Kitobni o'qish: «Криминальная игра», sahifa 4

Дежурный выглядел виновато, чувствуя, что не оправдал надежд сыщиков. Чуточку он даже был зол на себя, осознавая, что, возможно, пролетел мимо еще одной бутылки водки. Тем не менее, охранник услышал слова благодарности в свой адрес и попрощался с гостями.

– Пятьдесят на пятьдесят, – произнес Никифоров, садясь в автомобиль, – этого мало. Будет еще досаднее, если не найдем голдобовскую машину.

Немного подумав, он добавил:

– А может и не угон…

________________________

На очередной вечерней оперативке у начальства подводили итоги. Присутствовала вся следственная группа Никифорова в количестве пяти человек.

После привычного «мать-перемать» от начальника и его фразы «наверху не довольны», Никифоров коротко доложил о результатах проделанной работы по всем четырем кражам. Результаты были скромные и неутешительные. Особенно по краже драгоценностей во Дворце спорта. Кроме того, что узнали имя одного из нападавших, кавказское происхождение другого, еще некоторые незначительные детали – состав предполагаемой группы, фотопортреты и т.д., другой существенной информации не было.

Да и по святыне из собора было не лучше. Появилась, было, надежда после звонка Руденко из пиццерии. Но она исчезла уже к утру. На момент кражи иконы этот автомобиль находился во дворе театра, так как сам Голдобов был на репетиции очередного спектакля. Некоторые актеры видели автомобиль до репетиции и после, что подтверждало алиби Голдобова.

Оставался, правда, один открытый вопрос – никто из тех работников театра, которых опросили сыщики, не смог подтвердить, что автомобиль находился во дворе во время репетиции. Время-то уже прошло немало с того дня. Не могло помочь и видеонаблюдение. На стене театра одиноко висела и тоскливо вглядывалась во двор видеокамера, но она уже полгода как не работала.

Для того, чтобы полностью исключить участие этого транспортного средства в преступлении нужен был осмотр автомобиля, но он на этот момент был в розыске. Да и главным было то, что хозяин Форда не участвовал в краже. Более того, таких серых машин с одним левым катафотом в городе, наверное, найдется еще несколько.

Немного продвинулись по Покровке. Велось наблюдение за водителем музея Кравченко, продолжали изучать его житие за месяц до похищения картин. Вселял надежду важный момент в расследовании. На днях поступил сигнал о прощупывании кем-то каналов сбыта ценных картин. Мнение было такое, что речь шла о двух шедеврах из Покровского музея. Наверное, основное внимание теперь следовало уделить сбыту картин, да и всего украденного, коль обрываются следы самих краж.

Подчеркивали схожесть всех трех ударов по голове, о чем доложили эксперты. Этот факт путал все дальнейшее следствие. Получалась или одна бандитско-воровская группа с дюжиной мужиков и двумя женщинами, либо несколько мобильных банд с одним наемным головопробивцем.

– Кстати, – сообщил Никифоров, – если Голдопова за какие-то действия хотели убить, существует угроза его жизни. Преступники захотят убедиться, удалось ли им осуществить свой замысел. Поэтому надо поговорить с родными актера и не терять бдительность на посту в больнице.

Далее рассматривали некоторые детали, уточняли планы.

В заключение еще раз услышали «мать-перемать», что подтолкнуло в своем отделе то ли с горя, то ли в надежде к распитию водки. Естественно, соблюдали конспирацию, сыщики ведь.

_________________________

Прошла неделя после фотосессии сыщика-любителя пенсионера Руденко.

Николай Игнатьевич в этот глубоко осенний и уже морозный вечер сидел с Ириной Сергеевной на кухне, и видно было, что до сих пор неспокойно у него на душе. Время от времени появлялось чувство, как у рыбака, у которого сорвалась большая рыба. Кроме того, было еще одно тревожное ощущение, что это он как-то повинен в том, что случилось с Голдобовым. Артист по сей день находился в коме.

В день рейда сыщика по вражеским дворам тема эта в семье рассматривалась, но не обсуждалась.

Ирина Сергеевна, чувствуя состояние мужа, посмотрела на часы ипроизнесла:

– Ну, хорошо. Еще не поздно. Давай проведем оперативное совещание, чтобы освободить тебя от угрызений, тревог и волнений. Расскажи-ка все, что тебе известно. Надеюсь, секретов не выдашь?

Руденко не знал всей информации об ограблениях, не знал подробностей, экспертных заключений, но скелет преступлений после его рассказа сложился понятный.

Ирина Сергеевна так отреагировала на доклад мужа:

– Я предлагаю очень тщательно разобрать все эпизоды с твоим участием в театре. И в первый день, и во второй. Разобрав по кирпичику каждый шаг, каждую минуту и убедившись, что нет ни малейших неясностей, невыясненных вопросов и все безукоризненно с твоей стороны, тебе можно будет освободиться от тягостных дум. Кроме того, возможно, мы кое в чем разберемся. Давай. Начинай. Вспоминай любую незначительную деталь.

Николаю Игнатьевичу понравился такой план, и он, не возражая, его принял.

Итак, визит первый.

– Если помнишь, когда ты спускалась в туалет, мы договорились встретиться в коридоре первого этажа. Я сразу же занял исходную позицию. Но на одном месте стоять не стал, начал прохаживаться по фойе. В какой-то момент оказался возле двери с надписью: «Аварийный выход». Сразу же догадался, что это выход на улицу. Так и оказалось. Это был выход во двор театра, куда я с любопытством несмело вышел. Очень хотелось заглянуть за «кулисы» этого заведения. Первое, что бросилось в глаза – около десятка, а может и больше, автомобилей, различных моделей, расположенных багажниками в мою сторону. Справа, метрах в трех от меня, курил мужчина средних лет. Там у них была оборудованная курилка со скамейкой и пожарным щитом. Увидев этого мужика, я, наверное, немного смутился – надо было ему объяснять, почему я здесь оказался. Но в этот момент увидел Форд без заднего правого отражателя. Форд был серого цвета. И меня осенило. Я мгновенно подумал, что смогу узнать имя владельца. А вдруг это будет Юрий или Сергей.

Далее Николай Игнатьевич подробно рассказал Ирине Сергеевне содержание разговора с курившим работником театра. То, что это был работник этого заведения, Руденко понял, когда тот, уходя, взял с собой лежавший под стенкой моток проводов.

С курильщиком столкнулась и сама Ирина Сергеевна. Но встреча в дверях была такая быстрая и неинтересная для женщины, что она не обратила никакого внимания на эту личность. Через миг так же быстро пронесся мимо нее и родной муж.

Вот таким был первый выход пенсионера во двор театра. О дальнейшем она знала.

Разбирая ситуацию, ничего странного и необычного не нашли. Хотя оба согласились с тем, что лучше было бы промолчать, не комментировать увиденное постороннему человеку.

Ну, да ладно!

День второй.

– Минут за пятнадцать до начала спектакля я вышел во двор театра. Как раз прозвенел первый звонок. Я так себе и запланировал, выйду, когда публика двинется в зал. Во дворе внимательно осмотрелся. Знакомый Форд был здесь. Причем, на том же месте. Было безлюдно. Вытащил фотоаппарат и быстро сделал несколько снимков. Почти все время не покидало какое-то волнение, словно был на секретном объекте. Тревога даже усилилась, когда в очередной раз крутил головой по сторонам. В какой-то момент было ощущение, что за мной следят, особенно когда поднимал голову вверх, где темнело несколько окошек на втором этаже. Понятное состояние в такой ситуации. Не криминал, но лезешь в чужое. Минут через пять успокоился. В антракте сделал снимки нужных актеров. Сначала старался сделать это незаметно, но рядом щелкали фотоаппаратами другие. Поэтому, легализовался и я. Кто узнает, кого я снимал, – закончил Николай Игнатьевич.

Уточнив кое-какие детали, Ирина Сергеевна немного призадумалась. Ей уже были известны и засада в пиццерии, и финал Голдобова, знала она и о двух парах Юриев и Сергеев. У нее зрел план дальнейших действий. Через некоторое время женщина его огласила:

– Голдобов, видимо, не участвовал в ограблении храма. Он был на репетиции, а его авто в это время находилось в театре. Хоть подтверждений этому пока нет. Если автомобиль найдут целым и невредимым, можем ставить жирную точку на твоих шпионских делах в театре. Это был угон. А вот если Форд попадет в огонь или в воду, будет продолжение этого спектакля. Сие будет означать, что злодеи хотят избавиться от машины, как от улики. Внутри могут оставаться какие-нибудь следы. Пока непонятно, зачем для этого убивать актера. Вероятно, он тоже как-то замешан в этой истории. Но это пока предположение. Чтобы отсечь рассматриваемую версию, необходимо за основу взять наше допущение. Затем тщательно пошагово проанализировать те события, которые нам известны.

Ирина Сергеевна сделала глоток остывшего чая и, не дождавшись от мужа какой-либо реакции на начало ее рассуждений, продолжила:

– Почему именно в это время произошли нападение на Голдобова и угон автомобиля. Ведь прошло уже достаточно времени, следствие монотонно и без особого успеха продолжалось. Скорее всего, преступники были в полной уверенности, что на них не выйдут. Организация ограбления была продумана до мелочей. Но кто-то вмешался в их спокойный план отхода. Я думаю, что мне известен этот человек. Его зовут Руденко Николай Игнатьевич.

Ирина Сергеевна с улыбкой посмотрела на мужа, но каких-то особых впечатлений на лице слушателя не заметила. Она и не ждала их. Она просто выстраивала главную линию одной из версий, кирпичики которой роились в голове пенсионера и были разбросаны по всему пространству его воображения.

– Принимается, – коротко высказался Руденко и приготовился слушать далее.

– А теперь заключительная часть. Тебя, скорее всего, кто-то увидел во дворе с фотоаппаратом. Ты мне называл свое тревожное состояние во время съемок. Думаю, каким-то шестым чувством ты ощутил этот чей-то недобрый взгляд. Тот, кто тебя выследил, наблюдал из окна второго этажа. Маловероятно, что, проходя по коридору, он случайно тебя увидел. Он там работает. В одном из помещений с окном во двор.

Вот теперь лицо Николая Игнатьевича приобрело более-менее возбужденный вид. Ирина Сергеевна сразу же решила осадить театрала и дружелюбно, но твердо, произнесла:

– Сидеть! Поход в театр отменяется. Тебя там знают и сразу же возьмут в плен. Надо все продумать. Версия наша воздушная, без фактов, подавать ее Никифорову стыдновато и неудобно. Но узнать, кто же там проживает, очень интересно. Окошек, как ты сказал, со стороны двора не так и много. Надо засылать агента. Давай подумаем, кто бы это мог быть.

– Как по спирали, – думал Руденко.

– Еще недавно было такое же состояние эйфории, все складывалось пазл к пазлу. Потом облом. Неужели и теперь все окажется мыльным пузырем. Хотя уже вся версия – мыльный пузырь. Надо очень осторожно ее доисследовать. А в случае неудачи – безболезненно сделаем укол-прокол.

– Ты, Ира, предложи кого-то из своих знакомых, может быть, это роль для женщины, а я подумаю о моих кандидатах. Кроме того, нужна будет легализация нашего шпиона, необходим мотив пребывания в логове врага. Думаем и об этом,– уже окончательно успокоившись, предложил Руденко.

__________________________

В конце рабочего дня капитану

Сорокину позвонили. Звонил директор музея из Покровки:

– Виктор Сергеевич, добрый день. Петров беспокоит. Буду краток. Завтра наш воспитанник собирается в город. Встречайте.

– Понял. Спасибо, Василий Семенович. Будем ждать. Если узнаете время выезда, пожалуйста, сообщите. Еще раз спасибо.

– Во, конспиратор, Василий Семенович, – подумал Сорокин, –даже имя объекту придумал. Воспитанник! Надо сообщить Никифорову. Кравченко зашевелился.

Почти месяц музейный водитель не подавал признаков жизни. Его хата была его крепостью. Всего лишь раз потребовались его транспортные услуги музею за время после его поездки в город по анонимному сообщению. Все остальное время никто не знал, чем Кравченко занимается, что с ним. Хотя ранее это был публичный человек, часто торчащий в музее.

Была еще одна информация по водителю. 25 октября, после трех дней неустанных и надоедливых поисков на одной из камер наблюдения небольшого торгового центра недалеко от въезда в город оперативники наконец-то засекли его автомобиль. За неделю до кражи 30 августа Кравченко был в городе. Где он был? С кем встречался?

По мере возможностей оперативники разными способами пытались проследить действия водителя, но их, действий, пока не было. И вот его выезд в город. Этого часа Никифоров ожидал с нетерпением. Майор чувствовал, если Кравченко каким-то образом замешан в ограблении, он не сможет спокойно пребывать в неведении и сидеть дома. Его потянет к соучастникам. Но с боязнью и опаской. Он будет очень осторожным, особенно из-за полученного непонятного ему сообщения.

… Наконец-то, в поле обозрения появился ожидаемый Фольксваген.

– Включай, – произнес Сорокин водителю, и через миг автомобиль оперативников тронулся вслед за проезжающим мимо них «бусом» серого цвета.

Фольксваген не спеша следовал в сторону центра. На полпути до главной площади города он повернул налево, проехал метров двести и остановился возле целого ряда небольших торговых ларьков и магазинов. Автомобильное движение в этом районе в этот час было не очень интенсивным, зато прохожих и покупателей перемещалось достаточно. Сыщики в череде транспорта проехали возле Фольксвагена и остановились метрах в двадцати впереди между двумя, стоявшими справа на обочине, автомобилями.

Начиналась игра.

«Воспитанник», а эта кличка уже была узаконена следаками, хотел, наверное, убедиться, что он один в этом городе, а Сорокин с напарником должны были раствориться в пространстве, желательно, вместе со своим автомобилем. Но игра эта была актуальной в случае вины воспитанника. Ведь возможен был вариант, что Кравченко непричастен к музейной краже. Он мог сейчас вынести с расположенного возле его автомобиля строительного магазина какой-нибудь товар и укатить с ним в родную Покровку. Но почему-то уже минут пять его фирменная кепка не шевелилась. Похоже было, что включилась и заработала поисковая система «хамелеон». Наконец, дверь Фольксвагена открылась, и водитель вышел. Быстро перешел проезжую часть и так же быстро зашагал вперед вдоль магазинчиков, поглядывая на вывески. Как раз напротив машины оперативников Кравченко замедлил шаг, остановился и зашел в магазин «Хозтовары». Через миг Сорокин ощутил пронзительный, но бегающий взгляд из полуприкрытого жалюзи окна этого магазина. Так, что стало не по себе.

– Следят…, – прошептал сыщик, вдавливаясь в кресло.

Напряжение нарастало. Любой неестественный жест, любое лишнее движение, даже не та мимика на лице могли поставить крест на их задании. Немного выручали проезжающие мимо автомобили. Закрывая на миг обзор наблюдению из окна, они давали возможность шевельнуться и расслабить тело, принять незаметно удобную и естественную позу.

Первый раунд был выигран.

Кравченко, как будто спокойный, вышел из магазина, еще раз внимательно посмотрел по сторонам и направился в расположенный рядом с «Хозтоварами» салон мобильной связи. Через пять минут он вышел оттуда, перебежал проезжую часть сзади автомобиля сыщиков и двинулся к своей машине.

Садясь в свой автомобиль, Кравченко не видел, как в это же время в магазин мобильной связи быстро входил Сорокин. Когда Фольксваген проезжал возле авто оперативников, Сорокин уже командовал водителю:

– Трогаемся…

Затем добавил:

– Два пакета «Киевстар» с новыми номерами. Грамотный «воспитанник». Паузу в полмесяца выдержал. Мы еще заглянем в этот салон.

…Прокатившись немного по городу, тандем попал в автомобильную двухрядную в их направлении пробку перед оживленным перекрестком. Отслеживаемый автомобиль был через три машины впереди. Время и движение застыли. Сорокин даже зевнул. Периодически некоторые автомобили с левого ряда, когда встречная полоса была пустой, выскакивали из очереди и неслись к перекрестку в надежде проскочить на зеленый. Так поступил и Кравченко. В какой-то момент на глазах оперативников его Фольксваген вырвался на свободу и понесся к месту пересечения двух улиц. Сразу же за ним пристроился еще один нарушитель на мерсе. Реакция сыщиков была запоздалой. Когда они подъехали к перекрестку, на светофоре уже горел красный. Более того, их автомобиль закрыл путь поворачивающим справа. Зрела микропробка на самом перекрестке, не говоря уже об атмосфере с угрозами. С огромным напряжением и потерей драгоценного времени следакам удалось вырваться из этой ужасной ситуации. Но куда уехал Фольскваген, было неизвестно.

Проехав улицу почти до конца, а она упиралась в окружную городскую дорогу, оперативники приуныли, но продолжили поиск. Вряд ли Кравченко выехал на кольцевую. Преодолев такой путь по городу, он непременно к кому-то направлялся. Слева и справа стояли многоэтажки. Въездов во дворы с обеих сторон улицы было немного. Ничего не оставалось, как проверить каждый, чем и занялись сыщики.

Минут через пятнадцать удача, наконец-то, улыбнулась поисковикам. Это действительно была удача, так как один из въездов оказался улицей с выездом на более оживленную магистраль и так до бесконечности. Пропавший автомобиль был припаркован на небольшой площадке возле трансформаторной подстанции.

Дом, который приютил владельца Фольксвагена, был девятиэтажный семиподъездный с большим двором. Надо было выбрать удобное место для наблюдения, чтобы узнать хотя бы подъезд, куда зашел объект слежки. Но, выбрав такое место и заглушив мотор, сыщики с изумлением увидели Кравченко, разговаривающего по мобильному. Он уже был за рулем своего автомобиля. Почти одновременно с выключением зажигания в их автомобиле заработал двигатель Фольсквагена. Это была очередная неудача. К кому приезжал «воспитанник»? Вариант один был. Но он был один из 380-ти. Именно столько квартир насчитывалось в этом доме №148 по улице Грибоедова…

_________________________

– Саша, привет, – позвонил Руденко сыну, – как вы поживаете? Частенько бываю в городе, но вы на работе. Как там малыш? Учителя не жалуются?

– Привет, папа, рад тебя слышать. У нас все нормально. У Эдика тоже. Иногда пишут красным в дневнике, но мы боремся. Как ты?

– У нас также порядок. Живы, здоровы… Слушай, Саша, есть просьба. Ты мне летом рассказывал про встречу однокурсников, в частности, про Михайлова, если правильно называю фамилию. Он работает в городской пожарной инспекции.

– Последняя встреча с ним была около месяца назад, периодически созваниваемся. А что случилось? Проблемы?

– Нет, нет.… Хоть я уже не работаю, но назову это служебной просьбой, консультацией. Сейчас нет времени все тебе рассказывать. Позже. Нельзя ли встретиться и поговорить с твоим другом?

– Запиши номер его мобильного и договаривайся с ним на удобное время. У нас такие отношения, что можешь назначать любой час.

Продиктовав номер телефона, сын пожелал отцу разных благ, услышал взаимности, и родня попрощалась.

… Через два дня.

Открылась дверь служебного входа в театр и на пороге появился инспектор пожарной службы Михайлов Игорь Петрович. Представившись дежурному, он произнес:

– Я на минутку к вашему инженеру по охране труда, надо кое-что передать. Мы созванивались, Тамара Сергеевна в курсе. Можете ей не звонить, я уже у вас бывал, не заблужусь.

И Михайлов быстро поспешил по лестнице на второй этаж.

Вот он первый левый поворот и нужный коридор. Первая дверь с надписью «Бухгалтерия». Открываем чуть-чуть, две женщины поднимают головы, «извините», окно во двор есть, закрываем. Следующая «Инженер по ОТ». Повезло, Тамара Сергеевна тоже здесь в этом крыле, но это потом. Далее «Администратор». Открываем. Открыто, но пусто. Окно есть. Следующее помещение «Мастерская». Приоткрываем. Окно есть, но завалено разными материалами и коробками. Слева за столом мастер, немолодой седоватый мужчина, с дрелью в руке. «Извините, ошибся». И последняя дверь – «Электрики». Возле окна за столом мужчина средних лет с паяльником, от которого струится ароматный дымок. Он поворачивает голову в сторону дверей, но инспектор уже произносит дежурное «извините» и закрывает дверь. Коридор поворачивает направо, а Михайлов возвращается ко второй двери и, постучав, заходит в помещение.

– Добрый день, Тамара Сергеевна. Это я вам звонил. Михайлов Игорь Петрович. Буквально на пару минут.

– Добрый день. Вы у нас новый? А где Конкин? Повышение?

– Нет-нет… Районный у вас тот же. Руководство дало указание посетить публичные заведения, организации и вручить инструкции на время новогодних праздников. У вас ведь, как я знаю, намечаются детские мероприятия – представления. Вот вам для работы экземпляр, ознакомьтесь и внесите нужное в ваши планы. Вот, пожалуй, и все. Разрешите откланяться, – с этими словами Михайлов слегка поклонился и направился к двери.

– Всего доброго, Игорь Петрович. Непременно выполним, – услышал инспектор на прощанье.

На часах было одиннадцать утра. Выйдя на улицу, Михайлов тотчас позвонил Руденко.

– Николай Игнатьевич, задание выполнил. Разрешите доложить.

Оговорив время, собеседники назначили место встречи…

…Вечером состоялось очередное семейное совещание. «Оперативка». Докладывал Руденко. Выслушав докладчика, Ирина Сергеевна подытожила:

– Надо узнать, кто там администратор. Если женщина, то нашим подозреваемым может быть только один человек. Электрик. Не тот ли это курящий, которого мы уже видели? Узнай-ка у Михайлова, как он выглядит. А вот что дальше, надо хорошенько подумать. Пока никаких фактов, только предположения. Рассказывать Никифорову нечего.

_________________________

У Никифорова тоже было скудновато с фактами и новыми сведениями. Но до вчерашнего дня. Вчера один из его сотрудников уже в конце рабочего дня решил еще раз покопаться в родословной Кравченко и совершенно случайно узнал, что родная сестра водителя, Людмила, замужем за Леонидом Синюгиным, проживающим в городе по улице Грибоедова, 148, подъезд №3, квартира №128. А у Леонида есть двоюродный брат Юрий Синюгин, артист драматического театра. Фантастика. Никифорову были знакомы эти имя и фамилия. Ее упоминал деревенский сыщик (так тоже иногда называл Николая Игнатьевича оперативник). Как все сложилось воедино.

Но эта мозаика была пока лишь красивой и правильной внешне.

Расследование напоминало взятие крепости. Сначала надо преодолеть ров с водой, затем неприступные стены. Да и внутри свои бастионы…

– Надо немедленно повидаться с Руденко, – думал майор, – у него может быть существенная добавка к этой информации. Или новые сведения.

На следующее утро они встретились.

– Добрый день, Николай Игнатьевич. Час назад мне сообщили новость. Вчера вечером нашелся Форд Голдобова. Вернее, то, что от него осталось. Выгорел дотла. Наверное, хорошо полили. Место глухое, овражек, рядом даже дорог нет. Думаю, что все было спланировано. Есть еще одна свежая информация. Вам она будет очень интересна, – и Никифоров как всегда коротко и ясно донес до Руденко последние новости по Кравченко.

Скольких усилий стоило пенсионеру спокойно, не перебивая, слушать оперативника. Но когда тот закончил, Николая Игнатьевича понесло, словно пластиковую пустую бутылку в бурном речном потоке. Так все вкупе совпадало и склеивалось.

Закончив эмоциональную речь, Руденко стал ждать адекватную реакцию майора, но тот выглядел спокойным и невозмутимым.

– Николай Игнатьевич, такое состояние, как у вас сейчас, у меня было вчера, когда доложили о Синюгине. Но даже сейчас с вашими существенными предположениями все наше расследование пока что замкнутый круг. Никаких фактов. Хотя, если быть откровенным, материала для работы предостаточно. Две кражи пересекаются. И у меня уже в голове несколько неотложных замыслов и планов. Очень вам благодарны за ценную помощь. Можете расслабиться и отдохнуть. События, по всей видимости, будут нарастать. Обязательно вам расскажу о финале. Он, чувствую, приближается. До встречи.

Профессионал и любитель пожали друг другу руки и разошлись по своим делам.

_________________________

На очередном совещании подводили итоги. Выяснилось, что электрик театра Иван Скворцов пять лет провел в заключении за нанесение тяжких телесных повреждений. Два года назад освободился и вышел из мест заключения. Осторожно один из сотрудников Никифорова узнал, где Скворцов был в момент набега на церковь. Далее. Пока не установлено, где находился в момент кражи музейных картин Леонид Синюгин. То, что выяснили сыщики об этом человеке, вызывало у Никифорова некоторое подозрение. Это был человек «купи-продай». Причем в его товарообороте были как ценные произведения искусства и живописи, так и дорогое старье, раритетные вещи. Старый патефон или золотая вещица, икона или картина, старинный медный самовар или серебряные столовые приборы – все у этого торгаша имело свое место и всегда было востребованным. Трудно было с его энергией и беготней по городу проследить какое-то временное местонахождение. Но этим оперативники негласно занимались.

По Форду. Во время кражи в соборе этот автомобиль мог быть где угодно – и во дворе театра, и возле собора. Его в это время никто не видел. Если машина была за пределами театра, то за рулем находился не хозяин авто.