Стреноженная Россия: политико-экономический портрет ельцинизма

Комсомол перестал быть собственно политической организацией и постепенно превращался в объединение коммерческих предприятий, которые с начала перестройки захватили основательные позиции на зарождавшемся легальном рынке СССР. Этому способствовало активное использование капиталов, накопленных в «застойные» времена, а также неразборчивость в средствах получения прибыли. Для примера можно вспомнить многочисленные видеосалоны, в которых комсомольцы крутили западные порнофильмы не только для взрослых, но и для подростков. Эволюция многих комсомольских вожаков, сколотивших за короткий период крупные капиталы, отчетливо продемонстрировала двойную мораль этих недавних политических лидеров.

В 1987 г. началось стремительное падение численности комсомола. Если на 1 января 1987 г. в ВЛКСМ состояло около 41 млн членов, то на 1 января 1989 г. – уже немногим более 31 млн. В 1991 г. ВЛКСМ практически исчез с политической арены страны.

Не менее драматичным оказалось положение в официальных профсоюзах.

Профсоюзный аппарат настороженно встретил перестройку. Эта естественная для номенклатуры реакция отразила факт отрыва ВЦСПС от рабочих и служащих. В 1988–1990 гг. впервые за многие десятилетия советской власти наметился отток людей из официальных профсоюзов, стали создаваться новые профессиональные организации, альтернативные ВЦСПС.

С 1989 г. в СССР появилось независимое рабочее движение. Это выразилось в развертывании забастовок в различных отраслях промышленности, прежде всего в угледобывающей. Стремясь предотвратить падение своей популярности, ряд профсоюзов, входивших в ВЦСПС, поддержал требования бастующих и стал оказывать им разностороннюю помощь. В 1989 г. во многих профсоюзах была проведена перевыборная кампания, что привело к серьезному обновлению руководства низовых организаций и их «демократизации». Низовые профсоюзные организации стали больше уделять внимания нуждам трудящихся, в то время как центральные органы ВЦСПС по-прежнему были далеки от требований низов. Кроме того, многие лидеры ВЦСПС использовали свое положение для приобретения капитала и начала коммерческой деятельности.

Значительные перемены произошли в сфере неформальных общественных движений.

Летом 1990 г. 11 оппозиционных партий и движений предприняли первую попытку объединиться и создали «Центральный блок», который поставил своей задачей отставку правительства СССР под председательством Н.И. Рыжкова и формирование правительства «народного доверия». Эта попытка бесславно провалилась, поскольку партии фактически действовали в пределах Садового кольца Москвы.

В Харькове 21 января 1991 г. была осуществлена «новая», более успешная попытка: 47 партий и движений из 12 союзных республик провели «Демократический конгресс». От России, в частности, на нем присутствовали народный депутат СССР, член межрегиональной группы Ю. Афанасьев, народные депутаты РСФСР Б. Денисенко и Г. Старовойтова. Конгресс принял «Обращение к народам и парламентам республик». Предлагалось выразить недоверие не только правительству СССР и его председателю В. Павлову, но прежде всего президенту СССР М. Горбачеву, добиться его отставки. Вместе с тем участники конгресса поставили задачу бойкотировать референдум о судьбе СССР, намеченный Верховным Советом СССР на 17 марта 1991 г., создав вместо Союза ССР Содружество Независимых Республик. Так, на территории СССР, как «обосновывала» Старовойтова, должно быть 56–57 независимых государств. Призыв «Демократического конгресса» нашел благоприятный отклик среди депутатского корпуса Верховных Советов союзных республик, избранных в 1990 г.

Еще более непримиримую позицию занял «демократ» мэр Москвы Г. Попов. В выпущенной под броским подражательским Чернышевскому и Ленину названием брошюре «Что делать?» он предлагал создать вместо единого Советского Союза нечто аморфное из 40–50 государств, расчленив единое экономическое пространство.

Крупные изменения были осуществлены в этот период в избирательной системе страны. На Пленуме ЦК КПСС в январе 1987 г. были признаны возможность альтернативных выборов, тайное голосование при избрании ответственных партийных работников, введение новых форм и механизмов участия трудящихся в управлении предприятиями. Однако первый блин оказался комом: на местных выборах 21 июня 1987 г. альтернативные кандидатуры были представлены только в 0,4 % избирательных округов. Страна еще была не готова к новым демократическим преобразованиям.

Второй этап политических преобразований, который политическое руководство страны рассматривало как решающий, – выдвижение XIX партийной конференцией (28 июня – 1 июля 1988) проекта конституционной реформы, принятого Верховным Советом СССР в октябре 1988 г.

Была создана двухуровневая представительная система – Съезд народных депутатов СССР и Верховный Совет СССР, избранный из депутатов съезда, учрежден пост Президента СССР, наделенного широкими полномочиями.

В декабре 1988 г. XII Внеочередная сессия Верховного Совета СССР приняла Закон «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) СССР». Главным его содержанием стало изменение избирательной системы в СССР и принципов функционирования государственных органов. На основе этих изменений весной 1989 г. были проведены выборы народных депутатов СССР, а весной 1990 г. – народных депутатов союзных, автономных республик и местных Советов.

Изменилась сама процедура выборов в представительные и законодательные органы власти. Они впервые стали альтернативными и состязательными.

На I Съезд народных депутатов СССР было избрано 2250 депутатов с пятилетним сроком полномочий. Из них 1500 депутатов избирались в одномандатных округах страны и 750 – от КПСС, профсоюзов и других общественных организаций.

В функции съезда входило проведение конституционных, политических и экономических реформ, избрание Президента страны, которому поручалось руководство внешней политикой и обороной, назначение премьер-министра и т. д. Была введена должность вице-президента СССР, на которую, по рекомендации М. Горбачева, позднее был избран Г. Янаев.

Постоянно действующим органом стал новый Верховный Совет СССР, насчитывающий 542 члена, избранных тайным голосованием Съездом народных депутатов^[34].

Процесс горбачевских «реформ» и идеология перестройки, в большей своей части пущенные на самотек, раскрутили националистические движения во многих регионах страны, особенно в Прибалтике. Еще в 1988 г. во всех трех республиках Прибалтики были созданы национальные фронты якобы для содействия перестройке. Так, в Литве был создан Национальный фронт по содействию перестройке («Саюдис»), ставший опорой и проводником националистических сил и идей. Аналогичные общественные объединения были созданы в Эстонии и Латвии.

В августе 1988 года член Политбюро ЦК КПСС по идеологии А.Н. Яковлев, находившийся в Литве, встретился с лидерами нарождавшихся «народных фронтов» и как истинный ученик Гарварда сквозь разглагольствования о дружбе народов фактически подстрекал националистические настроения, открыто и откровенно благословил их на отделение от Советского Союза. Именно А.Н. Яковлев стоял за внезапным появлением «национально-освободительного движения» в Прибалтике. Именно он подвел идейно-теоретическое обоснование процессам, приведшим республику к январю 1990 г., когда на улицах пролилась кровь. Не удивительно, что Литва, да и в целом Прибалтика, превратилась в полигон, на котором активно стал испытываться механизм разрушения СССР.

Основой для формирования так называемых народных фронтов были экономические проблемы, базирующиеся на идее полного территориального хозяйственного расчета. Еще в 1989 г. союзные республики, входившие в СССР, представили в правительство расчеты, «неопровержимо» свидетельствовавшие о том, что национальный доход, произведенный на их территории, вывозился в другие республики. Ни одна республика якобы не получала помощь и поддержку, а все только ее кому-то оказывали. Грузия, например, насчитала, что каждый год превышение вывоза с ее территории в Россию над ввозом составляло 4 млрд рублей. «Доказывалось», что республики Прибалтики, особенно Эстония, способны сами прокормить и одеть граждан своих территорий, если вывозить за пределы республик только излишки производимых на территории товаров.

На волне развития экономических процессов ширились идеологические и политические. Уже в октябре 1988 г. на политической сцене одновременно появляются Народный фронт Эстонии, затем Народный фронт Латвии и литовский «Саюдис».

Внимательно следили за развитием общественно-политических процессов в Закавказье и в Прибалтике автономные республики Советского Союза, в той или иной мере повторяли требования союзных. В них также началось создание национальных и националистических фронтов. Все это расшатывало устои Советского Союза.

В мае 1990 г. были проведены выборы в автономных республиках, краях и областях, а также в местные Советы всех уровней. Во многих регионах власть перешла к оппозиционным КПСС силам. Правда, не обошлось без «парадокса» – основные лидеры «оппозиции» оказались бывшими номенклатурными партийными работниками.

Наиболее наглядно это проявилось в Москве и Ленинграде, где у власти утвердилось широкое по представительству социальных слоев и весьма аморфное по организационной структуре движение «Демократическая Россия». В Москве председателем городского Совета народных депутатов стал Г. Попов (20 апреля 1990), в Ленинграде – А. Собчак (3 мая 1990). «Демократы» победили в большинстве районных Советов этих городов. Но, несмотря на щедрые обещания, новые составы Советов не смогли решить старые проблемы. А начавшаяся внутри этих Советов интенсивная политическая борьба явилась одной из главных причин резкого падения эффективности власти Советов в условиях нарождавшейся многопартийности.

После выборов, состоявшихся в марте – мае 1990 г., в Верховных Советах Литвы, Латвии, Эстонии, Грузии, Армении и Молдавии стабильное большинство получили националистические силы, оппозиционные КПСС; в среднеазиатских республиках и Азербайджане – силы, поддерживающие КПСС. Среди депутатов Украины, Белоруссии и РСФСР образовались противостоящие друг другу и соизмеримые по численности блоки коммунистов и «демократов». Это затрудняло работу съездов и верховных советов в наибольшей степени, так как при принятии любого, даже малозначащего документа, не говоря уж о законах, уходило много времени на обсуждение и голосование. Но остаться на плаву можно было только оседлав националистические движения, чем они и воспользовались.

Активизировались антикоммунистические, неодемократические процессы и в России.

Мне хорошо помнятся первые дни I Съезда народных депутатов РСФСР: какая эйфория царила в Большом Кремлевском Зале. Собрались подлинно народные депутаты, избранные на альтернативной основе, готовые во имя повышения благосостояния народа сделать все от них зависящее. Начало работы Съезда народных депутатов и Верховного Совета РСФСР, став первым реальным достижением новой демократии в России, вместе с тем отразило всю противоречивость политического развития в перестроечную эпоху.

Несомненно, первый свободно избранный российский парламент обладал способностью к политической модернизации, которую, к сожалению, так и не удалось реализовать… Уже I Съезд народных депутатов РСФСР, впрочем, как и все последующие, с первых дней стал полем жестких политических боев. В моде тогда были крайне критическое отношение к опыту советского строительства, радикализм, порой доходивший до абсурда, желание изменить все и сразу. Почти 85 % избранных народных депутатов РСФСР по форме носили в кармане партийный билет КПСС, а по сути многие из них были откровенными карьеристами, ловкими проходимцами, крикунами и демагогами, а порой откровенными антикоммунистами, патологическими ненавистниками СССР и России.

Главными на I Съезде были вопросы принятия Декларации о государственном суверенитете РСФСР и избрание Председателя Верховного Совета РСФСР, результаты которых самым непосредственным образом отразились на последующей политической и социально-экономической ситуации в стране, сыграли зловещую роль в распаде Великой державы – Союза Советских Социалистических Республик. Они заложили первый камень в основание политико-экономической системы ельцинизма, здание которого продолжает строиться и поныне.

Б. Ельцин был «избран» Председателем Верховного Совета РСФСР лишь с третьего захода, да и то одним фальшивым голосом, о чем позднее откровенноизложил в своей книге Председатель Счетной комиссии Съезда народный депутат от Ростовской области Ю. Сидоренко^[35], под личным просмотром каждого бюллетеня членов фракции «Демократическая Россия» бывшим координатором московской группы этой фракции С. Филатовым. Однако этот съездовский урок «избрания» Ельцина стал позднее для неодемократов основой для все более широкого использования психологического давления на депутатов командой неодемократов, грубейших фальсификаций, использования административного ресурса, коммерциализации и пиар-технологий.

Острая дискуссия развернулась на I Съезде народных депутатов по вопросу Декларации о государственном суверенитете РСФСР. Остановлюсь лишь на одном, на мой взгляд, самым принципиальном. Авторы Декларации заложили в нее статью, закрепляющую верховенство норм законов РСФСР над законами СССР (статья 5). В этом якобы более полно фиксируется суверенитет РСФСР в составе Союза, желание покончить с элементами и проявлениями некоторой дискриминации РСФСР по сравнению с другими союзными республиками в составе СССР, якобы имевшими место в советский период. Здравомыслящие народные депутаты РСФСР понимали всю абсурдность этой статьи, что она противоречит Конституции СССР и РСФСР, ведет к сепаратизму, распаду СССР и голосовали против нее^[36].

Однако 907 народных депутатов РСФСР высказались за суверенитет и только 13 проголосовали против, 9 – воздержались. Но ведь свыше 800 депутатов считались тогда коммунистами.

«За» Декларацию о государственном суверенитете РСФСР, которая развязала Ельцину и его команде руки и сдетонировала войну законов голосовал Иван Кузьмич Полозков, который ровно через 11 дней станет первым секретарем новорожденной ЦК КП РСФСР; Иван Петрович Рыбкин – будущий работник ЦК КП РСФСР и будущий спикер Госдумы; Виктор Ильич Зоркальцев – один из руководящих функционеров КПРФ и ее фракции в Госдуме трех созывов и другие.

Эта мина замедленного действия развязала цепную реакцию «суверенитетов» других республик, чему активно способствовали из-за рубежа. Вслед за РСФСР большинство республик провозгласили свой суверенитет, а остальные заявили о стремлении обрести независимость в ближайшем будущем. Наиболее интенсивно этот процесс пошел в республиках Прибалтики (Литве, Латвии, Эстонии) и Закавказья (Армении и Грузии), а также в Молдавии. В том же направлении, хотя и значительно медленнее, развивались события на Украине и в Белоруссии.

Б. Ельцин (в обход полномочий президента СССР М. Горбачева) 24 августа 1991 г. с присущей ему интуицией заявил о признании независимости Прибалтийских республик. В эти дни независимость провозгласили власти Украины, Белоруссии, Азербайджана, Киргизии, Узбекистана, Молдавии. Руководители республик делали ставку на националистов, что позволяло им с возрастающей уверенностью вести с Москвой торг о статусе своих территориальных образований. В конце 1991 г. Ельцин подписал совместное заявление с Прибалтийскими республиками, признающее их субъектами международного права. Вскоре эту идею подхватили и в Татарстане – его Конституция зафиксировала республику субъектом международного права. Все эти акты были незаконными с точки зрения существовавшего законодательства СССР и РСФСР и противоречили итогам мартовского всесоюзного референдума 1991 г. Но Президент Союза ССР молча смотрел на эти «нововведения», за что впоследствии и поплатился.

После принятия 12 июня 1991 г. «Декларации о государственном суверенитете РСФСР» о сохранении СССР всерьез невозможно было и помышлять. Это был поистине самый «революционный» акт того времени. В «Декларации…» был провозглашен принцип верховенства Конституции и законов РСФСР на всей территории РСФСР и предусмотрена возможность приостановления действия актов Союза ССР, вступавших в противоречие с суверенными правами РСФСР, на территории республики. Указанный принцип углублялся затем в статье 2 Закона РСФСР «О взаимоотношениях Советов народных депутатов и исполнительных органов в период проведения экономической реформы»: «Нормы законодательных и иных актов Союза ССР применяются на территории РСФСР, если они не противоречат Декларации о государственном суверенитете РСФСР, другим законодательным актам РСФСР».

Между тем Конституция Советского Союза однозначно провозглашала принцип приоритета законодательства Союза ССР над законодательством союзных республик. Налицо возникло соперничество суверенитетов! Центр проглотил эту пилюлю, в чем и заключалась его принципиальная политическая ошибка, цена которой – распад Советского Союза.

«Декларация» взбутотенила и субъекты Российской Федерации, особенно национальные республики. Многие из них заявили о своем суверенитете и «превращении» в союзные республики. Население Татарстана проголосовало за создание суверенного демократического государства – субъекта международного права. О своей независимости объявили Башкирия, Якутия, Карелия, Коми, Северная Осетия, Дагестан и другие бывшие автономные республики в составе РСФСР. Хотя в реальности, по объему полномочий, их положение мало чем отличалось от прежнего.

Еще в 1990–1991 гг. активно выступал за предоставление Татарии статуса союзной республики и вхождении ее на равноправной основе в состав СССР бывший в то время Председатель Верховного Совета Татарской АССР (а до этого – первый секретарь обкома КПСС) М. Шаймиев. Действия М. Шаймиева – это зеркальное отражение и повторение политики президента Б. Ельцина. Использовались имевшее место в то время противоречия между М. Горбачевым и Б. Ельциным, между союзным и российским парламентами. Весной 1991 г. на территории Татарии не проводился всероссийский референдум по вопросу о необходимости введения в Российской Федерации поста президента, а в июне того же года республика как государственное образование официально не участвовала в выборах президента России, хотя в последнем случае правительственные структуры якобы создали жителям республики условия для участия в голосовании.

В августе 1990 г. Б. Ельцин посетил Татарию. Обсуждался вопрос договора между Россией и автономной республикой в составе РСФСР. При этом Б. Ельцин высказывался в пользу конфедерации: «Мы не встанем на ошибочный путь, остановив процесс национального самосознания… Россия подпишет договор с Республикой Татарстан (или государством Татарстан, это решит Верховный Совет). Внутри всей России будет заключен конфедеративный договор… Надо исходить не из того, сколько полномочий вам даст Россия, а из того, сколько полномочий вы можете взять на себя, а сколько делегируете России… Берите столько суверенитета, сколько способны проглотить. А сколько останется, вернете России через договор». Крылатая фраза: «берите суверенитета сколько проглотите» стала исходной в процессе формирования федеративных отношений «новой» России.

Процесс суверенизации захлестнул всех, причем вне конституционно-правовых норм. Буквально каждый Совет стремился стать непременно высшим и законодательным и исполнительным органом в рамках якобы отведенной ему компетенции, сконцентрировать в своих руках максимум полномочий, пусть и в ущерб провозглашенной в Конституции вертикальной соподчиненности власти. В результате функционирование государственных выборных органов в период 1990–1991 гг. со всей наглядностью показало: советская система в новых политико-экономических условиях оказалась мало приспособленной для выполнения задач не только исполнительной, но и законодательной власти.

В период 1989–1991 гг. реальная власть на местах сосредоточилась в исполкомах Советов. Они, за редким исключением, не только не изменились по составу, но, что гораздо важнее, практически не изменили, не улучшили содержание своей работы. Этим во многом была обусловлена утрата исполкомами контроля над ситуацией. И как следствие – расширяющийся вакуум власти, который особенно отчетливо проявился к августу 1991 г. Явление очень тревожное, если учесть, что инертность основных социальных групп сменилась с середины 1980-х гг. их активностью, доходившей все чаще до открытого противостояния официальным властям. На горизонте замаячила опасность изоляции и распада. Но Б. Ельцина такие тонкости до поры до времени не смущали. Главное – заполучить больше союзников против Центра, отобрать полномочия у Союза и передать их России, чем будет нанесен мощный удар по М. Горбачеву

В марте – апреле 1991 г. была созвана чрезвычайная сессия Верховного Совета РСФСР, на которой было принято решение о введении поста Президента РСФСР и проведении общероссийских выборов. 12 июня 1991 г. Б. Ельцин был избран Президентом РСФСР, А. Руцкой – вице-президентом (за них было подано 57,3 % голосов).

В результате в России образовалось два центра власти с равным уровнем представительности и легитимности. Причем правовая и практическая нечеткость разграничения компетенций между верховной законодательной властью, парламентом РСФСР, и верховной исполнительной властью, президентом и правительством РСФСР, во многом предопределила (помимо личных качеств главы государства и главы парламента) постоянное возникновение острых конфликтов этих двух институтов новой российской государственности.

Но, как только Советский Союз прекратил свое существование и Россия стала его правопреемником, идеология Б. Ельцина повернулась на 180 градусов, он стал жать и давить на руководство регионов, поскольку «суверенизато-ры ставят под вопрос существование страны».

Такова политическая панорама предавгустовских событий 1991 г.

Картина политической ситуации в стране накануне августа 91-го была бы неполной без анализа того экономического фона, на котором разворачивались баталии. Этот фон был чрезвычайно неблагоприятным, прежде всего для власть предержащих и в Москве, и на местах. Главная особенность экономической ситуации – нарастание кризиса во всех сферах народного хозяйства (подробнее см. раздел «Пикирующая экономика»).

Избранный весной 1990 г. Председателем Верховного Совета России Б. Ельцин в конце июля 1990 г. предложил М. Горбачеву выработать совместную программу экономических реформ, поскольку предложенный Н. Рыжковым план перехода к рынку был отвергнут в мае 1990 г. В итоге этих договоренностей были разработаны две программы: постепенной рыночной трансформации общества (Рыжкова – Абалкина) и радикального перехода к рынку (Шаталина – Явлинского). М. Горбачев заявил о поддержке программы Шаталина – Явлинского. Однако на деле был принят компромиссный вариант, фактически выхолостивший радикальные идеи. Тогда еще и сам М. Горбачев остерегался расшифровывать «переход к рынку», не решался вести речи о капитализации экономики, хотя о частной собственности он многократно проговаривался, начиная с визита в Одессу к военным. Наблюдательный Л. Абалкин в этой связи, хотя и поздним числом, но все же скажет, что «общественное развитие многовариантно и альтернативно. Причем возможность изменить ход общественного развития находится в намного большей зависимости от того, что принято называть субъективным фактором, чем от жесткой технологической детерминированности этих процессов»^[37]. Здесь очень внятно подчеркнута исключительная роль главы государства в реализации реформ.

По свидетельству В. Павлова, М. Горбачев «боялся назвать вещи своими именами»: рынок – рынком, частную собственность – частной собственностью. В. Павлов (участник подготовки многих документов партии и правительства с середины 1980-х гг.) подчеркивает, что с первых лет перестройки М. Горбачев маскировал свои пожелания посредством обтекаемых формулировок. У В. Павлова, однако, не вызывала сомнения направленность действий Горбачева: «В повестке дня стояла буржуазно-демократическая революция».

Этот буржуазно-демократический курс летом 1991 г., как свидетельствует помощник М. Горбачева А. Черняев (записывавший содержание беседы глав двух государств), четко обрисовал Дж. Буш при встрече М. Горбачева с президентом США в Лондоне: «Итак: первое – демократия, второе – рынок, третье – федерация…» Причем под «вторым» Дж. Буш имел в виду капитализацию экономики. Иначе она якобы не могла быть «динамично интегрированной в западную экономику». Так президент Соединенных Штатов ответил на вопрос М. Горбачева о том, «каким Соединенные Штаты хотят видеть Советский Союз»^[38].

В декабре 1990 г. с поста Председателя Совета министров был освобожден Н. Рыжков. Возглавивший затем правительство СССР В. Павлов настоял на обмене 50-, 100-рублевых банкнот, осуществил повышение цен в 2–10 раз, которое сопровождалось лишь 40-процентной компенсацией населению. Однако принятые меры положение уже не спасали, да и своей однобокостью спасти не могли. В стране на волне серьезных экономических трудностей все больше и больше обострялись политические противоречия. Продолжалась бесконтрольная эмиссия денежных знаков. В результате рубль значительно обесценился.

«Суверенизация» республик подорвала связи между предприятиями и регионами, усиливала спад производства. Советская индустрия – вторая по мощи в мире, способная создавать настоящие чудеса техносферы, – была обвинена в том, что она отравила весь мир, все реки и озера. Отечественную «оборонку» – лучшую «оборонку» в мире, которая создавала самые эффективные и дешевые системы оружия, – объявили главной причиной нашей бедности.

На мой взгляд, началом будущего официального конца СССР следует считать 22 ноября 1990 г., когда президент СССР М. Горбачев направил подготовленный проект Союзного договора Верховным Советам союзных и автономных республик. В нем предполагалось формирование нового Союзного государства по принципу снизу вверх, а не реформирование уже существующего Союзного государства. Сам процесс подготовки вариантов Союзного договора, его содержательной стороны шел неимоверно трудно и болезненно, но самое главное – келейно, скрытно от общественности.

К лету 1991 г., опираясь на положения Конституции СССР, предусматривавшие право союзных республик на свободный выход из состава СССР, многие поставили вопрос о предоставлении им полной самостоятельности.

Не менее решающую роль в развале государственности сыграл, на мой взгляд, субъективный фактор – конфликт между руководством России и СССР. Дело в том, что в 1991 г. Б. Ельцин стал терять поддержку того незначительного большинства, которым он был избран на пост Председателя Верховного Совета. Даже те депутаты, которые его в свое время поддерживали, видели, что у Б. Ельцина нет конструктивных идей. Перед ним постоянно маячила фигура М. Горбачева, которого он боялся как огня. Требовалось неординарное решение. Тогда Б. Ельцин под нажимом «знатока» научного коммунизма Г. Бурбулиса решил повторить опыт М. Горбачева годичной давности и добиться проведения выборов Президента России, сократив до минимума сроки предвыборной кампании.

Ситуация в Советском Союзе была такова, что были дискредитированы все ценности советского времени. Слой за слоем уничтожались все базовые основы государства.

В этих условиях в руководстве страны началось обсуждение различных вариантов нового Союзного договора по «обновлению СССР», получившего наименование «новоогаревского процесса» (по названию резиденции Горбачева). Намечалось предоставление республикам широких полномочий с сохранением единого государства. Дискуссии велись по приоритетам: «сильный центр – сильные республики» или «сильные республики – сильный центр».

Семнадцатого марта 1991 г. в СССР впервые в советской истории прошли сразу два референдума. На одном голосовали за сохранение Советского Союза, на другом – за введение поста президента РСФСР. Важнейшим в общественном сознании конечно же считался вопрос союзного референдума. Через девять месяцев все поняли, что в вопросе важности референдумов 17 марта дело оказалось с точностью до наоборот. Важнейшим был как раз вопрос о введении поста Президента РСФСР.

На всесоюзный референдум был вынесен вопрос, принятый на IV Съезде народных депутатов СССР: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?»

С первого же момента возникли противоречия. От участия в референдуме отказываются шесть союзных республик из пятнадцати – Армения, Литва, Латвия, Эстония, Молдавия и Грузия.

Результаты союзного референдума впечатляют. В списки граждан, имеющих право участвовать в референдуме СССР, было включено 185 647 355 человек; приняли участие в голосовании 148 574 606 человек, или 80 %. Из них ответили «да» – 113 512 812 человек, или 76,4 %; «нет» – 32 303 977 человек, или 21,7 %; признаны недействительными – 2 757 817 бюллетеней, или 1,9 %.

В разрезе союзных республик ответили «да»: РСФСР – 71,3 %; Украинской ССР – 70,2 %; Белорусской ССР – 82,7 %; Узбекской ССР – 93,7 %; Казахской ССР – 94,1 %; Азербайджанской ССР – 93,3 %; Киргизской ССР – 94,6 %; Таджикской ССР – 96,2 %; Туркменской ССР – 97,9 %.

Однако результаты референдума не были оформлены в виде закона, то есть были низведены до простого опроса. И это не случайно: в планы разрушителей не входило считаться с результатами референдума. Именно поэтому, а также с учетом изменений редакции самой сути вопроса (в частности, так было в Казахстане) впоследствии эти результаты трактовались руководителями союзных республик весьма вольно, в зависимости от того, какую политическую линию они желали провести. Другими словами, лицемерность и неоднозначность в формулировке вопроса, выносимого на референдум, механизм проведения и оформления последнего низвели его результаты к нулю, а сам референдум оказался пустой тратой времени, сил и финансовых ресурсов.

А вот сепаратистские тенденции после референдума начали проявляться все более отчетливо. Вектор политического развития союзных республик начал отклоняться от Союзного государства в форме СССР в сторону обновленного Союза в форме «Содружества Суверенных Государств» (ССГ). В апреле 1991 г. в «обновленный Союз» – ССГ согласились вступить десять из пятнадцати республик. Грузия участвовала в переговорах, но заявление не подписала. Трещина в жизнедеятельности СССР уже наметилась, но положение еще можно было спасти. Однако и М. Горбачев, и Б. Ельцин забыли, а скорее всего просто проигнорировали старую историческую истину: нельзя нормально жить в стране, когда каждый субъект права выбирает, каким правом ему лучше воспользоваться: союзным, федеральным или республиканским, областным или районным. А может, и «правом применения… танков», чем позднее и воспользовался один из инициаторов суверенизации страны.