Иначе твоя магия, Аватиал, вряд ли открыла бы тебе меня. Хотя я мыслю, что это простая случайность, совпадение. Даконцам не стоит полагаться на случай, потому что я мало что могу сделать для них. Я уже говорил об этом. Едва ли вообще что-то могу. Я не обладаю магической силой. Боюсь, ты крепко ошибся, Аватиал.
– Магический Совет Трех Стихий Жизни всегда наделяет силой тех, чье предназначение определяет! – заплескался между стенами голос мага. Он убрал руку с плеча Сашки, и девушка встрепенулась. Аватиал выпрямился, возвышаясь над Малкиным. – Ты – Предсказанный. Тебе надлежит найти путь к возрождению Даконии. Моя магия утверждает, что магические силы Трех Стихий Жизни не покинут тебя, как бы тяжело тебе ни было! Ты избран, чтобы противостоять черным духам Великой Пустоты. Чтобы отыскать утраченный символ власти, узнать его тайну и сбросить безликость с лиц даконцев.
– Закрутил маг, – с усмешкой присвистнул Андрюха Раппопет. Стоять на одном месте и задирать лицо на безликую голову ему надоело. Для удобства он передвинулся шагов на пять назад, к серым камням. – Разложил по полочкам. Разутюжил Ваньку, как цыпленка табака. Но не сказал, какие роли у нас. Ведь мы можем упереться рогом и Ваньку к стенке припереть! – Раппопет воинственно раздул щеки. – Зачем нам помогать Малкину вытаскивать из затмения твою Даконию?
– Черные духи Тьмы, Бездны и Безумия опасны для вас так же, как для даконцев. Без Предсказанного вы не сможете здесь выжить, – откликнулся голос Аватиала.
Вновь Ванька посмотрел на посох, как на ненужную уже палку, лишнюю в этом красочном зале, кинул глазами по сторонам, как бы примеряясь, куда отставить. Повел взглядом по друзьям и вздрогнул, почудилось, что их головы безлики, отчего по телу прошла горячая волна, а спина покрылась испариной. Уж не на их ли безликость только что намекал Аватиал, когда предупреждал об опасности? Малкин рывком протер глаза. И облегченно вздохнул, когда вновь увидал лица. Спор с Аватиалом показался бессмысленным. Пригладил вечно торчащие в разные стороны волосы и глянул на Раппопета, словно одернул того. Андрюха насупился и дал задний ход. Сашка смотрела на Ваньку спокойно, и тот поймал себя на мысли, что в банном зале с удовольствием косился на красивое стройное Сашкино тело. Катюха сосредоточенно уткнулась глазами в пол.
Поодаль – Володька, руки скрещены на груди, с неопределенным выражением на лице. Рядом с ним Карюха с легкой досадой в глазах. Задержав взгляд на Аватиале, Ванька спросил:
– Что дальше?
– Правительница Айдука продолжит разговор с тобой, – ответил маг, и его рука указала в сторону двери.
– Сначала объясни, о каких Трех Стихиях Жизни ты ведешь речь? – поинтересовался Ванька.
– Три основы Жизни: Свет, Любовь и Преодоление, – сказал Аватиал. – Магия этих Стихий сохраняет Прошлое, Настоящее и Будущее Жизни.
– Тогда зачем нужен я? – удивился парень. – Маги Трех Стихий могли бы сами повернуть все, как нужно.
– Поэтому они тебя направили сюда, – подтвердил Аватиал.
– Замкнутый круг, – с недоумением заметила Карюха.
– Все предопределено, – объяснил маг. – Черные силы разрушительны, – в голосе послышалась тревога. – Вырвавшись из бездонной Пустоты, они сотрут будущее. Ты призван остановить их.
– Не повторяйся, Аватиал, – посоветовал Ванька. – Я чувствую, ты взваливаешь на мои плечи непосильную ношу. Хорошего мало. Если все так серьезно, как ты говоришь, то сгинуть здесь проще пареной репы. Я всего лишь простой человек. Так зачем же мне совать голову в пасти черным духам? И зачем подставлять своих друзей?
От слов Малкина Катюху передернуло. Перед глазами поплыл злой оскал тьмы, под ногами будто ожили зеленые гиблые трясины нечистых болот. История даконцев увлекательна, пока не втягивает тебя в свой круговорот. Никому не хочется быть разменной монетой. Катюха повела плечами, сгоняя с позвоночника неприятные мурашки. Из пересохшего горла донесся короткий сдавленный сип. Но преобразоваться в слова не успел, ибо вперед выступила Сашка:
– Едва ли Аватиал способен что-либо изменить, – сдержанно сказала Ваньке. – Не наседай на него. Надеюсь, он не ошибся, что ты и есть Предсказанный. Придется принять все, как неизбежность, коль мы уже очутились в этой дыре. Разумеется, никто из нас не желает провалиться в болотную жижу или угодить под стрелы и мечи. Но выбор где? Получается, что здесь твоя дорога предначертана, и какая она будет, придется узнавать в пути. А мы с тобой, Ванька, одной веревочкой связаны. Кто знает, сколько еще всякого впереди.
Остальные зашевелились, переглянулись, поддерживая Сашку, и устремили взгляды на Ваньку. Широко расставив длинные ноги, Малкин стиснул в руке посох, набрал в легкие воздух и плотно сжал губы. Затем выдохнул и проговорил:
– Тогда не будем терять время. Веди, Аватиал. Нельзя заставлять ждать правительницу.
Через высокую узкую дверь Аватиал вывел их в неширокий проходной бело-розовый коридор с длинной щелью под потолком вместо оконного проема. Сквозь нее пробивалась яркая полоса света, вгрызаясь в камень противоположной стены, и слабо рассеивалась по проходу. Миновав коридор, они очутились в зале средних размеров с бледно-желтыми стенами и белым полом, в центре которого красовался огромный, из массивного бело-зеленого камня треугольный стол. Зал хорошо освещался светом, льющимся извне сквозь высокие оконные проемы. К высокому потолку над каменным треугольником были прикреплены плоские, оригинально выполненные из металла и цветных минералов светильники со свечами в центре. По сторонам стола люди увидали небольшие, но высокие, под рост даконцев, белокаменные скамьи, против них на столешнице стояли обыкновенные рыбные блюда. Кушанья на плоских расписных глиняных чашах дышали тонким ароматом. На таких же плоских, но меньших по размеру чашах лежали толстые квадратные хлебные лепешки. Запах пряностей притягивал.
В животах у людей заурчало. Со стороны тупого угла стола стояла резная скамья с высокой спинкой из ярко-жёлтого камня, на которой торжественно восседала безликая правительница в роскошном одеянии. По двум сторонам от нее разместились безликие придворные вельможи. Все были одеты в одинаковую одежду, напоминающую ту, в какую обрядили людей, только с дополнениями в виде нашивок и вышивок, соответственно придворному статусу. Каменная скамья вдоль третьей стороны стола против правительницы была свободна. Аватиал подвел к ней людей, произнес:
– Айдука приглашает вас.
Правительница кивнула головой и протянула руку навстречу. Над столом проплыл ее негромкий молодой голос:
– Язык даконцев несложен. Не правда ли?
– Если бы ты знала наш язык, могла бы также оценить его, – как обычно, сунулся вперед Володька Лугатик, сглотнул слюну и, потирая руки, первым забрался на высокую скамью.
За ним – остальные. Ванька сел посреди друзей, визави с правительницей, прислонив к столу посох. Скамья была жесткой и широкой. Ноги Малкина едва доставали до пола, ноги приятелей висели в воздухе.
– Ладно, – отозвался доброжелательный голос Айдуки. – Обещаю выучить ваш язык после возрождения Даконии. А сейчас попробуйте кушанья даконцев, – показала на блюда. – Наша пища проста, мы не делаем из нее культа. Главное в пище, чтобы она была полезной и придавала даконцам необходимые силы. Эти блюда все из рыбы. Не обессудь, Предсказанный, что я, правительница Даконии, встречаю тебя в этом дальнем одиноком твердоле, ибо совсем недавно мне пришлось спешно покинуть столичный твердол правителей Даконии. Но так предначертано. Отсюда направляюсь в крептол Валахи. Об этом поговорим позже. Теперь же я представлю тебе моих верных вельмож, которые остались преданными мне и сидят за одним столом со мной, несмотря ни на что. Здесь Главный военачальник: Первый бурхас Даконии, Чигибон, – Айдука показала на даконца с белыми волосами и желтыми нашивками вдоль рукавов на одежде, и тот кивнул безликой головой. – К сожалению, войско даконцев, состоявшее из наемников, вышло из повиновения и раскололось на части, эти части грызутся между собой, мародерствуют, у каждой части свой бурхас, и каждый объявляет себя Первым. Управляющие землями бракуты предают меня один за другим, провозглашают в бракутриях правителями Даконии либо моего брата Инуфрона, либо мою сестру Манаву, либо кого-нибудь из моих племянников, либо всякого самозваного бурхаса, а иные набираются наглости объявлять себя. Но у всех претендентов костью в горле застряла я.
Лишь некоторые остаются верными мне, как, например, бракут Пуватон, сидящий рядом со мной, – рука правительницы указала на даконца с красными волосами и синими вышивками на правой половине одежды, тот пригнул безликую голову, являя плоский затылок. – Этот твердол, – Айдука повела рукой по залу, – располагается в бракутрии, управляемой бракутом Пуватоном. Но и на эти земли уже начались набеги. Вы были свидетелями одного из таких нападений сегодня. Мои враги идут за мной по пятам. Все дело в том, что ни один из претендентов не может стать правителем Даконии, пока жива я, если я не откажусь от символов высшей власти. А я отказываться не собираюсь. Мои приближенные слышать не хотят о том, чтобы я передала символы правителя кому-то из моих родственников, потому что все они подло обманывали меня и предавали.
Следовательно, чтобы завладеть символами высшей власти, им нужно меня убить. Все очень просто. Загвоздка в одном: каждый из моих врагов намерен сделать это сам и не хочет, чтобы я стала жертвой его противников, ибо в этом случае символы высшей власти достанутся другому. Это заставляет их противодействовать друг другу. И помогает мне. Между тем если я погибну, начнется обыкновенная свара, резня среди многочисленных претендентов. Дакония опустится во мрак прежде, чем маги ожидают этого, – погрустневший голос Айдуки сделал томительную паузу. – Моя предшественница Фако, от которой я приняла символы правительницы Даконии, взяла с меня слово перед смертью, что я все сделаю, чтобы Дакония вернулась к процветанию. Я стремилась к этому, но меня никто не понял.
Я не рубила головы, не насаживала никого на копья, не выпускала никому кишки, как это делала Фако, а мои приближенные считали это слабостью. Сильный правитель – это жестокий правитель. Так учит история. И я могла и могу быть жестокой, но если жестокость оправдана. До сих пор я не находила оправдания жестокости. А теперь вижу, что не всегда была права. Твердость правителю необходима. Однако я по-прежнему не хочу, чтобы страх и ужас управляли Даконией, – голос Айдуки умолк, она высоко вскинула безликую голову и замерла, ожидая ответа Малкина.
– Я понимаю тебя, правительница, – откликнулся Ванька. – Тебе нелегко сейчас, тебя некому защищать. С тобой Первый бурхас Даконии Чигибон, но у него нет войска. С тобой бракут Пуватон, какой наверняка ждет не дождется, чтобы ты быстрее убралась из его земель. Ты думаешь, что сможешь укрыться в крептоле Валахи, но к любому крептолу рано или поздно подбирают ключи. Что дальше?
Правительница не изменила позы. Блеск драгоценностей на одежде оставался спокойным. Только оранжевые пальцы на столешнице чуть раздвинулись, ладони вздрогнули и плотнее прижались к крышке. Перстни сверкнули вспышками граненых камней. А вспорхнувший над столом голос Айдуки словно стал цепляться за эфемерную надежду:
– Я была у магических колодцев духов. Светлые духи со мной.
– Сейчас тебе больше помогли бы воины, а не духи, но их у тебя слишком мало, – с сожалением заметил Ванька.
– Я верю в тебя, Предсказанный, – Айдука резко привстала со своей высокой скамьи, резко дернула безликой головой, каштановые волосы рассыпались по плечам, драгоценности на одежде и в волосах вспыхнули, сливаясь в одно ослепительное сияние. Приподняла ладонь, этим жестом как бы не допуская возражений, и закончила: – Этот стол в твою честь. Отведай нашу пищу. Это, конечно, не пышный столичный прием, но это стол правительницы Даконии.
– Правительницы? – недовольно глядя на блюдо из сырой рыбы, с ухмылкой проговорил Андрюха. – От всей Даконии у тебя остался один этот твердол. И из него, того гляди, вот-вот вышибут, если раньше ноги не унесешь. Твой Первый бурхас бежит, как последний вояка. Зачем ты держишь его возле себя, если он остался без войска? Не понимаю.
В тот же миг речь Раппопета прервалась взрывом незнакомого голоса, заметавшегося между стенами зала, без слов, на одной угрожающей ноте. И Чигибон начал подниматься с места. Однако Айдука крепкой рукой удержала. А Малкин осадил Андрюху, дернув за край одежды. Проговорил примирительным тоном:
– Не сердись на него, Чигибон. У моего друга от голода мозги плохо варят.
Недовольно Раппопет проглотил «пилюлю». Даконцы в это время короткими острыми ножами с длинными рукоятями из минерала с золотым отливом разрезали рыбу на куски.
Насадили на острые спицы и стали подносить к тому месту на голове, где должен находиться рот. Люди смотрели, широко раскрыв глаза. Куски начали исчезать со спиц один за другим.
Так же и куски хлебных лепешек – из оранжевых пальцев вельмож. В никуда. А над головами людей снова поплыл голос Айдуки:
– В магических видениях, куда погружал вас маг Аватиал, вы познакомились с выдержками из истории Даконии, видели даконцев с лицами, узнали, как мы стали безликими. Сейчас мы видим все вокруг, кроме лиц друг друга, никто не видит их, хотя они есть. Мы принимаем пищу и говорим невидимыми ртами. Но за этой невидимостью мы по-прежнему такие же, как были когда-то.
Выслушав, Малкин молча взял в руки нож, порезал рыбу, наколол на спицу и отправил в рот. Затем – лепешку. Медленно прожевал, проглотил и удовлетворенно кивнул. Его друзья последовали примеру. Безмолвное поедание пищи продолжалось некоторое время. Когда чаши опустели, за спинами вельмож возникли три высоких служанки с тонкими талиями и торчащими голыми девичьими грудями, в мизерных желтых передничках на голых бедрах. Две – с тазиками с водой, третья – с лоскутом ткани. Подошли к правительнице. Айдука окунула руки в воду сначала в одном, затем в другом тазике, потом промокнула лоскутом. После чего девушки гуськом направились к Ваньке. И тот, конфузливо улыбаясь, тоже опустил руки в тазики по примеру правительницы. Вслед за ним служанки поднесли тазики друзьям Малкина и вельможам. А по окончании процедуры скрылись за выступом в стене. Далее из-за выступа возникли несколько новых служанок в таких же передничках на бедрах с полукруглыми глиняными пиалами на подносах.
Стремительно расставили пиалы с черным напитком и унесли пустую посуду. Малкин вдохнул запах напитка, попробовал на вкус, причмокнул. Понравилось. Друзья тоже оценили.
На протяжении застолья Айдука сидела прямо, как будто в спине находился металлический стержень, только голова слегка покачивалась, а крупные драгоценные камни в роскошных каштановых волосах слепили глаза. Просторные, расшитые драгоценностями одежды отличались изысканностью: ткани воздушные, прозрачные, сквозь них просвечивалась оранжевая кожа. Рисунок из драгоценного шитья на одеждах походил на магические знаки, какие встречались на тотемах даконцев в магических видениях. Безусловно, такое шитье имело какой-то таинственный смысл. Вельможи ели безмолвно. Чигибон тоже больше не издал ни единого звука. И лишь когда служанки все убрали, Айдука расслабила мышцы, откинулась к спинке ярко-желтой скамьи и подала голос:
– Скажи, Предсказанный, ты готов впереди меня отправиться с моим поручением в крептол Валахи?
От неожиданного вопроса Ванька растерялся, замешкался, как будто представлял свою роль несколько иначе. Поискал глазами Аватиала. Правительница подождала, спросила:
– Ты ищешь мага? Но разве ты не видел, как он покинул нас?
К своему стыду, Ванька действительно не заметил исчезновения Аватиала. Неприятно поежился, как от укола.
– Ты думаешь, Аватиал придворный маг? – продолжила Айдука. – Нет, он прибыл сюда, чтобы встретить тебя. В Даконии нет придворных магов. Маги не могут быть придворными, потому что управляют силами, неподвластными правителям. Даконцы обращаются к магам, когда без них невозможно обойтись. Тебе, Предсказанный, маг не нужен, Аватиал сказал, ты должен сам принимать решения, – правительница чуть наклонилась вперед, и драгоценности оживились новым блеском. – Печально, но твой друг прав, мои приближенные вельможи сейчас не могут надежно защитить меня от предателей и врагов. Меня спасает то, что враги разрознены. И я решила усложнить им задачу: разделить символы высшей власти. Разделенными завладеть сложнее. А чтобы они наверняка не попали в руки недругам, доверяю их тебе и твоим друзьям.
