Стреноженная Россия: политико-экономический портрет ельцинизма

В марте же 1996 г., в случае разгона Государственной Думы (а этот сценарий мог бы быть реализован только силовым путем), «ободряющие» слова, которые президент высказал 28 сентября 93-го В. Ерину: «Я буду спрашивать персонально с вас…»^[563], были бы адресованы новому действующему министру – А. Куликову – со всеми вытекающими из ельцинского характера последствиями. Тревожили его и другие – политические – последствия этого нового государственного переворота. А. Куликов начал осуществлять приказ Б. Ельцина, правда, в завуалированной форме: утром 18 марта 1996 г. депутатов не пустили в здание Государственной Думы под предлогом поиска бомбы, якобы заложенной каким-то террористом. Но вскоре здравый смысл у членов «семьи» восторжествовал, и они уговорили Б.Н. отказаться от авантюры с разгоном Государственной Думы. Благодаря этому и А. Куликов сумел «сохранить свое лицо».

Итак, к 1996 г. генерал А. Куликов достиг высокого государственного поста – министра внутренних дел – вице-премьера правительства РФ. С точки зрения базового образования – военное училище, две академии – это была почти вершина достижимой военной власти: следующей ступенью является только должность Верховного главнокомандующего. Но генерал стал уже «доктором экономических наук», тем самым его карьерные возможности расширились и могли включать гражданскую исполнительную (и законодательную) власть. Именно это позволило Б. Ельцину в период, когда благоволил к А. Куликову (как в свое время к Бурбулису, Лобову, Петрову, Филатову, Шумейко, Немцову и др.), назначить его вице-премьером. Однако кремлевскому окружению президента эти потенциальные возможности генерала не были нужны. В Кремле к нему продолжали относиться как к «жандармскому» генералу.

Думаю, что к марту 1996 г. генерал-политик А. Куликов понял всю меру гражданской (и уголовной) ответственности за последствия силовой поддержки сценария Б. Ельцина. Он «сам понял», что «президент по Конституции не имеет права разгонять Государственную Думу». Перед ним был выбор: либо оставаться «законопослушным» и поддержать новый государственный переворот Б. Ельцина и его окружения, либо сопротивляться, доказывать, что в изменившихся условиях это может привести к гражданской войне. Генерал армии, министр внутренних дел РФ А. Куликов, даже зная, что «Ельцин возражений не приемлет»^[564], выбрал второе направление. Этот поступок делает ему честь!

Нежелание А. Куликова принимать участие в антиконституционной акции Б. Ельцина сделало генерала действительно законопослушным, что по сути означало его выход из правового поля ельцинизма. А в такой ипостаси генерал A.Куликов уже не был нужен Б. Ельцину и его окружению. Отставка его была предрешена. И никакое «налаживание отношений», «преодоление остатков былого непонимания», мужские ельцинские заверения: «Забудем это!»^[565] ситуацию исправить уже не могли – отставка была делом времени.

Другой ее причиной, на мой взгляд, послужила наивная уверенность генерала в том, что он как вице-премьер правительства, курирующий силовой блок, сможет чисто административными мерами «усилить государственный контроль за финансовыми потоками и за доходами государственной доли в собственности приватизированных предприятий»^[566]. Говоря проще, генерал ступил на тропу войны с «семьей» Б. Ельцина, посягнул на экономическое поле А. Чубайса, олигархов и рэкетирских «крыш». На заседаниях правительства, Государственной Думы вице-премьер А. Куликов справедливо доказывал, что либеральные экономические «реформы» разваливают страну, армию, плодят взяточничество и коррупцию. Ничего удивительного нет, что вскоре президент, под влиянием своего окружения, придет к выводу:

«Силовой министр, взявший старт в своей карьере во время чеченских событий, совсем не устраивал меня в роли главного спасителя экономики… С такой экономической идеологией можно было далеко зайти»^[567].

23 марта 1998 г. указом «президента» Б. Ельцина правительство B.Черномырдина было отправлено в отставку. Причем в соответствии с Конституцией РФ (ст. 117 ч. 5) прежний состав правительства продолжал исполнять свои обязанности до формирования нового кабинета министров. А вот министр внутренних дел генерал А. Куликов был освобожден от должности «немедленно в связи с переходом на другую работу». Эту «другую работу» генералу подыскивали весьма и весьма долго!

В январе 1999 г. Анатолий Сергеевич Куликов был избран депутатом Государственной Думы третьего созыва от Петровского одномандатного избирательного округа № 54 Ставропольского края.

* * *

Итак, в период правления «демократов» четко просматривается умышленное разрушение Вооруженных сил, катастрофическое ослабление военной мощи и безопасности государства.

За годы правления неодемократов средний уровень жизни офицера оказался в полтора раза ниже, чем средний уровень жизни по России, и ничтожно малым по сравнению с советскими временами. «Демократы» фактически ликвидировали привилегии «человека с ружьем». Материальное положение семьей военнослужащих оценивается как катастрофическое. Оно не позволяет поддерживать необходимый жизненный уровень. При этом реальная величина денежного довольствия военнослужащих имеет тенденцию к снижению, так как при постоянном росте стоимости жизни (прожиточного минимума) редкие повышения оплаты воинского труда в течение последних лет не компенсируют в полной мере инфляционных потерь. В результате от 17 до 29 % военнослужащих находятся за чертой бедности, а при нарушении системы дополнительных выплат, которые принимают постоянный характер, – до 50 %. Не думаю, что в правительстве не понимают, что федеральная программа «Государственные жилищные сертификаты» – это очередной обман, подобный чубайсовской ваучеризации. Она рассчитана на обеспечение жильем 210 тыс. военнослужащих. Для ее реализации потребуется – если не учитывать воровство и коррупцию -32 млрд р. Президентской программой предусматривалось выделять ежегодно по 5 млрд р. Но еще не высохли чернила на указе президента, утвердившего программу, как правительство в бюджете 1998 г. уменьшило эту цифру до 2,1 млрд р., а реально было выделено чуть более половины. Не лучше обстояло дело и в последующие годы. Подсчитайте сами, когда может быть реализована такая программа. Но и это еще не все.

Военные строители в состоянии ежегодно вводить около 20 тыс. квартир. Таким образом, бесквартирный военнослужащий сможет получить жилье только через 20 лет – он заведомо обречен мыкаться по чужим углам.

В таких условиях снижается престижность военной службы. Многие офицеры, особенно молодые, от которых зависит будущее Вооруженных сил, высказывают нежелание продолжать дальнейшую службу, что в конечном итоге отражается на боевой готовности Вооруженных сил РФ.

Катастрофа атомохода «Курск» в Баренцевом море еще более обнажила нестерпимое положение, сложившееся в Вооруженных силах.

В «эпоху Ельцина» не один раз сменился весь генеральский состав, четыре раза менялись министры обороны и начальники Генштаба. Поэтому не удивительно, что поход российского генералитета в политику в этот период стал приобретать признаки широкого наступления. И в этом были определенные объективные причины.

К середине 90-х гг. население в регионах, измученное безденежьем, безработицей, хаосом и безвластием, видело в генералах едва ли не последнюю силу, способную навести порядок, защитить простых людей. Логика была проста – вот они, герои войны (афганской, чеченской) – простая и понятная речь, критика режима, радужно-маниловские перспективы… О том, что Россия хочет порядка, свидетельствуют все опросы общественного мнения. Именно такие «настоящие полковники и генералы», привыкшие отдавать приказы и следить за их выполнением, якобы способны вывести страну из тяжелого социально-экономического положения. И сами генералы верили, что управлять регионом значительно проще, чем дивизией, соединением и т. д.

Все это способствовало быстрому взлету во власть генералам «первой волны». С каким триумфом избрали президентом Ингушетии Руслана Аушева. С огромным отрывом выиграли выборы губернаторов Александр Руцкой и Александр Лебедь. За ними – новая череда – Алексей Лебедь, Борис Громов, Владимир Шаманов, Георгий Шпак и др.

С приходом в Кремль полковника В. Путина люди в погонах стали еще более активно продвигаться во власть. В Госдуме работает 21 генерал и один маршал – выходцы из ФСБ, ГРУ, СВР, МВД. В Счетной палате РФ более десяти генералов занимают руководящие посты.

В чем же заключается реальная угроза обществу от «всеобщей генерализации» политической власти? Пока масса «людей в погонах» во властных структурах незначительна, никто не обращает на это внимания: генералы идут мирным путем. Но эта масса может достигнуть критической величины, и «люди в погонах» поймут, что они уже ничем не обязаны гражданской власти. Потому что они и есть власть! Так начинались все известные в истории военные диктатуры.

Ключевой момент состоит в том, что власть должна разобраться с моделью государства, которую мы хотим построить. Военная организация России требует глубокого переосмысления и немедленной реорганизации. Главное же, необходимо подвести под военное строительство достойную экономическую базу, обеспечить нормальную социальную компенсацию за труд, который выполняют военные. Нельзя допустить, чтобы армия из защитницы страны превратилась в инструмент защиты олигархической власти от своего же народа, тенденция чего все отчетливее просматривается сегодня в «новом облике Вооруженных сил России».

Служители и служки. К переговорам в Свято-Даниловом монастыре

Властью, данной нам от Бога, мы заявляем, что тот, кто поднимет руку на беззащитного и прольет невинную кровь, будет отлучен от церкви и предан анафеме.

Из заявления Священного Синода РПЦ от 30.09.1993 г.

Вопрос о переговорах, поиска компромисса возник сразу же после выхода в свет Указа № 1400. Однако уже на следующий день после подписания Указа -22 сентября 1993 года – Б. Ельцин, отвечая на вопрос корреспондентов о возможности переговоров с руководством Верховного Совета, сказал: ««Диалог с Верховным Советом в настоящее время невозможен (выделено мной. – Примеч. авт.). Этой организации сегодня не существует, потому и диалога нет». В Доме Советов отключили телефоны, свет, горячую воду. В первые дни осады была возможность подвозить солярку для работы автономной электростанции, хлеб и другие продукты. Затем и этот транспорт перестали допускать к зданию. Постепенно милиция сняла номера со всех служебных легковых машин, а сами машины были упрятаны в гаражах за пределами Белого дома под охраной ОМОНа. Дом Советов все больше и больше блокировали и отрезали от внешнего мира.

Единственная линия связи, которая действовала, – это сотовая телефонная связь. Но таких телефонов в то время были единицы – сначала только у меня, потом у Р. Хасбулатова, А. Руцкого и В. Баранникова.

Что делать в этой чрезвычайной ситуации? У Р. Хасбулатова собрались все его заместители, председатели палат. Р. Хасбулатов напомнил, как было дело в августе 1991 года:

«Утром 19 августа я сразу же пошел к Ельцину. Он только что вернулся из Алма-Аты, где встречался с руководителем Казахстана Нурсултаном Назарбаевым. Застал президента в какой-то растерянности. Но мы однозначно сошлись на том, что произошел государственный переворот. Сначала решили вступить в контакты с заговорщиками, но потом пришли к единому мнению: никаких переговоров с незаконным ГКЧП быть не может».

«И сегодня, – заключил Р. Хасбулатов, – мы также имеем дело с государственным переворотом. Верховный Совет и Съезд уже приняли по этому поводу свои конституционные решения, обязанности президента исполняет А. Руцкой, и вести переговоры или нет с кремлевскими мятежниками должен решать только Съезд».

С подобной позицией я не согласился. В сентябре 1993 года за окном царила иная политическая и социально-экономическая атмосфера, чем в августе 91-го. И переговоры – это не проявление какой-то слабости со стороны высшего законодательного органа страны, поиск компромисса отвечает внутренней сущности парламента. Однако, прежде чем вести какие-либо переговоры, – а мы их все равно должны и будем вести, на то мы и государственные руководители, – нужно потребовать вернуть элементарные условия жизнеобеспечения в Доме Советов: включить свет, тепло, телефоны, разрешить завоз продуктов и медикаментов.

Мою позицию коллеги поддержали и приняли решение: пригласить в Дом Советов прокурора Москвы Г. Пономарева и попросить его оценить блокаду Дома Советов с правовой точки зрения, а также заслушать на Съезде Генерального прокурора В. Степанкова, так долго хранившего молчание.

Положение с блокадой Дома Советов становилось все тягостнее. Нам было стыдно смотреть в глаза иностранным журналистам, а им – в наши. Они отлично понимали, что демонстративное унижение парламента проводится в стране, руководители которой не раз заявляли о стремлении построить цивилизованное демократическое государство, клялись верности «общечеловеческим ценностям».

Хотел ли Б. Ельцин переговоров? У меня и раньше не было сомнения, а теперь, после выхода в свет мемуаров Б. Ельцина, руководителей и участников государственного переворота, я окончательно укрепился во мнении, что президент давно сделал свой выбор по разрушению советской демократии и узурпации власти. Б. Ельцин сжег мосты и отступать был не намерен. Отказавшись от Указа № 1400, он косвенно признал бы свои действия незаконными.

Однако в тот период многие Советы народных депутатов и руководители субъектов Федерации, общественные объединения выступили с инициативой немедленно начать переговоры. Многого мы в то время не знали и поддерживали все предложения, направленные на конструктивный диалог.

К 25–26 сентября появился первый просвет, сформировались основные направления проведения возможных переговоров.

С посреднической инициативой, как я уже отмечал, выступил председатель Конституционного суда В. Зорькин. Суть его предложения – «нулевой вариант». То есть отменяются все указы Б. Ельцина после 20 часов 21 сентября; затем до конца 1993 года одновременно проводятся выборы как Верховного Совета России, так и президента Российской Федерации; правомочия законодательной власти до начала работы вновь избранного парламента передаются Совету Федерации.

Любопытно, что кремлевские придворные, как мне об этом сообщили, в принципе не возражали против «нулевого варианта»: ведь тогда и Б. Ельцин, и они оставались бы в своих креслах. Но выдвинули условие: провести такие выборы с интервалом в полгода – сначала выборы в Верховный Совет, а затем Президента: иначе, дескать, возникнет «вакуум власти» в переходный период. Но о каком «вакууме власти» можно было говорить, когда Россия вот уже много месяцев со стороны исполнительной власти практически никем вообще не управлялась.

Утром 26 сентября мне позвонил В.Зорькин и посетовал, что Р. Хасбулатов не хочет идти на переговоры: мол, «ни о каком компромиссе речь идти не может, пока не будет восстановлен закон и порядок». Предложения председателя Конституционного суда поддержал и А. Руцкой. Как быть? Валерий Дмитриевич попросил меня подключиться к этому вопросу и навести мосты к взаимопониманию.

Вечером я сделал попытку переговорить с Р. Хасбулатовым. Но Руслан Имранович ответил так: «У нас есть два выхода: либо одновременное переизбрание парламента и президента, либо нас просто физически устранят, чего и добивается окружение Ельцина». Зная характер Б. Ельцина, он был прав на все сто процентов.

25–27 сентября к поиску компромисса присоединились руководители ряда партий и союзов. Появились модификации «нулевого варианта»: до одновременного избрания президента и нового парламента полномочия государственной власти возложить на правительство. С таким предложением от имени партий и союзов выступил В. Липицкий. Примерно в 23 часа 27 сентября он пришел в кабинет к Р. Хасбулатову, в котором находились мы, его заместители, А. Руцкой, Р. Абдулатипов и В. Соколов, и показал документ, подписанный лидерами общественных движений и партий.

Но и этот вариант вызывал острые возражения. Особенно горячо возражал А. Руцкой. Ведь В. Липицкий, как и А. Руцкой, был сопредседателем партии «Свободная Россия» и, по мнению и.о. президента, «соглашательская, пораженческая позиция одного из сопредседателей бросала тень на всю партию». Конечно, все эти варианты выглядели уступкой Б. Ельцину, который по Основному Закону сам себя отрешил от исполнения обязанностей президента, становился просто гражданином Б. Ельциным. Таким образом, даже при таком «нулевом варианте» Б. Ельцин оставался в выигрыше, а парламент – проигрывал.

В этой ситуации возникла мысль обратиться за помощью к Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II^[568], который в это время находился в Америке. Еще оттуда он обращался с призывом к обеим сторонам воздержаться от кровопролития.

Обеспокоенный предгрозовой обстановкой в стране, Его Святейшество Патриарх Алексий II принимает решение прервать визит в США и вернуться в Москву. 28 сентября по прибытии в столицу Святейший Патриарх прямо в аэропорту сделал заявление для российских и иностранных журналистов, призвав всеми силами воздержаться от пролития крови: это лишь разделит людей и может стать причиной гражданской войны. Патриарх также предостерег от опасности распада России «на удельные княжества», собирание которых воедино, как показала русская история, может потребовать многих десятилетий.

На следующий день – 29 сентября – Святейший Патриарх Алексий II обратился с воззванием:

«Россия стоит на краю пропасти: или остановится падение, или России грозит распад, за который нас проклянут будущие поколения. Противостояние у Дома Советов в любой миг может взорвать хрупкий мир.

Слезно умоляю: не совершайте кровопролития, не пытайтесь решить политические проблемы силой. Не поддавайтесь на провокации. Нынешней смутной ситуацией могут воспользоваться экстремисты, преступные элементы и просто нездоровые люди. Одна пуля возле Дома Советов может привести к кровавой бойне, эхо которой прокатится по всей стране.

Призываю ослабить политическое противостояние, так как политические цели не могут препятствовать людям, находящимся в Доме Советов, пользоваться медикаментами, теплом и связью.

Русская Православная Церковь призывает к диалогу. В связи с событиями вокруг Дома Советов созывается экстренное заседание Священного Синода. Прошу молиться всех верующих за спасение России и даже тех, кто никогда не был в храме. Совместными усилиями спасем Россию. Верю: Господь даст силу народу своему. Господь благословит народ свой миром (Пс. 28. стих 11)».

В этот же день Патриарх Алексий II с митрополитом Кириллом встретились с Б. Ельциным и договорились о необходимости проведения трехсторонней встречи. Вечером главу Русской православной церкви посетил и.о. мэра Москвы Ю. Лужков. Не знаю, насколько честно он рассказал о противостоянии в городе и его истинных причинах. Скорее всего, это была попытка оправдаться за «ГУЛАГ» в центре столицы. Патриарх призвал к милосердию и состраданию к осажденным и просил содействовать обеспечению Дома Советов средствами жизнеобеспечения.

А вот как описывает события тех дней «очевидец» со стороны Б. Ельцина Сергей Филатов: «Была проблема и с РПЦ, наши священники в основном все стояли на их стороне (на стороне Верховного Совета. – Примеч. авт.). Они были в Белом доме, видели, что там происходило. И, видимо, так настроили патриарха, что он прилетел из поездки по США очень встревоженный и возмущенный. Я понял, что его надо разубеждать. Позвонил митрополиту Кириллу, мы тогда в хороших отношениях были с ним, и сказал, что нам надо договариваться с теми, кто в Белом доме остался. И я предложил ему организовать встречу патриарха и президента (президента?? – Примеч. авт.), решить, как под эгидой патриарха провести переговоры»^[569]. Даже не хочется комментировать этого «активного» устроителя переговорного процесса.

30 сентября было принято заявление Священного Синода РПЦ, в котором отмечалось: «Властью, данной нам от Бога, мы заявляем, что тот, кто поднимет руку на беззащитного и прольет невинную кровь, будет отлучен от церкви и предан анафеме».

В этот же день Ю. Лужков направил на имя Святейшего Патриарха письмо, в котором заверял, что «со стороны Правительства Москвы не будет предпринято никаких попыток применить силу для разрешения возникших противоречий». В письме отмечалось, что «в ответ на Ваш призыв проявить милосердие мноюбудут предприняты конкретные шаги по обеспечению находящихся в Белом доме необходимыми медикаментами и медицинской помощью, пищей и водой».

Может быть, эти детали покажутся кому-то несущественными и неважными. Но за ними – огромное кипение страстей. И эти документы, через несколько дней обагренные кровью защитников Конституции РФ, предельно ясно характеризуют и.о. мэра Москвы Ю. Лужкова и руководителей России, обещавших не допустить насилия. К сожалению, говорили они одно, а возле парламента творилось совсем иное.

Сводки день ото дня становились все тревожнее. В Москву все прибывали и прибывали милицейские части – «на подкрепление» к уже стянутым вокруг парламента почти 40 тысячам. В 14.00 на Ленинградском вокзале высадились омоновцы, и на семи «Икарусах» их привезли к Дому Советов. Прибыл офицерский полубатальон из Твери – тоже против нас, 3000 омоновцев были переброшены аж из Северной Осетии. Рассчитывали на горячий характер горцев, что потом и подтвердилось.

Блокада все ужесточалась и ужесточалась… И многие теперь видели в Патриархе единственного миротворца-посредника. В свою очередь, он сообщил группе депутатов, которые посетили его, и председателю Конституционного суда В. Зорькину о своей готовности к посредническому служению.

30 сентября Патриарх Алексий II, митрополиты Ювеналий и Кирилл приняли личного представителя А. Руцкого, который передал Патриарху послание. В нем выражалось согласие с его миротворческой инициативой. Посланник сообщил также о готовности и.о. президента убрать оружие в опечатанные помещения под охрану представителей обеих сторон.

Разные слухи и догадки бродили в эти дни по этажам Дома Советов. Возможно, их распускали и провокаторы, которыми был нашпигован парламент^[570]. Поговаривали и о том, что за спиной депутатов и защитников здания ведутся какие-то сепаратные переговоры с Кремлем. И будто бы их инспирировал Ю. Воронин. А я в это время действительно почти все время «висел» на телефоне. Многие депутаты, кто отдельно, кто группами, прибегали ко мне перепроверять эти слухи. Но гонцы сразу успокаивались, услышав мои телефонные переговоры о топливе, пище, медикаментах. И все равно чувство опасности не покидало многих, кое-кто выпытывал у работников моего секретариата, не ведется ли закулисная игра?

Под подозрение попал и заместитель Председателя Верховного Совета В. Исправников^[571]. Многие видели, как он бледный, неприкаянный бродил по этажам. Старался ночевать дома, но потом «гаишники» отобрали у него машину и поставили ее на прикол. В какой-то из дней он пригласил к себе в кабинет

Р. Абдулатипова, В. Соколова, В. Мазаева и завел разговор о возможном уходе из здания Дома Советов. Разговоры о его «подпольной» работе шли в открытую. Р. Хасбулатов пытался ободрить Владимира Олеговича: он не против переговоров, но идти к ним нужно гласно, информируя обо всех шагах депутатов. Во-первых, потому, что Съезд боится предательства, и во-вторых, только Съезд народных депутатов РФ может и должен выработать концепцию возможного компромисса и, следовательно, хода и механизма переговоров.

Я тоже разговаривал с В. Исправниковым: «Знаю, Владимир Олегович, что за одновременные выборы президента и парламента выступают 14 известных политических деятелей – Н. Рыжков, А. Владиславлев, В. Липицкий, И. Клочков, С. Глазьев, Г. Явлинский, Е. Яковлев и другие. "Нулевой вариант" приемлем и для Верховного Совета. Но я также хорошо знаю, что «ДемРоссия» против "нулевого варианта". По мнению члена Президентского Совета П. Филиппова, этот шаг якобы может привести к безвластию и хаосу в стране. Любая уступка Б. Ельцина, который сознательно сжег все мосты своим антиконституционным Указом № 1400, чревата для него потерей шансов быть избранным на новый срок. Отмена указа – это косвенное признание своих незаконных действий. Кого будет слушать Ельцин – этих интеллигентов или «ДемРоссию», не мне Вам объяснять, Владимир Олегович».

В конечном итоге В. Исправников не выдержал и ушел из Белого дома, а затем заявил на пресс-конференции о своей солидарности с Б. Ельциным.

Пораженческие настроения давали о себе знать все ощутимее, слухи о закулисных переговорах все ползли и ползли.

«Опять нас держат за дураков, предадут, как уже бывало не раз», – говорили одни.

«Р. Хасбулатову верить нельзя, – поддакивали другие. – "Хитрый чечен" с Ельциным заодно: они-то меж собой все равно договорятся и сдадут нас».

Слухи о якобы идущих тайных переговорах выплеснулись на улицу. Раздались призывы собрать подписи под обращением к Съезду и потребовать: никаких переговоров! Один из москвичей недоумевал: «Завтра Съезд начнет обсуждать возможность компромисса с командой Ельцина. Среди вариантов – так называемый "нулевой вариант", то есть возврат к состоянию до 20 часов 21 сентября. Но разве возможен какой-то компромисс с клятвопреступниками? Вот мы и требуем от Съезда: либо пусть вместе с нами стоят до конца, либо мы оставляем за собой право покинуть площадь и оставить депутатов один на один с разъяренным ОМОНом».

Такие суждения разделяли многие. И была в них своя правда, только она не выводила нас из тупика.

На утреннем заседании Съезда Р. Хасбулатову был задан вопрос о переговорах. Он успокоил депутатов: никто за их спиной никаких переговоров не ведет и без разрешения Съезда никакие капитулянтские документы подписываться не будут. Только Съезд вправе принять то или иное решение. Другое дело, что его заместители В. Агафонов и Ю. Воронин заявили В. Черномырдину и Ю. Лужкову о том, что переговоры могут начаться только после обеспечения Дома Советов всем необходимым для его нормального функционирования: электричеством, связью, теплом, разрешен подвоз пищи и медикаментов. Такой подход Съездом был одобрен.

Р. Хасбулатов сообщил, что правительство письмом за подписью Ю. Ярова приглашает принять участие в переговорах Р. Абдулатипова и В. Соколова. Вначале депутаты хотели направить только одного Р. Абдулатипова. Но я предложил: пусть лучше будут два председателя палат, причем Р. Абдулатипов – от имени Съезда, а В. Соколов – от лица Руцкого. С таким предложением народные депутаты согласились единогласно.

К сожалению, визит Р. Абдулатипова и В. Соколова стал еще одним свидетельством бесстыдства высокопоставленных чиновников правительства. Р. Абдулатипов позднее рассказывал, что В. Черномырдин, премьер страны, заявил: это, мол, Совет безопасности, несмотря на его просьбу, не дал разрешения подать в Дом Советов воду и свет. И кроме как угостить нас двоих чаем, полагая, что «лучше водки хуже нет», подчеркнул с кавказским юмором Р. Абдулатипов, В. Черномырдин ничего не может. Какая чепуха и какой цинизм, детский лепет из уст главы правительства, облеченного огромной властью!

Наведение мостов со стороны депутатов всех уровней продолжалось. В середине дня 30 сентября Патриарх Алексий II, митрополиты Ювеналий и Кирилл приняли представителей субъектов Российской Федерации, прибывших к этому дню в Москву, а также руководителей палат Верховного Совета Р. Абдулатипова и В. Соколова. На встрече было высказано предложение, чтобы первый этап переговоров прошел в узком кругу с участием противоборствующих сторон и представителя Конституционного суда.

Вечером в мэрии состоялась встреча представителей президента С. Филатова, О. Сосковца, Ю. Лужкова и представителей Верховного Совета Р. Абдулатипова и В. Соколова. Вот как описала впоследствии этот раут парламентский обозреватель газеты «Коммерсантъ» В. Куцылло:

«…Нам удается пройти сквозь посты к гостинице «Мир» со стороны мэрии… За длинным столом сидят генералы, полковники, майоры, штатские с военной выправкой… Видимо, это и есть штаб.

…Вскоре мы переходим в другой зал – в нем накрыт стол. Решено не дожидаться Абдулатипова и Соколова. Выпить после блуждания вокруг мэрии и «Мира» хотелось очень. Да и поесть – тоже. Колбаса-то в Белом доме в последнее время только вареная была и неизвестно, из каких ядерных запасов размороженная…

Вскоре вернулся Филатов и остальные, в том числе Соколов и Абдулатипов. Веселые. Сели за приготовленный отдельный столик. Едят, пьют… Мирно, вполне по-товарищески. Дико как-то»^[572].

Не знаю, насколько уместен столь развязный тон. Ведь на карте уже стояли человеческие судьбы. Пусть это будет на совести автора.

В 2 часа 40 минут 1 октября пять экземпляров протокола о намерениях Абдулатипов, Филатов, Соколов, Лужков и Сосковец скрепили своими подписями. Речь в нем шла прежде всего о нештатном оружии в Доме Советов. Его предполагалось собрать, складировать и взять под контроль совместных групп из числа сотрудников ГУВД Москвы и департамента охраны нашего здания. А затем стороны обязывались прекратить вооруженное противостояние. То есть одновременно вывести из осажденного Дома Советов все охранные формирования и снять наружное оцепление ГУВД. И только после этого должны были решаться вопросы правовых и политических гарантий народным депутатам и защитникам Дома Советов.

Когда возвращались в Белый дом, продолжает В. Куцылло, «"Желтый Геббельс" уже орал (в три часа ночи!): "Только что в здании гостиницы «Мир» было достигнуто соглашение между официальными представителями Администрации Президента, мэрии и Верховного Совета о складировании оружия в здании Дома Советов и подключении к нему коммуникаций. Подписан протокол № 1, который гласит…"

В. Соколов оглядывается на БТР: "Что же они делают! Они же нас подставляют"»^[573].

Почему он так разволновался? А дело в том, что протокол не соответствовал тем требованиям, которые выдвигали депутаты на Съезде народных депутатов РФ.Р. Абдулатипов с В. Соколовым это хорошо понимали.

Когда в 3.30 утра В. Соколов зашел ко мне в кабинет, рассказал об итогах встречи и показал протокол, я выразил свое мнение: «Это соглашение могут с ходу отвергнуть многие народные депутаты. Первое, что они рекомендовали: прежде чем начнутся переговоры, должны быть включены все объекты жизнеобеспечения в здании. Эти условия ставились и перед Ю. Лужковым, и перед В. Черномырдиным. А уже затем вести речь о политических и «военных» вопросах. Пока же выходит, что во всем виноват Верховный Совет и мы как бы согласились на безоговорочную капитуляцию».