Другая жизнь

ЧЕЛОВЕК С КОТЕКОЙ

1

В начале лета собирался я в научную экспедицию в Папуа, а в октябре в нашем институте метапрактики планировалась международная научная конференция по технологической инноватике, на которой мне предстояло выступить с докладом по культуре арматов. Поездка предстояла трудная, но интересная. Арматы известны своими непревзойдёнными тотемами высотой с десятиэтажные дома и великолепными головными уборами, искусно украшенными мехом кускуса и перьями райской птицы.

В поездку меня готовил весь коллектив. Никто не остался безучастным. Самый уважаемый в институте человек – проректор по чрезвычайным ситуациям, член-корреспондент интернациональной Академии имени Софьи Палеолог Давид Аронович Джаббаров вручил триста долларов на дорогу. Заведующий кафедрой муниципального управления старший преподаватель Корнелий Кашкин дал большой потёртый рюкзак, работница деканата, не очень молодая, но весьма элегантная Ирэна Бучева, объехавшая полмира, снабдила меня ценными советами относительно мазей от солнца, а начальник охраны Василий Иванович Шуйский просто напутственно похлопал по плечу.

И все намекнули, чтобы без сувениров я не возвращался.

– Что же всем вам привезти оттуда? – поинтересовался я.

– Мне, пожалуйста, котеку, – заявил импозантный Давид Аронович и уточнил: – Большую.

– Котеку? – вообще говоря, я ожидал чего-то в этом духе, когда он давал деньги.

– Да, котеку, – подтвердил членкор, гордо покосившись на стоявшую рядом Ирэну. – Лучше две. Одну про запас, а ещё лучше – зимний вариант. Покрасивше и побольше.

– Мне тоже, – Ирэна слегка покраснела и, опустив глазки, добавила: – Для моего молодого человека. Очень большую.

– Какую большую? – переспросил я. – На метр или полтора?

– Полметра будет достаточно, – кокетливо улыбнулась Ирэна.

– Ну, мне-то побольше, – уточнил проректор по чрезвычайным ситуациям.

– Конечно, – согласился я. – Члену-корреспонденту с маленькой ходить как-то несолидно.

– А мне – чтобы большая и толстая, – вмешался Василий Шуйский.

Наверное, главный охранник с помощью котеки намеревался отпугивать террористов от наших турникетов. Как увидят Шуйского с такой, так и разбегутся!

– Толстая, это какая? – мне надо было знать точно.

– Ну, чтобы рука могла влезть, – Шуйский достал из брюк свои лапищи.

– Ха! – фыркнула Ирэна. – Это же не для рук! Вы, дорогуша, преувеличиваете свои способности. – И, повернувшись ко мне, внесла ясность: – Ему сантиметров на восемнадцать, не больше!

– Откуда она обо всех знает такие подробности? – тихо спросил у меня Корнелий Кашкин.

– А вы разве не догадываетесь? Как же далеко наше муниципальное управление от народа – не ведаете, чем живёт коллектив.

Начальник охраны был опозорен в глазах коллектива. Понурив голову, Шуйский побрёл к себе на вахту защищать пост.

– Зачем вы так, Ирочка? – заступился за громилу Давид Аронович.

– Я за справедливость! И вообще пусть не распускает обо мне скабрёзные слухи. В отличие от Шуйского я не пишу студентам курсовые.

– А он что, пишет? – ещё больше удивился проректор.

– Нет. Я пошутила. Просто спит на своей вахте! – ухмыльнулась Бучева.

– Мне тоже привезите котеку. С перьями райской птицы, – очередь дошла до заведующего кафедрой муниципального управления.

– Ладно, поищу вам с перьями птицы, но не обещаю, что будет райская. Это уж как получится. Если поймаю, то будет с птицей.

– И с красивыми камушками, – добавил Кашкин.

– Ну, понятно, тем, кто ближе к власти, – подавай красивые камушки, – съехидничал Джаббаров.

– А размер? – поинтересовался я.

– Большие не нужны. Дело не в размере.

– Вы о камнях или о котеке? – переспросила Ирэна.

– Надо быть скромнее. Так учит наше государственное и муниципальное управление, – неопределённо ответил Кашкин.

– Ну а вам что? – спросил я стоявшего в стороне доцента Салазкина.

– Я даже не знаю. И вообще я не понимаю, что это такое, котека.

– Это типа одежды. Для мужчин, – со знающим видом объяснила Ирэна.

– Да, что-то вроде плавок, – вставил Кашкин, – только смотрится эффектно!

– Ага, чехольчик такой, – заключил Джаббаров. – Понимаешь?

– Чехольчик? Для чего? – Салазкин посмотрел на собравшихся.

– Чтобы прятать туда сокровище, – пояснила Ирэна.

– Да у меня нет сокровища, – сказал обескураженный Салазкин.

Ирэна слегка мотнула головой и тяжело вздохнула: «С кем я работаю».

– Ну ладно, раз другие просят, то и мне. Как всем, – решился Салазкин. – Среднюю… Без перьев…

– Слушай, а зачем ему котека? Может, стоило объяснить? Лучше привези ему обычный магнитик, – посоветовала мне Ирэна, когда все разошлись.

– Знаешь, у него проблемы дома. Бабы поедом едят. Их у него три штуки, и все сущие ведьмы. Не уважают совсем. Возможно, это поможет? Глядишь, облачит сей чудный предмет и как-то вырастет в их глазах. Это как ролевые игры, а то он какой-то совсем серый. Может, жена и грызёт за это?

– Да, это возможно. Вот о ролевых играх я как-то не подумала. Это как папуасский каннибал набрасывается в джунглях на свою жертву? С копьём в руках. И пронзает тебя!

– Почти. На его копьё котека надета!

– Да, представляю, как это интересно!

– Вот-вот. Ты сразу идею схватила. Жаль, что у Салазкина размер не спросил.

– Бери на ребёнка. Лет на семь-восемь. Маленький совсем. Четыре сантиметра.

– Слушай, Ирэна, ну ладно Шуйский, но откуда ты про Салазкина-то знаешь?

– Случайно видела.

– ???

– Ну правда случайно. У меня с ним ничего не было. Просто на новогоднем корпоративе так получилось. Я тогда шампанского много выпила.

– Шампанского?

– С некоторыми примесями. Потом нечаянно перепутала туалет – зашла в мужской, а там этот чудик со спущенными штанами у писсуара… Я глянула, что там у него, из простого любопытства… А что ещё у нас с Салазкиным могло быть, если у него как у воробушка?

– Ну, Бучева, ты даёшь!

– Никому я не даю. Не забывай, что я квалифицированный методист. Будешь хамить – возникнут проблемы с расписанием. А я ведь к тебе хорошо отношусь.

– С этим точно не поспоришь!

2

Доцент Валентин Львович Салазкин был самым тихим из моих коллег. Для нас – просто Валя Салазкин. Сын известного советского учёного, академика и философа Гертруды Сталеновны Салазкиной вёл в нашем институте курс международных отношений. Его мать некогда гремела в академических кругах, и её до сих пор хорошо помнят в Академии наук. Легенда приписывает Гертруде Салазкиной крылатые слова, сказанные на одном из больших учёных собраний лет сорок назад: «Философия – это мозг всех академических наук». Тогда один из учёных спросил: «А математика?»

«Математика – это почки», – уверенно ответила Салазкина, удивив авторитетное собрание.

«А какая наука, простите, исполняет роль гениталий?» – поинтересовался кто-то.

Что конкретно ответила Гертруда Салазкина, доподлинно неизвестно. На сей счёт существуют в академических кругах разные версии. Одни рассказывают, что назвала кибернетику. Другие утверждают, что генетику. Более правдивой выглядит версия о теологии. За Гертрудой ходила слава воинственной атеистки и ненавистницы церкви. Теологию она тогда считала реакционной буржуазной наукой, в приверженности догматам которой подозревала всех, кто не разделял её собственные взгляды. Жизнь испортила многим, пока её каким-то чудом, не иначе как ниспосланным самим Богом, не спровадили на пенсию. Академик Салазкина, одним словом, наводила шорох в академических кругах.

Валя был другим. Совершенно беззлобный человек, на котором некоторые вымещали злость за его воинственную родительницу. Естественно, уже после того как та ушла на пенсию. Но большая часть коллектива сочувствовала этому маленькому человечку с простоватым лицом и невнятной речью. К международным отношениям Валя не имел ни малейшего касательства и даже никогда не был не то что за границей, но даже за пределами МКАД. В силу скромных умственных способностей преподавать точные науки Валя Салазкин не мог, и добрые люди пристроили его куда попроще – к гуманитариям. Не в шофёры же его было отдавать, всё-таки сын академика.

Обычно на своих занятиях доцент Салазкин пересказывал просмотренные накануне телевизионные передачи – ток-шоу, где мартышки беснуются и орут друг на друга как резаные. Со студентами у Валентина получались занятия навроде политинформаций. Им это, конечно, не нравилось, но спасала беззлобность преподавателя. Валя Салазкин не то что двойки, даже тройки и четвёрки не ставил. Важно было просто заучить несколько фраз, таких как «мы наконец встали с колен», «идти стройными рядами мешает пятая колонна», «лодку раскачивают, а партия всегда права». Во время мартышкиных баталий на ТВ недвусмысленно говорилось о том, кто раскачивает лодку, кто прав, а кто виноват. Посмотри зомбоящик накануне экзамена, и пятёрка у тебя в кармане.

Преподавательским кредо доцента Салазкина, можно сказать, была великая идея Дарвина – стереть в интеллектуальном плане различия между мартышками и людьми. Он хоть и обличал майдан на своих занятиях, но, по сути, сам был рьяным революционером.

Коллегам наш международник жить не мешал. Разве что не надо было позволять ему говорить тосты на корпоративах – иначе приходилось слушать ахинею. Но где сегодня нет дураков? А этот хотя бы безобидный. Опять-таки, и враги, и друзья все его недостатки списывали на легендарную родительницу.

Хуже всего то, что Валя Салазкин был подкаблучником. И хотя в своей международной политике он вслед за известными телеведущими-мартышками любил порассуждать о засилье геев на Западе, самого его трудно было назвать мужчиной. Женщин он боялся как огня. Возможно, это пошло от его матери Гертруды, которая со своим деспотическим характером всю жизнь прожила без мужа и по сей день подавляла сына. Этим занималась и жена – огромная мужеподобная дама, по своим габаритам раза в два превосходившая Валентина. Воистину дети женятся на своих матерях. Разве что имена и профессии у женщин были разные.

Жену Салазкина звали Офелией. Принадлежала она к сфере искусства – в музыкальном театре не то пела, не то играла на арфе. И активно подрабатывала на чиновничьих вечеринках. По сравнению с женой Валя зарабатывал сущие крохи и по дому делал всё, что обычно достаётся женщинам. Мать и жена только командовали нашим учёным-международником: пойди да принеси! Зовёшь Салазкина поиграть в бильярд после работы или на футбол, а он в ответ: «У меня дома бельё не стирано, ребёнка надо из садика забрать, дочку тороплюсь отвести на балет, а ещё нужно успеть купить продукты и сварить борщ…»

Если прежде Гертруда Салазкина считалась рьяной атеисткой, то теперь обратилась в ортодоксальную верующую. Офелия тоже. Может, именно их бесконечные посты и ограничения так изматывали Валентина. Вдобавок ко всему обе женщины верили в потусторонние силы – всякие там сглазы, наговоры и предсказания. Даже дочь Салазкина, пребывавшая в подростковом возрасте, говорят, была с заморочками, под стать бабке и матери. Таков был рок нашего несчастливого доцента…

Женщины в институте, особенно из числа феминисток, вроде бы и восхищались Салазкиным, который наряду с оголтелым дарвинизмом, безропотным послушанием и своими заботами стирал грани между полами, но всё же, зная Валину зарплату, тянулись к другим мужчинам. Иногда только спрашивали совета нашего международника о том, где лучше покупать колготки для детей и как приготовить тесто.

Когда ректор распорядился с целью внеучебной работы открыть для учащихся института секции или что-то вроде того, бухгалтер Геродонт Иванович Бутылкин предложил заняться академической борьбой, а наш специалист по международным отношениям выступил за кружок кройки и шитья. И добавил: «Без умения пользоваться швейной машинкой не может обойтись ни один современный человек!» Со стороны это выглядело весьма забавно. Особенно когда после этого Валя шёл к студентам и на своих политинформациях обличал ЛГТБ-сообщество.

– А у него точно есть жена? – поинтересовался после одного из совещаний Геродонт Бутылкин.

Валю Салазкина, может, и не любили, но по-человечески сочувствовали ему. Люди у нас работали хорошие, не злые.

3

Без порядочности в нашей сфере никак. Поэтому в Папуассии всё, что просили, я купил. Привёз необычные подарки не только коллегам, но и друзьям, и соседям. Разумеется, себя тоже не забыл. Всё же котека – редкий предмет. У нас его днём с огнём не найдёшь. Всем сувенирам сувенир. И, знаете, женщинам тоже интересно. Когда надеваешь котеку, сначала они испытывают шок, но потом приходят в восторг! Выбирал не только большие, но и красивые. Кашкину, как он и просил, привёз с перьями и камнями. Из-за этого на таможне в Домодедове были проблемы. Долго пришлось объяснять, что это такое. Погранцы привязались к камням и под предлогом отсутствия декларации пытались утащить пару котек для себя. Какое безобразие! Но всё же ценой неимоверных усилий ценный груз я отстоял – сказал, что столь необходимые в жизни аксессуары везу для работников Минобра.

Шуйскому досталась, может, и не самая большая котека, зато с мехом кускуса. Я объяснил, что такая полагается только верховному жрецу и знатным вождям. И надевать её можно даже зимой – не замёрзнешь!

А вот Бучева высказала своё «фэ»!

– Могла быть и побольше. Боюсь, моему молодому человеку будет мала, – заявила она, осмотрев метровый чехольчик.

Просто девушка не может не выпендриваться.

Когда Валя Салазкин наконец понял, для чего нужен этот предмет, его удивлению и даже испугу не было предела. А ведь я привёз ему самую дорогую котеку. Покрытую чёрной краской, с узорчатым плетением тапой. Редкий экземпляр ручной работы. Заплатил немыслимые деньги, только чтобы угодить. И размер был подходящий. По подсказке Бучевой.

– Что-то у меня самая маленькая, – грустно промямлил Валентин.

– Прости друг, – объяснил я, – но так мне подсказала наша Ирэна.

Салазкин покрылся густой краской…

Осенью на международной конференции мой доклад прошёл на ура. Поначалу, правда, я боялся, что возникнет вопрос о том, какое отношение имеет культура арматов к технологической инноватике, но всё обошлось. О глупостях не спрашивали. Учёные люди!

В перерыве ко мне подходили по одному счастливые обладатели котек и благодарили. Не подошла только Ирэна, которая со времени моей поездки успела поменять несколько молодых людей и выпросила две дополнительные штуки. Из моего НЗ. Чего не сделаешь для хорошей методистки?!

И тут подошёл Валентин. В дорогом костюме, источая ароматы французского парфюма. Довольный.

– Слушай, неужели помогла?

– Она изменила мою жизнь, – подтвердил Валентин.

– Ну вот видишь! Здорово!

– Спасибо тебе, одним словом…

ЭПИЛОГ

Через несколько дней при встрече всё объяснил Кашкин.

– Представляешь, с полмесяца назад какой-то чёрт понёс этих ведьм заглянуть в антресоль. Им тряпка понадобилась или типа того. Одним словом, что-то в голову дурам ударило. А тут это.

– Что «это»?

– Ну как что?

Валентин в силу своей скромности не смог показать жене привезённый подарок, но и выбрасывать не стал. Всё-таки человек деньги за него платил и вёз с края света. Вот и убрал на антресоль, зная, что никто из домашних туда не заглядывает.

– И что же?

– Они приняли её за фетиш! Подумали, что им подбросил кто-то. Для колдовства. Они же чокнутые! Им и в голову прийти не могло, что это и для чего! Маленький предмет с необычным орнаментом. С дыркой! Ха-ха-ха!

– Слушай, и что же дальше?

– Благодаря находке они нашли объяснение всему, что происходило в семье. И вообще так перепугались! Ждут конца света. Всего боятся и грехи замаливают. Так что невольно ослабили вожжи…

– Ну а что Валентин? Сознался?

– Да ты что? Наоборот, воспользовался ситуацией. Представляешь, я его два дня назад на стадионе встретил. Вот до чего дошло!

– Не может быть!

– Может, может…

КАРНАВАЛ

1

– Это совершенно неправильно, вы такой известный учёный и путешественник, – при этих словах гостя, приняв их за нарочитую лесть, господин приват-доцент смутился, – и никогда прежде не были в наших краях.

– А чем они знамениты? Простите, что я ничего о них не знаю, хотя вы неосторожно наделили меня такими значительными титулами…

– Ну что вы, не смущайтесь. Пресса широко освещала ваше выдвижение на Нобелевскую премию…

– Что вы! Это совсем не Нобелевка, просто звучит похоже, и многие относятся к ней с юмором. Так что это сомнительное достижение.

– Не надо скромничать. Вы носите научные звания вполне заслуженно. Граф много раз хвалил ваши достижения и читал книги…

– Книги?

– Да, могу подтвердить. Энциклопедии, в которых об этом написано. Но! – гость поднял указательный палец. – Подозреваю, что вы неординарный человек. Пусть будет так. Продолжу про наши края. В них ежегодно проходит знаменитый карнавал. Это древняя традиция. Ещё Пифей сообщал об этом в своих рукописях.

– Вот как! Действительно странно, что первый раз об этом слышу, – приват-доцент пытался нащупать в памяти, к какой эпохе это всё может относиться. – Вот в Италии…

– Софья Палеолог также имела отношение ко всему этому и некоторое время проживала у нас и лично участвовала в карнавалах, хотя тогда они выглядели несколько иначе, чем теперь.

– Вероятно, имение графа находится так далеко, что столь интересные сведения не получили должной огласки здесь, в центре…

– Всё относительно. Может, кто-то и считает, что мы на отшибе. В то время как граф полагает, что мы и есть самый центр Европы. Взглянув на карту, вы поймёте, что мы открыты для всего мира. Стоит ли отрицать очевидное – что все дороги ведут к нам!

– Хорошо, но в чём состоит ваше предложение?

– Как? Неужели вы не поняли?! Граф приглашает вас персонально в гости на карнавал.

– Это столь же приятно, сколь и неожиданно…

– Вам ни о чём не следует волноваться. Граф – человек гостеприимный. Собственно, и люди в имении – душевные и богобоязненные. К тому же в этом есть и взаимный расчёт. Вы получаете важные научные знания, а граф, в свою очередь, приглашая знаменитостей, не смущайтесь, пожалуйста, рассчитывает восстановить утраченный авторитет своего дома. Вот во времена великолепного Петра III ни одно решение в Европе не принималось без участия его предков.

– Вы полагаете, что я смогу в этом помочь?

– Вы модный учёный. Многие прочат вам большое будущее.

– Ну, это…

– При всём уважении к вам, дорогой Леонард… На карнавал приглашаются многие известные люди. Приедет бельгийская принцесса. Инкогнито, разумеется. Без большой огласки. Ожидаем Стивена Кинга и одного из кардиналов, – гость таинственно показал пальцем наверх.

– Неужели? Удивлён, что приедет Стивен Кинг. Прежде он никогда не посещал нашу страну, – сказал приват-доцент. – Это событие!

– Уверяю, это ещё не все сюрпризы. Не буду раскрывать все карты раньше времени. Считайте, что я вам ничего не говорил.

– А в чём тогда смысл этого инкогнито?

– Не забывайте, что вас приглашают на карнавал.

– Ах да… Теперь понимаю. Простите, я не расслышал вашего статуса.

– Личный ближайший помощник графа. Официальное приглашение уже отправлено руководству вашего университета.

– Если карнавал, то необходимы костюмы?

– Вы хотели сказать маски? Не стоит беспокоиться. Всё уже приготовлено…

2

– Вы там будьте с ними осторожнее, – напутствовал Леонарда ректор, узнав, что он собирается в графство. – Бумага пришла серьёзная. Вся в вензелях. Я немного слышал про это имение. Оно действительно старинное и некогда в самом деле играло большую роль в истории страны, поэтому и сохранило свои привилегии. Даже в тёмные времена их не тронули. Каким-то чудесным образом в высших кругах разных стран всегда находились покровители, не дававшие их на съедение. Даже нацисты во время оккупации не стали связываться.

– Вот как?!

– А разговоры ходят разные… Например, что там всё обманное. Верить нельзя никому и ничему.

– Что же здесь удивительного? Всё правильно. Меня приглашают на карнавал!

– Вот именно. На всякий случай не теряйте бдительности…

По дороге господин Леонард не переставал удивляться. Не такое это далёкое место, как можно было подумать, и такая необычная история! При желании они могли бы запустить шикарную туристическую кампанию. Отсутствие широкой известности объяснялось, по-видимому, особенным местоположением. Имение располагалось словно на острове посреди болотисто-озёрной местности, пробраться через которую редко кому удавалось. Словно окружённое неприступным валом или глубоким рвом. Лишь тоненькая ниточка петляющей дороги связывала имение с внешним миром.

И вот авто упёрлось в шлагбаум. Это на въезде в имение, у странного подобия арки, машину господина Леонарда остановил строгий постовой в какой-то причудливой форме, напоминающей военную. Выдвинув массивный подбородок, он спросил о цели визита и потребовал показать багаж.

– На каком, собственно, основании? – возмутился господин Леонард. – Здесь что, иностранное государство? Таможня?

– Я не спрашиваю документы. Здесь въезд на частную территорию, – холодно пояснил постовой, повыше подняв свой подбородок. – Необходимо проверить вещи на предмет их дальнейшей сохранности. Чтобы не допустить нежелательных инцидентов. Воровство в имении, разумеется, отсутствует, но мало ли что может случиться. Что вы так всполошились? Везёте что-нибудь противозаконное?

– Нет у меня ничего такого.

Господин Леонард неохотно раскрыл саквояж. Жирные липкие руки постового сразу же выудили оттуда коробку дорогих сигар и отложили их в сторону.

– И что это значит? – поинтересовался гость.

– Полагаю, вы можете двигаться дальше. Ничего страшного не случилось, – тон постового смягчился и напоминал дружелюбный.

– А сигары? – господин Леонард взглядом показал на коробку.

– Я бы мог взять больше. Учинить, так сказать, более пристрастный осмотр. Разве для вас это большая потеря? Тем более что граф угощает гостей сигарами от лучших кубинских поставщиков. Вы успеваете на ужин.

Гость ухмыльнулся и закрыл саквояж.

– Счастливо вам отдохнуть! – любезнейшим голосом сопроводил его постовой.

Тут господин Леонард заметил, что никакой он не строгий, а толстый и разрумяненный, точно нелепый клоун.

Уже на самом выезде из парка гость едва не сбил девчонку, едва успев вырулить на обочину почти вплотную к огромному дубу.

– Ты не испугалась, малышка? – поинтересовался господин Леонард, выйдя из машины.

– Ничуть. По-моему, это вы испугались! – ответила девочка, поправляя свой букетик ландышей. – Я не малышка, а Ольга.

– А я здешний гость, господин Леонард. Тебя подвезти?

Девчонка демонстративно отвернулась и прошла мимо…

«С характером. Могла быть и поучтивей, – подумал приват-доцент. – Из-за неё чуть не врезался в дерево».

3

Господин Леонард засомневался, туда ли приехал. Дворец, хотя и отличался определённой помпезностью, скорее походил на загородную гостиницу или приют для обедневших престарелых дворян. Вдобавок сплошная эклектика.

Немногословный приказчик проводил гостя до помпезного, но довольно обшарпанного дома, недалеко от главного дворца и возле оранжереи, где ему отвели апартаменты. Господин Леонард успел заметить, что здесь всё довольно изношенное: и графский дворец с окружающими постройками, и парк, и фонтаны, окружённые древнеримскими скульптурами. Какое-то замшелое королевство! Вот и его вместительный номер обставлен громоздкой мебелью чёрного цвета, а на стенах развешены тусклые, слегка изъеденные молью гобелены с изображением сцен соколиной охоты.

Первым делом он решил позвонить домой. Трижды мобильный соединял его с посторонними абонентами.

«Вероятно, тут проблемы со связью», – решил Леонард.

Спустя час появилась горничная. Так представилась эта надменная дама, похожая скорее на распорядительницу, а не на прислугу. Когда приват-доцент спросил про карнавал, горничная неподдельно удивилась.

– Карнавал? Никогда про такое не слышала, – и быстро оставила номер.

После этого ему позвонили.

«Значит, здесь не всё безнадёжно», – успокоил себя Леонард. Звонивший представился статс-секретарём и писклявым голосом пригласил от имени премьера гостя на аудиенцию.

У премьера оказался тот же невероятно писклявый голос, так что приват-доцент даже не сомневался, с кем он разговаривал по телефону.

– Я вам должен объяснить некоторые важные правила относительно предстоящего спектакля.

– Вы имеете в виду карнавала?

– Да, каждый волен называть, как ему нравится. Всё же спектакль звучит более серьёзно. В нём имеется своя драматургия, в то время как карнавал что-то лёгкое и весёлое.

– И что же это за правила?

– Да… Они касаются костюмирования.

– Вероятно, вы хотели сказать масок?

– Это не те маски, что в Венеции. Вам предложат грим.

– Вот как? И под кого я должен загримироваться?

– А вот это вам сейчас самому и предстоит выбрать, – премьер показал рукой на столик. – Здесь пригласительные на всех наших участников, кто сейчас находится в поместье. Чей пригласительный вы достанете, его роль и предстоит сыграть.

– А если это окажется женщина, юноша или кто-то, на кого я совсем не похож?

– Поверьте, у нас очень хорошие гримёры. Не стоит бояться. Я более чем уверен, что для вас всё сложится хорошо.

Господин Леонард выбрал пригласительный Стивена Кинга.

– Видите, а вы переживали. Не женщина и не юноша.

– Вы хотите сказать, что Стивен Кинг сейчас здесь, в этом поместье?

– Чему вы удивляетесь? Нас посещали и более именитые гости. Маргарет Тэтчер, Мэрилин (писклявый почему-то показал пальцем наверх), Роберт Фишер, а если копнуть в глубь веков – сам Лютер. Вам разве не говорили?

– Мне трудно в это поверить. И что, я смогу увидеть великого американского писателя?

– Конечно. Если угадаете его среди гостей. Мировых звёзд даже без маски бывает сложно распознать. У них же у всех нарисованные лица… А пока можете отдохнуть. Поместье большое. Здесь не принято мешать другим. Ужин подают в комнаты. А вот завтрак общий. Там всех и лицезрейте. Поверьте, Стивен Кинг – ещё не самый интересный среди гостей.

– Постараюсь вам поверить. А с графом вы меня познакомите?

– Если вы по поводу личной аудиенции, то с этим сложно. Поймите, слишком много приглашённых. Не хочу вас обижать, но… Зато завтра за завтраком вы увидите графа вместе с супругой – графиней. Они обязательно будут всех приветствовать. Потом, кто захочет, отправится на рыбалку или водную прогулку. Здесь также одна из лучших в Европе библиотек с редчайшими артефактами, а ещё – экзотический зверинец. Обед вам подадут, куда пожелаете, потом придёт гримёр, который вас подготовит, поскольку вечером начнётся представление, ради которого все здесь собрались.

4

Вечер выдался скучным. После скромного ужина, недолго погуляв по безлюдным аллеям парка, господин Леонард предпочёл горячую ванну и постель, что неудивительно после нудной дороги.

На следующий день всё изменилось. За завтраком, устроенном в просторном холле дворца, собралось около двухсот человек, так что разобраться, кто из них кто, не было никакой возможности. Для начала господин Леонард решил разыскать премьера. Он уже совсем отчаялся, когда его окликнули.

– Извините, господин Леонард. У меня всего пара минут. Полагаю, вы хорошо отдохнули. Сейчас, вероятно, о чём-то хотите спросить?

Если он внешне отдалённо и напоминал премьера, то голос был совершенно другим, негромким и бархатистым, свойственный большим и немолодым людям.

– Мы с вами вчера виделись? – недоверчиво спросил господин Леонард.

– Разве вы меня не узнали? Так что вы хотите?

– Мне трудно разобраться, где здесь граф. Вчера мне обещали, что он будет приветствовать гостей.

– Да, помню, я об этом говорил. Графа, возможно, перехватил кто-то из очень важных гостей. Зато познакомлю вас с графиней.

Он быстро подвёл приват-доцента к немолодой грудастой даме совершенно пафосного вида, с сигаретой в зубах. После чего извинился и исчез.

Графиня Ольга, так её называли, отличалась манерой заставлять ухаживать за собой, капризничала и постоянно напрашивалась на комплименты, попутно представляя господина Леонарда другим гостям в качестве подающего надежды поэта, художника и композитора, едва не усадив его за рояль.

– Просим, просим… Мы все ваши большие поклонники! – провозгласила она на весь зал!

– Я не в голосе! – пошутил господин Леонард и решительно отошёл в сторону, подальше от назойливой графини.

Тут ещё какой-то странный человечек, сутулый и суетливый, принялся одолевать приват-доцента витиеватыми намёками сексуального характера.

– Простите, любезный, не расслышал вашего имени, – обратился к нему господин Леонард.

– Ги де Мопассан!

– Вероятно. Но вы не могли бы перестать дышать мне в лицо и держать за руки?

Неприятный человечек обиделся, но тут же рядом с приват-доцентом возник ещё один – долговязый, которого, если бы не широкий оранжевый галстук, можно было принять за дирижёра.

– Что вы сочиняете? – поинтересовался он.

– Про жизнь бактерий, – с раздражением ответил господин Леонард, дав понять, что не намерен продолжать разговор.

В конце концов приват-доцент с великими усилиями ускользнул и от этого. Так толком он ни с кем и не познакомился. Впрочем, несколько медийных персон он увидел – модельера, чью фамилию не смог вспомнить, боксёра, ныне занимающегося политикой, а ещё популярного телеведущего с неприятным лицом, который неизменно носит тёмные очки и поучает морали.

Если не принимать во внимание экстравагантное поведение графини и ещё нескольких гостей, большая часть публики отличалась немногословием и чопорностью. Завтрак быстро закончился, и все растворились в глубине дворца и на прилегающей территории. На выходе в парк господин Леонард столкнулся с премьером. Ошибки на сей раз быть не могло, благо к тому вернулся вчерашний голос. Приват-доцент хотел спросить, нет ли у них в графстве ещё одного премьер-министра, но тот его опередил.

– Простите, что вас так быстро оставил. Я предупреждал. Графиня вас познакомила с кумиром?

– Ги де Мопассаном?

Оценив шутку, премьер легонечко, но несколько фамильярно, похлопал гостя по плечу и поспешил дальше.

«По всей видимости, карнавал уже начался!» – решил господин Леонард.

Озеро и оранжерея с библиотекой не произвели на него впечатления. Ничего и никого интересного он не встретил. Он уже собирался вернуться в свои апартаменты, как его окликнул по имени тот самый телеведущий в тёмных очках.

«Хан, Хан… Что-то восточное, – попытался вспомнить его имя господин Леонард. – Хамбатыев! Откуда он меня знает? Сейчас начнёт приставать с разговорами про духовность».

– Вас хорошо покормили? – поинтересовался Хамбатыев.

Приват-доцент пожал плечами.

«Может, я перепутал, и это всего лишь официант? Какое дело телеведущему, как меня покормили?»

– Я здесь готовлюсь к съёмкам нового фильма, – объявил тот.

«Ах вот как! Он, оказывается, режиссёр! Или это снова представление?» – удивился про себя господин Леонард.