Крылатые

– Не сегодня – настроение не то. Мы летим праздновать начало учебного года в кафе Чикен-Дуан. Ты же не разлюбила курицу?

– Нет, со вчерашнего дня я не разлюбила чикен-дуанскую курицу.

И разговор снова стих. По крайней мере погасла та его содержательная часть, которая обычно остаётся от разговоров, если отбросить всю воду и вежливость.

Сеть кафе и ресторанов Чикен-Дуан была известна по всему миру двумя радикальными нововведениями. Во-первых, особый способ приготовления курицы – самой недорогой из всех птиц и уж тем более мяса, во-вторых – летними верандами. Ещё лет пятьдесят назад, до открытия первого ресторана сети Чикен-Дуан, считалось, что кушать на улице как минимум не безопасно. И рестораторы даже представить себе не могли как это – сделать столики на открытом воздухе. Но в помещении первого ресторана было очень мало места, зато воздух перед ним был чист и свободен. И создатели решили прибегнуть к хитрому приёму – они поместили столики с лавочками на улицу. Те держались на тяжелых металлических сваях, и весили гораздо больше, чем сами посетители. Но со временем эту технологию усовершенствовали.

Кафе, в которое летели подруги, было на самой границе деловых и жилых кварталов. Оно занимало всего два этажа внутри здания, зато его летняя веранда была просто огромной. Многоярусная, со столиками и лавочками всех размеров – как для посиделок на одного, так и для большой компании. Чтобы на столы тем, кто сидит ниже, с верхних не падало всё, что посетители могли уронить, над каждым столом были раскрыты большие, в цвет логотипа красные зонты. И солнце, проходящее сквозь алую ткань, создавало за самими столами специфическую атмосферу чувственности.

– Полечу заказывать, – обернулась на подруг Мэрилл, – А Вы пока занимайте место.

Она тут же понеслась к стене кафе, в которую были вмонтированы терминалы быстрой оплаты.

Лия и Эйва заняли свободный столик сверху, ближе к краю. И девушка устало опустилась напротив подруги. Приваренные на стандартном расстоянии лавочки всё время хотелось придвинуть чуть ближе к столу.

– Да не обращай ты внимания, – внезапно сказала Эйва, подперев щеку кулаком.

Лия даже вскинула голову от изумления и… Благодарности. Всё-таки, Эйва больше, чем просто подруга. Она понимает её.

– Вира уже успела всему потоку растрепать? – усмехнулась девушка, но уже не зло, скорее просто ехидно.

– За ней не заржавеет, – подруга перевела взгляд в сторону солнца.

Оно даже не думало пока клониться к закату, но было уже по-осеннему рыжим и игривым.

– Я ничего такого не сказала, – Лия осеклась, – Ничего, кроме правды… И ту так, только пошутила. А все вокруг так потеют, словно я выдала государственную тайну.

Эйва только ещё раз усмехнулась:

– А правда вообще вещь запрещённая. Всем миром.

– Ну зачем же так меланхолично? Я думаю, всё дело в людях, – но на самом деле сейчас Лие совершенно не хотелось продолжать этот разговор.

Эйва как-то болезненно относилась к вопросам справедливости, политики и мирового устройства. Всего. Вообще. Казалось, её не устраивает мир в целом, тем, что он что-то ей должен, но нагло не выполняет своих обещаний. Лия читала, что такое иногда бывает у воспитанников детских домов, а Эйва как раз оттуда. Но это не делало её плохим другом. Просто разговоров о несправедливости и мировом загнивании Лия всегда пыталась избежать. Хотя бы потому, что считала иначе, и не хотела вступать в бессмысленную дискуссию.

– Знаешь, когда я прилетела в столицу, то думала, как и эти первокурсники наверное, что вот оно… Сейчас начнётся! И как завертится, закрутится, что у-у-ух! А «оно» так и не началось. Не завертелось, не закрутилось, и никакого «ух» я так и не испытала.

Подруга молчала ещё несколько секунд. Потом перевела немой, вопросительный взгляд на Лию.

– Ну я имела ввиду, что, когда приехала, – торопливо поправилась девушка… ей просто важно было сейчас это сказать, – То ожидала, что в столице меня ждут приключения, испытания, и я не буду скучать… А в итоге? Из приключений – собрание студенческого совета, из испытаний – защита курсовой по диалектам малых народов, и в сухом остатке Вира с председателем, которым я закрываю спины, а они ещё и пеняют мне в след, мол плохо закрыла, в следующий раз закрывай лучше.

Эйва прыснула. И даже сама Лия жиденько посмеялась, но не более того.

– Вира просто по жизни зараза та ещё. А председатель трясётся перед деканатом. А вот в глазах деканата, – она сделала акцент на последнем слове, – Ты подрываешь статус университета.

– Упоминанием его же собственного лозунга? Может, они тогда для начала слоган поменяют, а потом уже пеняют? – девушка сама рассмеялась внезапной рифме.

Но на деле она и сама прекрасно понимала, в чём суть. Не понимала только себя… Она ведь правда любит свой университет, он совершенно не плохой. Может, не лучший, но и не последний. И люди там работают хорошие. Так в чём же тогда дело? Что же именно ей не нравится?

– Отстой, – Лия опустилась от бессилия на собственные руки, лежащие на столе.

– Я не знаю, о чём ты думаешь, – Эйва помахала рукой Мэрилл, которая, судя по всему, искала их глазами, – Но ты явно слишком сильно мудришь. Считаешь, что твоя жизнь – отстой? Подруга, у тебя отличная жизнь! Своя квартира, бюджетное место в универе, стипендия, хорошие оценки и хорошие друзья. Чего ещё для счастья надо? Живи и радуйся.

– Да… Жизнь прекрасная, – отозвалась девушка со вздохом, – Но очень-очень скучная.

На окончание разговора оставалось всего несколько секунд, и Эйва уже не успела ничего сказать.

– Ух, сегодня там акция – два мороженых по цене одного, – беззаботно трещала Мэрилл, поставив поднос на стол и… Бесцеремонно спихнув с него руки Лии.

***

Но как оказалось, беспокоиться было о чём.

Разговор с Верой Макса немного успокоил, и он выбрался из сестринской к автомату с кофе. Сначала на всякий случай двигался небольшими перебежками, оглядывался… И своей подозрительностью вызывал смешки всего отделения.

Только не заметив никого постороннего, он окончательно расслабился, и пошел к автомату спокойно, устало разминая затёкшую спину. До смены оставалось всего полчаса, а в голове шумел ветер и мухи топали по столам, словно парень был с большого и сильного перепоя.

Кофе обычно помогал, но, и Макс это чувствовал, сегодня не тот случай. Ему, конечно, часто приходилось работать сутками, но не тремя же сутками подряд. Он уже четвёртый день не появляется дома. И надо сказать, родители даже не думают ему позвонить.

«Решили, наверное, что меня уже прибили в каком-нибудь углу наркоманы за дозу, и радуются, что избавились от сыночка-неудачника» – мрачно пронеслось в голове. Вообще-то Макс любил родителей. Но иногда те, кого больше всего любишь, кажутся тебе наиболее невыносимыми людьми. Вот такой парадокс.

– Макс, какая встреча!

В одно мгновение его словно ударило током. Сильно и больно, что достало до каждой клеточки. Всё, можно падать и умирать прямо здесь. Но парень собрал всё мужество в кулак, обернулся и, как мог, натянул улыбку.

– Грета, какой сюрприз!

Разумеется, он узнал этот голос. И она тоже его узнала, как только увидела. Притворяться не имело смысла.

Грета – его бывшая девушка. С которой он расстался, как только за ними закрылись школьные двери. И вот она стояла сейчас перед ним в белом халатике, улыбаясь, с дорогостоящей укладкой на жиденьких белых волосах, и обнимала руками истории болезней. Со школьной скамьи она порядком похорошела – стала лучше краситься, носить дорогие туфли, и покрасила крылья в белый цвет. Правда, цвет лёг не очень ровно, и теперь перья её были скорее в тон волосам – соломенные, с проступающей рыжиной.

– А я-то всё гадала, куда ты пропал, – за её улыбкой чувствовалось плохо скрываемое торжество.

Она с жадностью впилась в него взглядом. В синюю форму санитара, в глубокие синяки, которые залегли под глазами Макса, в общий потрёпанный вид и взъерошенные ото сна волосы.

– А я вот тут, – он жидко, натянуто посмеялся, неуклюже замахав руками, – Ну что, а… Как… Как сама? Живётся?

Она многозначительно хмыкнула:

– Живётся, представляешь. Вот, отправили на практику сюда. А мир-то оказывается тесен.

– Да… Скорее столица, – Макс почесал затылок, чем ещё больше растрепал волосы, – Ну ты… Я… Надеюсь, не слишком обижаешься, на то, что я тогда тебя бросил?

– Ну что ты, – понимающе кивнула она, растянув в ухмылке губки с алой помадой, – Ты правильно сделал. Если бы ты тогда не бросил меня, я не смогла бы… М-м… Двигаться дальше.

– Ауч, удар ниже пояса, – засмеялся парень. Теперь уже искренне, – Но вообще-то я…

– Да мне, на самом деле не интересно, – Грета любезно улыбнулась, и показательно взглянула на часы.

Тонкие, изящные часы, скорее всего золотые:

– Ну, мне пора бежать. Меня ждут однокурсники, надо практиковаться… Становиться настоящими врачами, так сказать, – она фальшиво хохотнула, развернулась на высоких шпильках, и торжествующе прошествовала в ординаторскую, помахав Максу рукой напоследок, – До встречи.

– Пока…

Да, она победила. И даже не пыталась это скрывать.

А парень прислонился к стене, и, не в силах стоять, сполз по ней на пол рядом с мусорной корзиной. Вытянул ноги, что какая-то пожилая дама чуть не споткнулась, и сейчас громко отчитывала его на всё отделение… Но он этого просто не слышал. Повернув голову к мусорной корзине, он только бессильно думал, к каким же чертям катится его жизнь.

Глава 2. 6 сентября.

«Бзынь-бзынь, бзынь-бзынь» – до тошноты настойчиво звонил будильник.

– Доброе утро, столица! Сегодня 6-е сентября, отличный день, чтобы поговорить о… – где-то она уже это слышала.

И зачем она каждый вечер оставляет телевизор? Солнце, снова пробивалось в окно, выглядывая из-за высокоскоростной капсульной магистрали. Диктор говорил о каком-то открытии. Вставать не хотелось до ужаса. Всё, как вчера.

Лия ещё немного поворочалась в кровати, потом рывком встала и зевнула. Да, вряд ли сегодняшний день будет интереснее предыдущего.

Она медленно поставила ноги на пол. Со вздохом пошла в ванну, умылась и оделась. Миниатюрная квартира с сероватыми стенами, освещаемая утренним солнцем, всегда казалась в это время какой-то неестественной, будто нарисованной. Но и в этом была своя прелесть.

Быстро покидав в сумку тетрадь, пару ручек, свои обычные вещи и, на счастье, молчавший телефон, Лия щёлкнула кнопкой выключения на пульте телевизора, и тот резко, уязвлённо замолчал. И правда, зачем она каждый вечер его включает? Наверное, с ним не так сильно ощущается одиночество.

Вылетая из квартиры, она встретила свою соседку снизу – Леву, и приветливо помахала ей. Женщина, тоже вылетавшая из дома, поравнялась с Лией и улыбнулась:

– Ты совсем рано.

– До университета далеко.

– Всё так же упрямо не ездишь на эвее?

– Всё так же, – с довольной улыбкой подтвердила Лия, – Упрямо.

– А я вот себе другую работу нашла, – Лева тоже постаралась улыбнуться, но вышло вымученно и сонно, – Приходится вставать раньше, и домой прихожу позже, но хотя бы зарплата хорошая. А то скоро мальчиков не на что будет в школу собирать.

– Да, сейчас всё дорого, – понимающе кивнула девушка, хотя на самом деле была абсолютно далека от этих проблем, – Поздравляю с новым местом, кстати.

– Ага, спасибо.

Они немного помолчали, понимая, что разговор исчерпал себя. И Лева попрощалась:

– Ну ладно, удачного дня тебе в университете.

– Спасибо. И Вам удачи на новой работе.

Соседка улыбнулась благодарно, и полетела ниже. Туда где располагалась станция розовой ветки эвея. А Лия только посмотрела ей вслед.

Лева была женщиной лет тридцати пяти, с двумя детьми – шалунами-мальчишками. Когда она была беременна вторым, её бросил муж. И соседка тянула сорванцов одна, как могла, правда не жаловалась. Лишь иногда приходила к Лие попить чая и поплакаться. Лия умела слушать… Всегда умела.

Но мысли о Леве быстро ускользнули из головы. Девушка летела дальше, мимо Небесного парка, и сонно думала о том, что сегодня её ждёт пять пар. Как бы ей не уснуть на потоковой лекции. А город снова был ярок и полон шума и бликов на огромных зеркальных стёклах домов. Невероятное, сияющее постоянство. Сегодня было безоблачно, и ничто не мешало солнцу скакать по высоким окнам и железным сваям столько, сколько ему заблагорассудится.

Когда Лия пролетала Северный центр, она снова встретила Эйву и снова ждала с ней вагон. Подруга восторженно щебетала о новом клубе здесь недалеко, в который они пошли вчера с Мэрилл, когда Лия отделилась от них, сказав, что у неё нет настроения. Девушка слушала её вполуха. Когда подъехал вагон, она была несказанно счастлива проститься с подругой, и, ещё раз сонно зевнув, полетела дальше.

Она пролетала высокие, в два этажа окна круглосуточного торгового центра. У входа как обычно сновал народ. Стеклянные двери вращались, впуская и выпуская ранних посетителей. И потому Лия даже не сразу заметила… Его.

Мужчина в синем пиджаке вылетел из дверей, нервно поправляя свой ярко-красный галстук. Хоть сочетание было и не очень странное, выглядело глупо. Словно он, до этого служивший в организации, где нет дресс-кода, добился повышения, только вчера купил костюм и теперь торопится на собеседование. Возможно, так оно и было.

Он плотно сжимал в руке потрёпанный кожаный портфельчик. Должно быть верный спутник и старый друг. Привлечённая уж слишком красным галстуком, Лия, впрочем, быстро потеряла к мужчине интерес. Вот только им, кажется, было по пути, потому девушка пристроилась в потоке летящих за «красным галстуком», как она его успела окрестить, и ещё какое-то время летела следом. А когда ускорилась и подлетела чуть ближе, намереваясь обогнать, заметила вдруг какие-то черные пятна у основания крыльев мужчины.

«Может, испачкался? – подумала она, но полёт замедлила, – Надо бы сказать, а то будет не очень приятно, если его из-за этого не примут на работу».

Девушка полетела чуть быстрее, но вдруг… Мужчина остановился. От неожиданности Лия тоже замерла в воздухе, и теперь их разделяла всего пара метров. Она увидела, как незнакомец с силой потёр пальцами висок, а его крылья сделали несколько коротких, судорожных взмахов, словно им было трудно держать тело. А потом… Они резко замерли. Просто остановились, но мужчина, казалось, не заметил этого. Потому что, когда сила притяжения взяла своё, он полетел вниз, даже не отняв руки от виска.

Он падал… Стремительно завертевшись в воздухе. В первую секунду Лию обуяла паника. Она затравленно оглядывалась на толпы людей, что пролетали мимо неё и мимо него, словно совсем не замечая падающего.

Сердце пропустило пару ударов.

«Ты опять?! – гневно возопил голос разума, – Тебе мало прошлого раза? Его поймает охрана на шестом уровне, он не упадёт».

«Если его поймают на границе уровня, у него могут быть проблемы…» – слабо сопротивлялась она самой себе.

«А если тебя поймают, у тебя проблем будет ещё больше! Он тяжёлый, не повторяй своих ошибок!».

Лия сделала пару неаккуратных взмахов, пролетев вперёд. Да, его поймают. Его обязательно поймают. Нужно лететь на пары.

Но она стремительно бросилась вниз.

В её глазах пролетали кадрами окна, размытые фигуры оглядывающихся на неё людей. Она летела камнем. Ниже… И видела перед собой только безвольный силуэт.

Настигнуть падающего, когда помогаешь силе притяжения ускорением крыльев, было не так трудно. Она уже видела перед собой его вращающееся в воздухе тело, застывшее восковой куклой. И как безжалостно трепал ветер его крылья, как мотались в воздухе руки, давно разжавшие портфель. Она уже видела его развевающийся красный галстук, манжету на рукаве рубашки. Она видела… И потянулась к нему руками.

«Что ты делаешь?! Не учила физику в школе?» – теперь уже она кричала сама на себя.

Лия резко одёрнула руки. Должно быть голос разума обиженно замолчал, разозлённый такой вопиющей неблагодарностью.

«Ты хочешь переломать ему все кости, схватив за руку?!».

Верно, если сейчас она просто схватит его, инерция как минимум вырвет руку из плеча. А потому Лия подлетела аккуратно… Мягко, как только могла, она обняла руками потерявшего сознание мужчину, и какое-то время падала вместе с ним, лишь всё шире расставляя крылья. Она чувствовала, как воздух рвётся из-под них, сопротивляется, и даже сжала зубы от напряжения. Ветер бушевал, боролся, и всё-таки останавливал её стремительный полёт.

Когда падение почти остановилось, Лия взмахнула крыльями, и только сейчас мышцы до боли натянулись. У неё спёрло дыхание – она почувствовала на себе всю тяжесть этого мужчины. Живот стал каменным. От недостатка воздуха в голове помутилось… Она уже не видела столицы. На секунду она вспомнила обшарпанный фундамент, и закат вместо рассвета. Но наваждение прошло.

«Ничему-то тебя жизнь не учит» – только ехидно фыркнул разум из уголка сознания.

Было ужасающе тяжело. Так, как бывает, когда с первой секунды достигаешь финальной точки, и остаются какие-то мизеры – миллиметры, капли, до того, как ты не бросишь всё в бессилии.

Лия обхватила тело как могла. Они уже почти достигли границы с шестым уровнем, но на контрольном пункте было пусто, никто не вылетел ей помочь. Понимая, что она физически не сумеет подняться с этим мужчиной на середину уровня, где она живёт, Лия судорожно искала глазами хоть какое-нибудь крыльцо. Любое, только пожалуйста… И она увидела, вот оно! Десять метров от неё, как близко и безумно, мучительно далеко. Расстояние на один взмах крыльев, но сейчас…

Девушка поудобнее перехватила тело. Пиджак был новый, с примесью атласа, и потому ужасно скользил. Перья незнакомца беспомощно трепались, закрывая обзор. Лия истошно замахала крыльями. И ветер помог ей, но крыльцо не становилось ближе. Казалось, она продвигается на какие-то сантиметры.

Не сводя глаз с заветного выступа, она вдруг заметила, что он стал несколько выше. Волна горячего страха накатила на неё. И, казалось, придала сил. Если она не сможет вытащить мужчину, они упадут вместе. Лишь бы не подвели крылья… Но они никогда не подводили.

Она слышала, как бьётся её сердце. В голове горячей болью пульсировала только одна, незаконченная мысль. Она даже не оформилась в слова, была только образом. Образом, смутной памятью об обвивших её руках, и о том, что они тянут её вниз. Она не сожалела, не злилась, не думала, что упадёт сама или бросит этого несчастного человека. Она просто думала о той тяжести, тех руках, и чувствовала, как болезненно каменеют мышцы живота, и натягиваются жилы в крыльях.

Она даже не заметила, что никого нет рядом. Все вдруг исчезли ближе к границе.

«Ещё чуть-чуть, ещё немного!» – уговаривала она себя, хотя и прекрасно понимала, что это не так. Лия не преодолела и половины… Наверное, она не знала. Всё её сознание, всё естество заполнило только широкое бетонное крыльцо, его большой, такой желанный выступ.

Крылья даже сбились с ритма, и теперь взмахи были рваными, неровными. А девушка уже видела стальные крепежи, маленькие трещины в бетоне, аккуратный край. На какой-то момент пропало всё. Весь мир. Была в нём только небольшая трещинка в бетоне, да край стального крепежа, на которых держатся такие плиты. Остались только они… А потом она почувствовала бетон под ногами.

Лия ступила на крыльцо и скинула с себя тело мужчины, прислонив его к холодной стене. Ещё несколько секунд по её телу растекалось настоящее блаженство… Подлинное, которое не встретишь больше нигде. Натянутые мышцы позволили себе ослабнуть, камнем затвердевший желудок снова расправился. Она обмякла, и едва не упала от переполнявшего счастья того, что смогла… Сбросить с себя тяжкий груз. Нет, конечно, она была невероятно рада, что донесла незнакомца, но это ощущение свободы было не сравнить ни с чем.

И только, когда Лия решила поднять глаза и посмотреть, где они хотя бы оказались, её взору предстала большая красная вывеска над створчатыми дверями: «Небесно-парковая районная больница № 23. Терапевтическое отделение».

Девушка коротко рассмеялась и хлопнула по плечу мужчину, тело которого так и придерживала одной рукой:

– Смотри-ка… А везёт тебе сегодня!

***

Нет, пятый день не появляться дома – это слишком. Пусть Макс и мог месяцами жить на кофе и белом хлебе, последние сутки выдались особенно сложно. Возможно, ещё и потому, что мозг подло, как зловредный пакостник, выбрасывал в самый центр сознания последний разговор с Гретой. «Если бы ты меня не бросил, я не смогла бы двигаться вперёд». Вперёд… А Макс тянул бы её назад, так она думала.

Это был полнейший провал. Такого со времён окончания школы не припомнить.

Но кое-что радовало… Да, радовало, в этой череде беспросветных неудач, пусть радость и была сомнительная. Четвёртая ночь дежурства Макса подходила к концу, оставались считанные часы, и он с хрустом разминал затекающие кости. Сегодня без происшествий. Ну по крайней мере без серьёзных. Ночная ругань с Эммой Филиповной не в счёт – это уже ежесуточный ритуал.

Но вот он уйдёт отсыпаться, и как минимум день не увидит всех этих… Всю эту… И даже… Ему было так неприятно, что он не мог закончить фразу.

Перевалило за седьмой час утра. По ту сторону высоких окон было на удивление пусто, только солнце разрасталось и ширило очертания на кафельной полу. До начала пробуждения больницы было не больше двадцати минут. Но пока все ещё спали чутким, тревожным утренним сном.

Макс вышел в абсолютно пустой холл терапевтического отделения. Медсестра за стойкой тоже спала, положив голову на руки, и парень последовал её примеру. Он сел на кушетку, откинул голову, упираясь затылком в холодную стену, и на секунду перед тем, как закрыл глаза, очертания смазались в его голове. Яркий теплый свет, ковром лежавший на полу, стойка и стеллажи за ней, автомат с кофе, больничная каталка в углу. И двери… Те самые двери, в которые хотелось вылететь, и больше никогда не возвращаться. Всё потеряло очертания.

Когда веки опустились, Макс остался наедине с собой. Мысли роились, жужжали, но его уставший мозг уже не мог их воспринимать. И потому даже гнать их было бесполезно.

Утро было таким тихим… Что парень слышал на периферии сознания частые взмахи крыльев. Даже истошные, такой звук они издавали, но… Он не мог найти в себе сил открыть глаза. Что бы там ни происходило, он не собирался вмешиваться.

Потом звук резко оборвался, и настала тишина. Одна секунда, две, три… Парень хотел приоткрыть один глаз, чтобы всё-таки посмотреть, что происходит, но тёплый уют больничной кушетки пригвоздил его к месту. Он не смог даже веки разлепить, и всё тело обмякло, как после ударной дозы седативных препаратов.

Вдруг дверь с резким грохотом отворилась, и кто-то закричал:

– Помогите, тут человеку плохо!

Макс вылетел из полудрёмы пробкой. На пороге отделения стояла девушка с ярко-белыми крыльями – всё, что парень смог увидеть, пока остатки сна до конца не выветрились из его мозга. На её плечах висел мужчина без сознания… Он казался вдвое крупнее самой девчонки, как она умудрилась его дотащить?

Медсестра на посту тоже проснулась, и уже набирала номер ординаторской. А Макс понял, что броситься к девушке должен именно он. Пока парень, подгоняя себя крыльями, бежал к ней через весь холл, он испытал лёгкий укол совести. Так вот что это были за истошные взмахи, а он даже не соизволил открыть глаза и посмотреть.

– Что с ним? – на бегу отточенным жестом Макс схватил каталку, и теперь помогал девушке уложить едва дышащего мужчину на неё.

– Я не знаю, – она задыхалась от тяжести и волнения, голос её сбился и охрип, – Он просто летел впереди меня, и вдруг стал падать. Его бы поймала охрана на уровне, но он же не нарушитель, ему просто плохо!

– Вы правильно поступили, что доставили его сюда, – это была дежурная фраза всех здешних врачей. Её прихватил и Макс.

Из ординаторской, второпях накидывая халат, выбежал доктор Астар. Он тоже дежурил сегодня ночью в отделении, и должно быть, его разбудили крики.

Макс уже бежал, толкая перед собой каталку к процедурному кабинету. Потому что куда ещё? Это ведь не скорая, а терапия. Краем глаза Макс заметил, что девушка, оставшись без своей ноши, заметно растерялась, не зная, что ей теперь делать. Но её тут же подхватила медсестра. Кажется, она спрашивала, не растянула ли девушка мышцы крыльев.

Доктор Астар быстро подлетел к пациенту, и Макс коротко пересказал ему всё, рассказанное девушкой. Заведующий отделением нахмурился, пощупал пульс, посмотрел зрачки, и чуть приподнял плечо мужчины:

– Лишь бы не черные пятна.

Но у самого основания крыла красовались два ярко-черных пятна. Макс сначала принял их за копоть или сажу, но потом увидел, что это потемнение на перьях.

– Это… – начал парень.

– …плохо, – доктор поднял на него глаза и серьёзно произнёс, – Скажи в регистратуре, чтобы оповестили всю больницу – пусть наденут маски на всякий случай. Подготовьте стерильный бокс для пациента и продезинфицируйте весь его путь от дверей отделения до палаты. Кажется, зараза проникла на пятый уровень.

***

Доктор Гести Астар Претович и без того не спал всю предыдущую ночь. Его сморило только под утро, когда тревожные мысли стали окончательно нестерпимы. Он думал о новой болезни… Его друг из НИИ вирусологии, работавший вместе с тем в клинике на третьем уровне, рассказал, что к ним поступило несколько пациентов с неизвестным ему заболеванием. Астар тогда даже рассмеялся. Неизвестное заболевание? Сейчас, в наши дни? Он предположил, что это, должно быть, какая-то специфическая форма протекания, или редкая болезнь, но друг говорил очень серьёзно. Это тревожило.

Он рассказал, что один из симптомов заболевания – почернение основания крыльев. После него температура. Обычно с ней люди и поступали к нему в клинику – аномально высокая, которая бывает при гиперпиретической лихорадке. Она колебалась от 40 до 41 градуса, но её удавалось сбить настолько быстро, что врачи сами удивлялись. Через несколько часов люди приходили в норму, говорили, что они полностью здоровы, уходили из больницы, и… Умирали. Первый пациент с таким заболеванием поступил шесть дней назад. Два дня спустя он умер. После второго случая врачи опомнились, стали помещать больных в карантин и давать всевозможные противовирусные, так как было предположение, что температура вызвана именно вирусом. Это позволило заразившимся «на второй день» протянуть до сегодняшнего. Прошедшие этап лихорадки, люди упорно настаивали на том, что здоровы, но врачи их уже не отпускали.

Итак, первый пациент был доставлен в клинику на третьем уровне первого сентября. Третьего сентября зараза уже проникла на четвертый, но там пациенты поступили волной сразу в несколько больниц. И вот сегодня, на шестой день осени, болезнь спустилась на пятый уровень. А Астар так надеялся, что до этого не дойдёт.

Он ведь хорошо всё спрятал, так почему же провидение настигло его? Сейчас он сидел за столом в ординаторской, перед ним лежала фотография его жены и маленькой дочки, он думал о том, что больше всего на свете боится их потерять. И о том… Что не хочет потерять себя. На него порой накатывали волны нестерпимой меланхолии, беспричинного страха, но часто из-за пустяков, и он справлялся с ними. Хотя давно нужно было полететь к психологу. А у него не хватало духа.

Как и большинство людей, он считал себя более-менее нормальным человеком. Жизнь которого вполне себе удалась. Его родители были обеспеченными, но он не стал частью «золотой молодёжи», к которой его причисляли в юности. Конечно, тогда его не привлекала медицина, он мечтал стать инженером-физиком. Но с физикой сразу как-то не заладилось… Хотелось проектировать новые виды транспорта, может быть, даже летательные аппараты, которые выдерживали бы атмосферное давление в верхних слоях, но Астар Претович понимал сейчас, что этим юным мечтам не суждено было сбыться. По крайней мере он сделал всё, что мог.

Учитель физики в его школе отчего-то взъелся на сына богатой семьи, и это сильно помешало изучать его предмет. Когда настало время выпускных экзаменов, Астар днями и ночами готовился один и с репетиторами, которых нанимала мама, но… Всё равно не набрал по физике достаточно баллов, чтобы пройти хоть в какой-нибудь захудалый институт по этой специальности. Зато химия и биология, никогда особо не интересные ему, были сданы почти безупречно. Вот так провидение и определило его судьбу в первый раз…

Позже оно вмешивалось в его жизнь неоднократно, и в тот раз, о котором не хотелось вспоминать, и в тот, что толкнул его в бесконечные дебри высшей вирусологии. И в тот, когда помог найти жену.

На лице доктора Гести заиграла улыбка. Эти воспоминания всегда могли перекрыть дурные мысли, такими светлыми и чистыми они были.

Отучившись несколько курсов на хирургии, проведя три-четыре несложные операции, Астар полностью разочаровался в этом выборе. Не сказать, чтобы он был плохим хирургом… Просто у каждого в обучении наступает момент осознания, хочешь ли ты всю жизнь заниматься этим делом. И если нет, лучше сменить направление сейчас. Но какое выбрать на этот раз?

Совершенно безразличный к выбору, он закрыл глаза рукой. Ткнул наугад, твёрдо пообещав себе, что точно выберет эту профессию, какой бы она ни оказалась. И пусть провидение решает его судьбу. Снова… А в душе молился, чтобы не выпало гинеколога, патологоанатома, проктолога или педиатра. Педиатра просто по личным причинам. И вот, когда он уже ткнул пальцем, и готов был открыть глаза, посмотреть на список, за плечом раздалось задумчивое цоканье языком:

– Ц-ц… Да. А ты точно хочешь это узнать?

Астар, конечно, постарался сохранить самообладание, но в мозгу его отчаянно билась мысль: «Что? Что это?! Лишь бы не что-то неудачное, лишь бы…». Он так перепугался, что даже не подумал о том, кто это вдруг решил с ним заговорить.

– А что, не надо? – тем не менее усмехнулся он спокойно.

– Как хочешь, – девичий насмешливый голосок, такой переливчатый и звонкий звучал за правым плечом, – Но я бы не советовала. Полагаться на судьбу в выборе профессии – верный способ остаться на всю жизнь несчастным.

– Боюсь, это не я полагаюсь на судьбу, а она полагается на меня, – рассмеялся Астар, но всё же убрал палец со списка. Посмотрел на собеседницу.

Это была милая девушка с параллельного потока, с веснушками и ярко-рыжими волосами. Астар видел её пару раз. Такую очаровательную, светящуюся, как осеннее солнце… Сейчас, в коридоре ВУЗа, у информационной доски, она стояла вся будто вытканная из света, и те квадраты окон, что солнечным золотом стелились по полу, были всего лишь отблесками её собственного сияния. А может, ему просто показалось, потому что он слишком сильно зажмурил глаза? Да и важно ли это?