Kitobni o'qish: «Иван. Скорая помощь», sahifa 3
Проснулся он внезапно. Сразу прошёл в комнату Тюленева. Артём стонал. Иван Сергеевич приложил руку к шее – холодный пот.
Артём открыл глаза:
– Прощай.
Выдох и остановка дыхания.
На часах четыре часа. Звонить рано, а без справки о смерти… Что можно сделать? Ничего.
Иван Сергеевич привёл в порядок усопшего. Осмотрел квартиру, но она была минималистски функционально оформлена, и приводить в порядок было нечего.
Поэтому сел в кресло и задумался о жизни человека, передавшего ему такое наследство. Даже изучение того, что было в первой папке, показало: без помощи Артёма будет тяжело, а можно и надорваться. Так, в мыслях, прошло четыре часа.
В восемь утра Иван позвонил в регистратуру районной поликлиники, сообщил о смерти хронического больного от тяжёлой болезни, узнал, когда придёт врач поликлиники и когда будет готова справка о смерти, попросил, чтобы те сообщили участковому. Позвонил и сообщил на работу об увольнении. Так как отпуска накопились, отработки не было, отдел кадров обещал все документы сделать завтра. Позвонил Кузьмичу, попросил того заняться ритуальной службой.
2.2. ДОГОВОР
«Остановить процесс было невозможно.
Своего рода лавина сознания.
Глыбы реальности сорвались и несутся вниз,
сметая всё на своём пути.
Но только они не свалятся друг на друга
в хаотичном беспорядке,
а сложатся в единое целое,
воссоздавая окончательную структуру,
которую я до сих пор не мог разобрать.»
Морган Ричард
Похороны провели на следующий день, достойно, заказав скромный памятник, который, хотелось надеяться, понравился бы Артёму. Провожающих было трое – их бригада скорой помощи. Всё.
Иван с утра уже успел забрать документы на работе и был свободным безработным. Он первым пришёл на квартиру Тюленева, в которой веяло пустотой после смерти. Его мысли о тяжёлой жизни Артёма были прерваны звуками подъехавшей к подъезду машины. Вначале услышал в открытое окно, а затем перевёл взгляд на подъехавших Кузьмича с Марией.
Вошли, не стучась, в открытую дверь. Вначале осторожный Кузьмич, затем задумчивая Мария. Иван Сергеевич попросил Марию приготовить чай или кофе. Разговор обещал быть насыщенным важными темами и небыстрым. Пока Мария готовила, Иван с Кузьмичом перенесли столик в центр комнаты, поставили вокруг него три кресла, получилось удобно и уютно. Было чувство, что с дивана, сейчас сложенного, за ними наблюдает Артём Тюленев.
– Как машина? – спросил Иван Сергеевич.
– В идеальном состоянии, – смущённо улыбнувшись, ответил Кузьмич и развёл руками. Затем спросил:
– У тебя какие-то мысли по квартире есть? Я бы хотел переехать сюда, площадь больше, для дочки было бы удобно, да и гараж прекрасно оборудован. И опять же, площадь для работ с механикой есть.
Иван Сергеевич кивнул, обозначив своё согласие, и задумался о дальнейшем. Пока он понял одно: без ознакомления с тактико-техническими характеристиками прибора планировать свои действия не просто глупо, а опасно, учитывая печальный опыт Тюленева. Также было понятно, что Мария в опасности в силу возможной вероятности обнаружения связи с гибелью нескольких человек кавказской мафии. Бандиты будут искать виновников болезни своих, а заодно наркоту, которой было на весьма крупную сумму.
Когда он поднял глаза, Мария уже накрыла столик и наливала Кузьмичу кофе. Иван Сергеевич видел, что они ждут от него объяснений. Надо было дать правду максимально, но только в части их касающейся. Пока. Подумав, Иван начал с обыденного:
– Сегодня забрал свои документы с работы. Думаю несколько недель отдохнуть. Хотелось бы с вами выяснить следующее: хотите ли работать дальше со мной? Нашу работу с болью, гноем диабетических конечностей и руганью пьяных умирающих мы прошли вместе, но могу предположить, что дальнейшая работа будет не такая эстетически неприятная, но несравнимо более опасная для жизни. Вы пока думайте. Как разберёмся с квартирным вопросом, тогда и скажете. Кто захочет продолжить сотрудничество со мной – останется со мной, обсудим детали потом.
По квартирам: эту заберёт себе Кузьмич, его квартиру продадим, а деньги поделим на четыре доли: мои – две доли, ваши – по одной. Но здесь стоит вопрос не о денежном доходе, а о ваших семьях, удобстве. Кузьмичу удобно было бы переехать из своей квартиры сюда. Мария, тогда речь идёт о продаже квартиры Кузьмича или твоей?
Мария сидела, отставив в сторону свою чашку кофе, думала о маме, которая была ограниченно мобильна, и это означало, что пределы её комфортной зоны – квартал. По благоустроенности магазинами, аптеками, социальной инфраструктурой, облегчающей жизнь – дело однозначно в пользу квартиры Кузьмича. К тому же абсолютно непонятно, что за работу имеет в виду Иван Сергеевич, но опыт общения с ним показал, что такой безопасности и комфорта ей ожидать в будущем ни от работы, ни от кого-либо не приходится. При этом она чувствовала и отличие от других мужчин: он её уважал, а не хотел просто затащить в постель. Да и его нежадность по деньгам – он ей с Кузьмичом отдал по сто пятьдесят тысяч рублей вчера. Квартира принесёт не менее пятисот тысяч ей и Кузьмичу. Да, все обстоятельства заставляют продать свою квартиру, а маму перевезти на Кузмичёвскую. Она решилась и уверенно сказала:
– Я перееду на Кузмичёвскую квартиру, а свою продам. За неё предлагали два миллиона рублей, сейчас цены не знаю.
Мария не отвела взгляда от смотрящего на неё внимательно Иван Сергеевича. Тот повернулся к Кузьмичу:
– Согласен?
Кузьмич молча кивнул.
Иван в это время думал совсем о другом. Он внутренне уже настроился на полное использование полученного в дар прибора, а на жизнь оставленного Тюленевым более чем хватало. Но если только ему одному. Перед глазами был рисунок Тюленева – схема берега, транспорт под поверхностью воды, человечек в экипировке с прибором. Экипировка в нетронутом грязном виде с момента снятия её с тела Артёмом так и лежала в одном из чемоданов. Он отвлёкся от мыслей и плавно перевёл взгляд на Марию:
– Мария, тебе лучше уехать на жительство в Крым, уже дня через два или четыре максимум.
Когда вы приехали к Тюленеву, был звонок на скорую, не могу вам сказать от кого. Сказали, что интересовались домашним адресом Марии. Теперь о Тюленеве. Он сказал, что всё понимает с прогнозом для жизни. Кроме нас, о нём никто не заботился. У него была воля, и он хотел всё оставить нам на своих условиях. А по оружию, – Иван Сергеевич кивнул на оружейный сейф, – он передал мне своё. Отсюда все вчерашние странности. Больше говорить я бы не хотел, но если вы имеете важный для вас вопрос – отвечу.
Иван Сергеевич стал наливать чай, уже заварившийся, наслаждаясь тонким ароматом. Его собеседники с усиленным вниманием занялись содержимым в своих чашках.
Первым решился Кузьмич. Он, понаблюдав за отсутствующим выражением на лице Иван Сергеевича, сказал чётко, как на плацу, разве что потише:
– Первое: я с тобой. Второе: согласен и с твоим предложением, и с пожеланием Марии.
Мария напряглась, её внутренности как будто сжало в ледяных тисках. Её скромность в меркантильных вопросах была известна всей скорой помощи. Она смущённо кивнула, а потом всё-таки сказала:
– Квартиры как оформлять и продавать будем? И потом – да, я с вами, Иван Сергеевич, работаю!
Иван Сергеевич ожесточённо боролся со своими чувствами, старался успокоить своё сердце. «Я хочу изменить свою жизнь и взять настоящую ответственность за доверившихся мне людей? Я – боюсь? Кого? Мафии? Государства? Или ответственности?!» Вспомнил те давно ушедшие дни полной беспомощности перед хамоватыми, наглыми глупцами из органов власти, которые тупо делали ошибки за ошибками и утверждали, что они «ум, честь и совесть нашей эпохи». Решил подчеркнуть будущую опасность, уточнив:
– Против нас будет не банда, а мафия. Мне легче всего было бы от них уходить в одиночку, но я не буду прятаться, в обычном понимании этого слова. Но в любом случае это и партизанская жизнь, теперь мною принятая осознанно. Да, это и учитываемая сила не предвидимых обстоятельств, но вам я помогу защитить семьи, что бы ни случилось.
Серьёзность принятого решения ясно проявилась в глазах товарищей по бригаде скорой, сидевших напротив. Их глаза от услышанного сощурились и загорелись огнём решимости, а решимость сделала их лица как будто отлитыми из металла. Они посмотрели на Иван Сергеевича. Кузьмич сидел, глядя строго перед собой, тело напряжено, руки сложены на груди, затем не удержался:
– Что непонятного? Мы друг друга знаем не по работе в конторе «Рога и копыта». Говори, что дальше делаем.
Иван Сергеевич отпил глоток чая, этим скрывая удовольствие от услышанного, облегчённо улыбнулся возникшей мысли («Одному легче, вместе веселее») и сказал:
– Мария, квартира – это надо сделать вначале, сразу. Поэтому начинай работать по доставшейся недвижимости. У нотариуса выясни, кто самый надёжный в городе из посредников. С Кузьмичом оформляете обмен или куплю-продажу, это надо у нотариуса выяснить, по юридически наименее сложному способу. Следующее по важности и срочности: выходишь завтра на работу. Подумай, кого на подмену за доплату можешь попросить. Говоришь, что приболела, и, поменявшись, уходишь. Закончишь с переездом – и уезжай из города. Через Москву. Открываешь счёт на себя в Москве, реквизиты отсылаешь сюда на работу для получения заработанного и начислений. Открой несколько счетов ещё, девять будет достаточно, пригодятся не только нам, но и Кузьмичу, и твоей матери. Поговори с мамой, чтобы она всем говорила, что дочь уехала к парню какому-то в Москву, на всегда, на работе познакомилась. Если есть кто-то на работе, завтра тоже это распространи. Да и ты, Кузьмич, поддерживай при вопросах, описывайте кого-нибудь знакомого. Помните того типа из пентхауса?
Вызов к местному представителю мажоров было забыть нельзя. Его истерика была о громаднейшей болезни, страх распределялся между ВИЧем, Эболой с ковидом и раком… Он сам запутался в своей диагностике. Истерику погасили только минут через двадцать. Медикаментозно.
– Когда справитесь, купите три новых телефона и подъезжайте ко мне, я буду дома. Мария, бери билет на самолёт на ближайший день после оформления всех своих документов. Думаю, что к послезавтра вы точно успеете. Платите за всё посредникам, сами только контролируйте исполнение.
Кузьмич, исключая поддерживающую помощь Марии, ты пока работаешь, как будто ничего не изменилось. Если из твоих сослуживцев-ветеранов есть серьёзная кандидатура – не важно, работает или нет – скажи. Мне нужно связаться с ним после твоего разговора. Нам нужна команда, чтобы гарантировать полноценную жизнь в сложившихся в городе условиях. Как бригада скорой помощи нужна для гарантии квалифицированной помощи больному при любом повреждении здоровья, так команда нужна для поддержки жизни нашего коллектива.
Кузьмич задумался, отпил из чашечки кофе, потом медленно ответил:
– Есть такой, завтра отзвонюсь по результату.
2.3. ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
«…Всеобщий процесс производства определяется
распределением факторов производства…»
К. Маркс
Иван, отдохнувший за ночь, успевший перекусить сваренными пельменями и выпить крепкого кофе с молоком, сидел за письменным столом. Перед ним, под правой рукой лежал прибор на папке, по центру – ноутбук. Мысли текли по проблемам, задачам, обстоятельствам, ресурсам… Было понятно, что жизнь резко изменилась. Он взял ответственность за трёх человек. Потенциально их будет искать мафия, пострадавшая мафия. Полиция – это структура, пронизанная мафией, как картофель – сорняком, живо представилась такая картинка. Опираться можно только на план и товарищей, которые одновременно сотрудники, а ресурсами их снабдил Артём. Но чтобы не подвести людей и чтобы план обеспечил победу, надо было разобраться с главным активом команды – прибором. А ему пока до управления прибором было как велосипедисту до управления впервые увиденным автомобилем.
Иван привык мыслить системно. «Моя сила – в наработанных за жизнь опыте и знаниях. Поэтому для быстрейшей ориентации, пока на нас не вышли отслеживающие структуры, опираться надо на методы, проверенные в их эффективности, и методологию самых больших теорий, мне подвластных. Что меня напрягает в этой истории? Следующее: почему Тюленева обязали взять всё, что было на встреченном им типе? Почему тип передавал картинку транспорта Тюленеву? Что это за ресурс?» Иван откинулся на спинку скрипнувшего стула. Завтра уже придут его сотоварищи, а он ещё не готов. Впрочем, на месяц можно было уверенно прогнозировать. Это обучение работе с прибором одновременно с постоянным наблюдением: за бандитами в коме, красными линиями, зонами жизни товарищей.
Составив план, выстроив предварительную модель для гарантированного обеспечения минимальной достаточной жизнеспособности социальной группы в условиях страны и сказав себе: «Ну, начинаем заполнять по пунктам: что имеем и чего недостаёт в модели», – разложил папки, переданные Тюленевым.
Первая папка дала информацию по всем клавишам прибора, если их нажимать однократно, ибо было и двойное нажатие, было и сочетание клавиш, которое пока не освоено. Иван, устало склонившись над столом, опираясь на локти, думал о том, как поступить с первой папкой. Он её изучил на мышечном уровне, старался весь вечер и поэтому решил сжечь. Прибор работал на принципах, не познаваемых в ближайшее десятилетие (Иван был отличником по физике и математике медицинского института, а потом подвернувшаяся случайно специализация по рентгенологии добавила знания техники, электроники), а знание, оплаченное ценой жизни Тюленева, в бумажных носителях передавать пока некому. Иван, потянувшись, встал, пошёл на кухню и под вытяжкой сжёг всё из папки.
Затем, собравшись с силами, он решил проверить возникшую мысль при работе с папкой. Нашёл карту города в «Гугле», выведя её на экран ноутбука в самом большом масштабе. Включил прибор, инициировал голубую клавишу, сфокусировался на видение с высоты полёта над городом. Контролировал, одновременно наблюдая за изображением в ноутбуке, переключая масштаб, переводя курсор на больницу с бандюганами. Если вначале видение от прибора давало почти ту же чёткость и картинку, как и «Гугл» в ноутбуке, только рельефнее, то потом, при уменьшенном масштабировании, как бы нарастали чёткость, контрастность. Более того, при остановке масштабирования объекта мысленное напряжение внимания на инфраструктуре давало схему и инфраструктуру коммуникаций по отдельным зданиям больницы в выбранном месте, согласно фокусировке внимания. Как понял Иван, это было в помещениях более новых по времени постройки. Осмотрел ординаторскую и истории болезни бандюганов. Всё в пределах нозологий. Умерли при оказании всей помощи согласно инструкциям Минздрава. То есть пока можно было сделать вывод, что интеллект мог взаимодействовать с прибором, а прибор взаимодействовал с информацией на электронных носителях как глобальных, возможно спутниковых, так и выделенных объектов. Это ошеломляло открывающимися возможностями.
Не откладывая, детализировал личные настройки. В жёлтом секторе, воспользовавшись изученными соответствующими клавишами, он первым делом ввёл настройку контроля личного ресурса как комплексный показатель, в инфографике по системам организма, включающий в себя сумму всех физиологических показателей нормы по всем системам организма. Отметил, что личный ресурс не уменьшился за два часа использования прибора в двух верхних режимах. Для калибровки он взял весь ресурс нормального самочувствия за сто единиц – это была первая шкала. А потом единицу калибра первой шкалы, большей, опять разбил на сто единиц – это вторая шкала. Затем единицу второй шкалы, второго калибра разбил на сто единиц, получив третью шкалу, третьего калибра. Так у него появились три уровня оценки самых главных трат – личного здоровья с привязкой к ресурсу прибора. На сегодня он располагал восьмьюдесятью единицами верхнего калибра, а проверка текущей городской ситуации у него отняла одну единицу третьего калибра, наименьшего.
Он опять включил голубую клавишу информационного поиска и просмотрел зоны жизни товарищей, они были чисты от красных линий, идущих от баз всех криминальных банд, которых оказалось в городе семнадцать…
Надо было проработать детали плана на завтра: для себя и по участию каждого, на дальнейшее. Иван прикинул, что он может платить по полторы тысячи евро в первый квартал на четырёх компаньонов, а через квартал – по пять тысяч на компаньона. Всё-таки семнадцать банд на город – это много, а наркодельцы и людоловы пойдут в разделку в первую очередь. Компаньоны – так он решил обозначать для себя товарищей, которые будут на сто процентов участниками дела, настоящего дела, улучшающего жизнь и что-то меняющего в обществе несчастных горожан. Наивные, базирующиеся на справедливости планы свойственны русскому тридцатилетнему мужчине, интеллигентному, то есть имеющему и не игнорирующему совесть, образованному человеку.
Надо было проверить и имеющуюся, но неизвестную амуницию от типа-попаданца. Тюленев, видимо, испытывал перед ней вначале непонятный страх деревенского паренька-охотника, столкнувшегося с необъяснимым, а потом – естественную брезгливость к непонятному, не укладывающемуся в стереотипы сермяжной культуры необразованного мужчины. Иван вспомнил своё детство и подобное неприятие балерунов в трико. Достал экипировку и решил сразу всё помыть. Представил, поморщившись, как дрались бы за образцы неизвестных на планете биоматериалов биологи. Набрал воды в ванну, натянул на руки резиновые хозяйственные перчатки ядовито-жёлтого цвета, принесённые с кухни, щедро развёл стиральный порошок и опустил в раствор: вначале квазитрико-комбинезон, затем пояс, потом что-то вроде ботинок, похожих на берцы, но без шнуровки. Слил грязную воду, заполнил чистой и, оставив отмокать, пошёл готовить себе что-нибудь перекусить.
Иван готовить не умел и не любил. Хорошая колбаса, сыры, грудинка, зелень с рынка, сало, каши – вот его основная еда. Поев бутербродов, помыл посуду. Пошёл в ванную проверить состояние после очистки экипировки. Одежда, обувь увеличились раза в полтора. Ещё раз прочистил, промыл. Достал, повесил сушиться комбинезон, а обувь пристроил на коврик подошвой кверху. При этом его одолевала своеобразная усталость в силу объёма усвоенной информации, практически слипались глаза, клонило в сон, дополнительно спровоцированный едой, но… превозмог сонливость. Интерес исследования отогнал сон, и зная, что не уснёт, пока не опробует новое, Иван занялся таинственной начинкой «патронташа», снятого с пояса. Тот не имел стыков, щелей, кнопок. Тогда Ивана посетила мысль опробовать исследованный прибор в различных освоенных модификациях, применив захват объёмного объекта в воздействие мысленным посылом дополнительно к клавишам управления.
Включив прибор, он нажал голубую клавишу и мысленно направил прибор на патронташ. Вокруг того появился кратковременный лёгкий световой кант блеска, как бы своеобразный сигнал подключения. Глаза Ивана загорелись, лицо напряглось, руки держали прибор уже привычно, и пальцы заскользили по клавишам. На внутреннем экране отобразилась вся экипировка в сборе. Всё. Он уже стал отмечать и внешнее окружение, сосредоточившись на оперировании данными, воображаемыми на «экране» внутри головы. Можно работать мысленно с данными внутреннего экрана с открытыми глазами! При этом отметил, что дисплей на приборе действительно не включается, даже жаль – столько места остаётся не используемым.
Иван мысленно вызвал карту, одну из первых попавшихся красных линий, захватил её, выделил масштабированием и набрал клавишами ресурс для борьбы: соединил образ патронташа, прибора и красного узла потенциала опасности. После этого из «патронташа» выщелкнулся полупустой картридж из одной секции. Что бы это значило? Иван через выученный набор клавиш перевёл в исследовательскую зону прибора вызов – «диапазон возможности», получил на виртуальном мысленном экране пиктограмму и дополнительно – окна экрана. В одном было что-то похожее на туманный танк, без пушки, при собранной композиции всей экипировки, человек в центре ореола танка, напротив изображения дома базирования выбранной, выделенной банды. Шкала расстояния, шкала времени, шкала ресурса данной акции полного уничтожения, фиксирующая недостаточность пятидесяти процентов ресурса в выброшенном картридже из носимого на поясе комплекта. Да уж, теперь бы привести видимое на экране в соотношение с используемыми на земле функциями, целями, измерениями и… Как это применяется? Дал интеллектуальный посыл «отмена», «патронташ» вобрал приставленный к своему месту цилиндрический картридж, и на приборе продублировалась отмена режима воздействия вибрацией, а на виртуальном экране – свёртыванием окна или сектора экрана, выделенного для работы в красном режиме.
Надо думать. Проверил расход ресурса в оранжевом слое, там отобразился сдвиг в одну самую малую единицу. «Остальное – на утро», – решил Иван.
***
Мария была в настроении, она чувствовала себя как с выросшими крыльями, когда всё легко, когда препятствий не существует. Она легко договорилась о подмене на работе со знакомой. Почувствовав, что той интересна подработка, сразу предложила ей взять и остальные свои дежурства, сказав, что уезжает по приглашению в Москву. Выдала: «Там такой парень…», что породило массу вопросов и ответных намёков, которые должны были создать полную картину ухватившей перспективного жениха Золушки. Этого хватит. По пути написала заявление на увольнение по собственному желанию. Администрация приняла подарки и пошла навстречу – обошлось без отработки, раз была замена.
Вот и нужный дом на проспекте. Перед внушительной дверью знакомого Тюленеву нотариуса она вдруг встала. Волнение охватило её – ей ещё не приходилось решать для себя вопросы такого масштаба. Одно дело – их с мамой жизнь, другое – не обмануть доверие Кузьмича и Ивана Сергеевича.
Мария, волнуясь, поправила воротник безупречно сидевшего на ней платья, показав прохожим совершенную скульптурную кисть, одёрнула плащ, не нуждавшийся в этом, поправила косу, перекинутую вперёд, и открыла дверь. Ей кстати пришлось то, что надо было подождать в очереди из трёх человек – можно было полностью успокоиться. Затем нотариус по-доброму встретил её, дал адреса двух проверенных контор по недвижимости, которые могли качественно оформить все юридические документы, и посоветовал договоры оформлять по одному в разных конторах, а на продажу поставить в первой из предложенных в списке. Мария уже уверенно зафиксировала в уме подсказанные важные моменты в договорах и действиях с конторами и отправилась в первую контору.
Созвонилась с Кузьмичом. Тот уже осуществил свой переезд, теперь была очередь Марии въезжать в квартиру Кузьмича. Настроение с утра было приподнятое, будущее уже не виделось в роли прячущейся в активной обороне жертвы, загоняемой уголовниками, смертная тоска беспомощности исчезла, взамен появилась надежда, что всё образуется, ведь у неё теперь такие товарищи!
Близких друзей у неё в городе не было.
Всё объяснялось историей в последнем классе школы. Тогда у неё была ближайшая подруга, с которой обсуждались девичьи мечты, надежды. Подруга, как потом оказалось, небескорыстно помогала Илье, «первому парню на деревне» параллельного класса школы, которому пересказывала, чего Мария ожидает, о чём мечтает, отвечала на все вопросы и узнавала незаметно у Марии, если не знала, что ответить. Избалованному вниманием парню хотелось блеснуть перед друзьями победой над «недотрогой». Даже не просто победой, а на спор с друзьями, что Мария «будет его» на первой вечеринке перед Новым годом.
Мария наивно и доверчиво отдалась первым чувствам красивого внимания к ней, тому, как внимательно, всё понимая, этот поклонник ухаживал за ней.
Помог случай. Мария вернулась в опустевший класс, забыв сумочку, и услышала ссору подруги с Ильёй в пустом, как те думали, коридоре около двери класса – из-за денег на то, чтобы споить и подготовить к использованию одурманенную подругу в выбранном для этого пустом классе, куда они должны были зайти втроём. Потрясение было страшным для её представлений о мире, но наутро, бледная, но спокойная, она продолжила эту игру. В справочниках, оставшихся от погибшего отца, нашла препарат, понижающий давление. С особым указанием избегать алкоголь. «То, что надо», – решила Мария.
К вечеринке она уже была внутренне готова к действию, и у неё «в рукаве» была заготовлена новая подружка – Галка. Никто не знает, чего ей стоило беззаботно смеяться тупым шуткам и самой шутить, танцевать, делая вид, что она не замечает заинтересованные взгляды парней, кучкующихся рядом с Ильёй. Где, незаметно выплёскивая на пол, где в кашпо с растениями на подоконниках, она избавлялась от вина и шампанского, подносимого то Ильёй, то заклятой подругой. Тяжелее всего было незаметно высыпать приготовленный порошок в стаканчики подруги и Ильи, но помогли болтушка Гала и последний танец. Окончание новогоднего вечера они уже встречали в заготовленном Ильёй классе. Вспомнилось, как Илья, томно опустив глаза и наблюдая за сонливо прислонившейся к стенке Марии, сказал:
– Гала, там в гардеробе, кажется, твою шубку уронили на пол! – незаметно, как он думал, подмигивая подружке, поддерживавшей Марию.
– Гал, ты сбегай, проверь, а то ведь затопчут! – борясь с сонливостью, вяло поддержала подружка заботу о гордости Галины – норковой шубке, удерживая Марию за руку и усаживая на стул рядом с собой.
– О, Илья, ты не допил! – встрепенувшись как бы ото сна, вскинулась Мария, протягивая стакан Илье.
Тот, уже покачиваясь на сиденье, сглотнул остаток вина… и захрапел.
Мария быстро привела сонные тела в нужную форму и композицию, выскочила из класса, промчалась до лестницы и окликнула Галину. Затем, одевшись, наблюдая друзей Ильи, недоумённо смотрящих на живость сонной до этого Марии, вместе с самой болтливой и смелой сплетницей школы зашли в пустой класс, разыграв сценку потери мобильника – якобы надо вернуться забрать телефон, который, наверное, в классе, где они сидели втроём. Надо было видеть глаза Галки, когда она увидела Илью со спущенными штанами, валяющимся на её подруге с задранной юбкой.
Что произошло потом, когда в класс бросились друзья Ильи, сразу же, как только хлопнула дверь за хихикающей Галей, которая догоняла «расстроенную ужасным предательством Марию», уже было не важно для неё.
Что оба похрапывали, Галку, в словесном творчестве по памяти, тоже не волновало.
Галин талант и воображение дополнили к концу недели рассказ такими деталями, что писательницы эротико-порнографических романов позеленели бы от зависти перед воображением школьницы.
Ну, а Мария, потом уже старалась быть осторожной и внимательной. А сделанные фотографии на телефон и обещание, что их увидит не только школа, но и весь город, обеспечили ей защиту от мести утонувших в злобе: бывшего воздыхателя и заклятой подруги.
Сейчас у неё был парень, который после училища пошёл в армию. Парень был привычным, даже вынужденным другом, как могла признаться самой себе Мария, ибо других не было, и она пообещала его ждать при отправке в армию.
Да, главное – была мама! Она не чаяла души в дочке, переживала за неё, понимая, что учиться далее нет финансовой возможности. Помощь и предложение доктора, Ивана Сергеевича, были выходом из тупика и первой возможностью свободы в принятии решения на новом уровне возможностей. В коллегах по бригаде Мария была уверена, всё-таки насмотрелась на экстремальные ситуации и отношение в них к ней. Она ждала завтрашнего дня с надеждой и радостным предвкушением нового, приятного нового.
***
Кузьмич отдыхал, пока новая бригада работала в квартире пациента. Спокойно откинулся в кресле водителя, при этом обдумывая про себя, что в новой бригаде он – Прохор Валентинович Кузьмичёв – отрабатывает рутинно обычную смену и что эта работа может вскоре уже и закончиться. Врачиха из молодых много суетилась, но при этом времени на пациента уходило раза в два больше, чем у Ивана Сергеевича в аналогичных случаях. Но его дело узко специализировано: быстро привезти к пациенту и быстро доставить в больницу или спокойно вернуться на подстанцию скорой помощи. Рутина, которая оставляла голову свободной для обдумывания случившегося.
Вспоминалось прошлое в связи со сделанным выбором на будущее. Как после школы прошёл погранвойска, затем школу КГБ для спецназа, потом спецотряд в Афганистане, самый конец войны, но досталось. Командир спецотряда погиб в последний день перед выходом из Афгана.
То время. Всегда в стеснённых условиях аскетического быта и под прицелом врага. Потом безвременье перемен. Редкие, регулярные встречи с сослуживцами были нужны, чтобы согреть душу в кругу всё понимающих товарищей, которые прошли такой же путь, знали и помнили, что каждый из них прикрывал другого в бою и отдал бы за тебя свою жизнь при боестолкновениях. Вспоминали и тех, кто отдал. Товарищи этого братства были рядом и в не менее трудной жизни при разрушении Советского Союза. Один прошёл обучение на курсах Ген штаба, теперь служил в Москве, полковник. Остальные выживали, уйдя из армии. Вот с полковником он и решил созвониться. Был ещё их старшина, но тот в последнее время запил, не смог пережить смерть жены и – добивающий удар – свою ненужность государству.
Вопрос у полковника был бы о личности Иван Сергеевича, но Прохор имел для себя доказательством ситуацию при организованном нападении наркоманов: приехав на подстроенный вызов, Прохор вышел осмотреть вдруг спустившее колесо и получил сзади по голове, а вышедший Иван Сергеевич, подрезанный ножом, оттеснил наркуш от бесчувственного, приходящего в себя Прохора. Это отмело для Кузьмича все вопросы. Да и Мария привязалась к этой машине после того случая, ей пришлось делать перевязку и сшивать мышцы предплечья и груди доктора. Иван Сергеевич так себя повёл, что ни Мария не смогла узнать, что произошло вне машины, ни Прохор от него не слышал ни одного намёка на воспоминание о том случае. Да, правильно – молчать, это многого стоит среди тех, кто понимает.
***
Утром, сразу после раннего подъёма, быстро приняв душ, окончательно смыв сонливость, побрившись и готовя себе привычный завтрак из глазуньи с ветчиной и помидорами, Иван планировал действия для обеспечения буферной зоны. И только на втором плане – для встречи с командой. На втором – потому что все действия не предвещали неожиданностей и были направлены на подготовку команды, даже с излишними ресурсами для жизни, но это, пока, только его тайна.
