Крылатые

– Почему вы решились рассказать мне об этом сейчас? По доброй воле. Ведь это всё ещё повод для шантажа.

Ив рассмеялся коротко и тихо, да и плечи Лена характерно затряслись.

– Вы не тот человек, Мейд Йович, который опустится до шантажа. К тому же мы и правда хотим Вам помочь. Мы знаем, Вы преследуете благую цель.

Лен снова приподнял голову из рук. И то ли от внезапного света, то ли от алкоголя, его глаза казались красными:

– Вы знаете, Мейд Йович, зачем мы открыли этот бар?

– Неожиданный вопрос.

– Оу, ну вот опять, – Стегнеки пытался остановить подвыпившего друга, – Что у трезвого на уме, у пьяного на языке. Вы ведь узнали уже, что хотели?

– Подожди, Ив, – Лен отпихнул министра связи так, что тот схватился за столешницу, – Вы ведь не знаете…

Стегнеки попытался сказать что-то ещё, но Мейд жестом прервал его попытки:

– Не нужно. Мне в действительности интересно.

– Мы его открыли… Чтобы студенты могли полюбоваться третьим уровнем. Знаете, Мейд Йович, нет ничего ужаснее в этом чертовом городе, чем уровневое деление. Это сейчас, с подачи властей за его соблюдением не так уж и строго следят, но ещё десять лет назад чтобы подняться на уровень выше, нужно было получить пропуск. Нужно достигнуть определённого статуса, чтобы просто взлететь ввысь! Представляете, какого это? Когда хочешь, всеми силами стремишься подняться, но не можешь преодолеть тупую красную границу на доме, потому что «ещё пока не достоин»! Когда мы только прилетели в столицу, нам до ужаса хотелось попасть на третий уровень. Уровень элиты, куда мы стремились… Но нам отказывали! Отказывали в пропуске, даже не объясняя причины. И как-то раз мы наплевали на всё и отправились сами. Ночью, в надежде, что не поймают. И знаете что? Третий уровень был прекрасен!

– Когда мы в первый раз увидели эти стройные дома и высокие, зеркальные окна… Строгие, педантичный фонари… Мы с ним застыли на одном месте и махали крыльями прямо посреди улицы, как два придурка, просто любуясь на всё это великолепие.

– …А потом наряд полиции выгнал нас оттуда дубинками. Они должны были задержать нас на пятнадцать суток, но больно не хотели с нами возиться. Просто погнали до нашего шестого… Тогда я отчётливо понял – как именно в этом городе относятся к мечтам. И я пообещал, что когда-нибудь открою место на этом чертовом третьем уровне, куда сможет прилететь любой желающий. Вне зависимости от того, на каком уровне он живёт и какой статус имеет.

– Раньше было всего два основания получить допуск на уровень выше твоего – устроиться работу, купить квартиру, или запросить единовременный пропуск в какое-нибудь заведение. Но чтобы его запросить, нужно как минимум знать, в какое. А ещё система раньше запрашивала подтверждение у этого заведения, готово ли оно принять человека с уровня ниже. Это было очень муторно и очень… Несправедливо. Скажем, накопил работяга с завода денег, чтобы гульнуть с женой в шикарном ресторане – а этот ресторан отказывает ему в пропуске просто потому, что он работяга и будет выбиваться из стройной картины посетителей.

– Сейчас проще… Сейчас всё это давно упразднили. И всё равно, если тебя поймает полиция не на своём уровне, всегда лучше знать, в какое заведение ты прилетел. Наш бар и есть – такое заведение. Можно сказать, уголок реальной жизни в этой стройной фешенебельности.

Ив вдруг рассмеялся:

– На пьяную голову ты всегда выражаешься так литературно.

– Ой, кто бы говорил! Когда ты на работе, я не понимаю и половины из того, что ты говоришь. Всё термины да «из всего вышесказанного следует», «детерминантой данного процесса является». А тут – «море столицы», «педантичный фонари», иногда мне кажется, что в тебе умер писатель.

– Всё может быть, всё может быть.

Мейду показалось всё это таким забавным. Пожалуй, эту парочку можно было смело назвать «славными ребятами», или это из-за алкоголя?

В последнее время он со многими пил за душевными разговорами. И у каждого была своя история. Удивительно, ведь раньше он и не задавался подобными вопросами – почему Ирэ всегда холодна и несколько истерична, почему Були уходит последней с работы? Теперь ещё и эти двое… Чем больше Мейд узнавал об этих людях, тем живее они для него становились. Его коллеги, к которым занесла его безжалостная судьба, на работе, которую он всеми силами ненавидел… Теперь, обретая смыслы, эти невольные знакомые больше не были для него пустыми оболочками в строгих министерских костюмах. Они превратились в людей… В настоящих людей. Как он раньше мог не замечать этого?

Залпом допив два последних глотка, Мейд поставил стакан на лакированную столешницу. Больше задерживаться не имело смысла. Но он остановился на секунду и снова оглядел бар. Как будто в первый раз.

– А всё-таки милое местечко. Быть может, я ещё загляну сюда выпить.

Министр внутренней безопасности давно ушел, а Ив Стегнеки и Лен Миррел всё ещё смотрели в сторону лестницы, на которой он скрылся. Когда молчание стало слишком отчётливым, друзья всё-таки развернулись друг к другу. Лен пересел на место, где до этого сидел Йович.

– А знаешь… – заговорил он задумчиво, глядя куда-то в сторону, – В наше неспокойное время я рад, что именно такой человек, как он, есть… Ну… Рядом.

***

После застоявшегося барного тепла осенний морозный воздух казался вязким и приятным. Порыв ветра ласково обнял тело. Пробежался ночной прохладой по каждому пёрышку. То ли ночами начинало холодать, то ли тепло отопительных станций не в полной мере долетало до границы.

Мейду Йовичу предстояло лететь домой. Подойдя к самому краю крыши, он опустил глаза вниз. Столица горела, поблёскивала под ногами и была совершенно пуста. Без людей её ночным великолепием как будто не кому было любоваться.

В кармане зазвонил телефон. На экране светилась фотография жены, и мелодия звонка играла всё настойчивее.

– Да, Эн, – отозвался он быстро.

– Привет, – любимый голос в трубке был спокойным и немного уставшим, – Я не вовремя?

– Нет, вовсе нет, – Мейд улыбнулся и услышал, как жена на той стороне улыбнулась в ответ, – Я скоро буду дома. Извини, что снова так поздно.

Министр мягко шагнул с края, и через несколько секунд падение сменилось полётом. Из-за выпитого бокала пива крылья приятно потяжелели и упорно отказывались лететь. Вот так всегда… Ещё с войны Мейд привык пить крепкие напитки – от них у него голова не болела и тело не сопротивлялось. Но стоило только выпить лёгкого пива, как начиналось…

– Ничего-ничего, – Эна нежно усмехнулась на выдохе, и в трубке послышался ещё чей-то голос, – Просто сегодня Нико отказывается ложиться спать, пока ты не расскажешь ему какую-нибудь историю на ночь.

Мужчина мягко улыбнулся, и холодная осенняя ночь как будто потеплела. А может, просто стало теплее на душе?

– Хе-хе, и какую же историю он хочет?

– Про храброго воробья! – отдалённо послышался радостный крик сына, и Эна рассмеявшись повторила, – Про храброго воробья.

Любимая история Нико.

– Хорошо, – министр на секунду задержался в воздухе, ещё раз смотря на город под ногами, – Как только прилечу, расскажу.

– Ур-р-р-р-ра-а-а! – вновь отдалённо послышалось на той стороне вместе с топотом маленьких ног.

Кажется, сынишка прыгал от счастья. Вдруг из трубки раздался такой оглушительный звук, похожий на рёв детской трубы, что Мейд резко отстранился от телефона. Рука ушла в одну сторону, голова в другую. И в эту самую секунду, министр отчётливо увидел, как мимо его виска просвистела пуля. Она обожгла ухо и пощекотала перья на правом крыле. Мейду не нужно было и секунды, чтобы всё понять.

– Ой, прости, – смеялась Эна в трубку, – Это Нико дунул на радостях в трубу, тебя там не оглушило?

А мужчина уже нёсся вверх со всех крыльев:

– Эна, – его голос стал серьёзным, – Я сегодня не вернусь домой.

Она поняла его с полуслова. Не стала задавать вопросов, не стала кричать от страха. И прежде, чем Мейд отключил звонок, он успел услышать от неё только одну короткую фразу:

– Пожалуйста, будь осторожен.

Пуля летела в лицо, и по её траектории Мейд Йович примерно предположил, в какой точке должен находиться снайпер. Сейчас министр мчался вверх. Просто чтобы увеличить угол стрельбы и усложнить убийце работу. Его и на войне было трудно убить.

Мозг мыслил чётко и лаконично. Никаких эмоций не осталось.

Следующий выстрел, как мужчина и предполагал, пронёсся мимо крыла. Раз не получилось устранить цель сразу, значит её нужно лишить возможности летать. Но чем выше угол, тем сложнее просчитать траекторию, и потому не удивительно, что пуля просвистела мимо. Его убийца не был на войне… Уже легче.

Миновав границу со вторым уровнем, Мейд резко подался в сторону. Он вынырнул в экономическом квартале у парка и это его спасло. В этом районе живут самые богатые люди страны, логично что их дома и участки находятся под такими невообразимыми средствами защиты, что стоит только ступить на их землю, оглушительно заорёт сигнализация. А в парке можно спрятаться… Вернее, так подумает убийца.

Сам же министр резко свернул в сторону частного дома. Рядом с одним особенно шикарным особняком рос ряд педантично подстриженных деревьев, и Мейд опустился в одно из них. Густая крона, пожелтевшая, но ещё не опавшая, надёжно укрыла его от посторонних глаз. Теперь осталось только ждать.

Ствол дерева оказался холодным и влажным. В листьях был небольшой просвет. Всё это фиксировалось рассудком на автомате, и отбрасывалось, если информация не была полезна. В такой час уже нигде не горели окна. Лишь свет от отвратительно холодных фонарей высвечивал улицу, делая всё вокруг каким-то неестественным.

Ждать пришлось не долго… У незадачливого убийцы явно не доставало терпения, скорее всего он был молод. Мейд уже сталкивался с такими на войне.

Из-за края участка показались пёстрые крылья. Они вынесли на высоту квартала девушку… Ту самую девушку из бара в красном платье. Копну кудрявых рыжих волос трепал ветер, в руках она держала тяжелый гитарный футляр, а под короткой кожаной курткой прятала руку с пистолетом. Она затравлено озиралась, стараясь найти цель, и как только обозрела все близлежащие дома, со всех крыльев ломанулась в парк. Да, всё как он и рассчитал.

Как только девица скрылась между деревьями, Мейд мягко оттолкнулся от ветки и взлетел. Ему не в первый раз взлетать из густых крон, главное – инстинктивно не отстраниться от листьев.

Экономический квартал… До дома на крыльях минут десять. Но он не собирался домой. Уже нет… Добравшись до политического района, он полетел в сторону здания Правительства, и только оказавшись под стеклянным куполом, почувствовал себя в безопасности. Всю дорогу до кабинета мозг его напряжённо думал.

Итак, за ним следили… Убийца ждал его. Лен Миррел сказал, что девушка приходила в бар уже несколько вечеров подряд, значит ей было известно, что Мейд собирается туда заглянуть.

Он узнал пока не так много… А его уже попытались убить. То, что ниточки тянутся к похитителю печати, сейчас стало более чем очевидно. Но теперь Мейд знал, что их не двое – не только вор и «крыса в Совете» – но целая организация. И если они уже сейчас пошли на такие отчаянные меры, как попытаться убить министра, то эти люди ни перед чем не остановятся.

Нужно лететь к Року Сандеро… Но теперь этот полёт смертельно опасен, причём не только для Мейда, но и для членов его группы. Тогда кого же отправить на землю?

Когда Мейд прошел по коридору в свой кабинет, через минуту в дверь просунулась голова Рейни:

– Шеф? Вы же вроде хотели домой. Что-то случилось?

– Да, – министр быстро скинул плащ на диван и сел за стол, – Рейни, где все? Да зайди ты уже в кабинет!

Всё ещё стоявший в проходе айтишник замялся, нырнул внутрь комнаты и аккуратно прикрыл дверь:

– Ну… Сейя улетела домой час назад. Демит и Вит отдали всё, что нашли на экспертизу и тоже собирались по домам, – парень посмотрел на часы, – Ушли минут за двадцать до Вашего возвращения.

– Плохо. Ладно, я сам всем позвоню. А ты подключайся к системе городских камер, нужно отследить одного человека.

– Есть, шеф, – Рейни уже почти скрылся за дверью, но тут министр остановил его.

– А, и ещё… Копию дела тех беглецов из 23-й Небесно-парковой нам в итоге прислали?

– Конечно, в тот же день, – парень коротко усмехнулся, – Попробовали бы они не прислать её министру.

– Тогда неси всё сюда. Думаю, самое время ознакомится.

Глава 14. 17 сентября.

Астар Претович свалился на стул в ординаторской. Это был настолько затянувшийся кошмар, что к нему уже можно было привыкнуть. Дни походили один на другой.

Одиннадцать дней… Всего одиннадцать дней эпидемии – нет даже полной второй недели. АЛЬВИ-вирус, с которым пришлось столкнуться, оказался куда сложнее по своему строению, чем предполагалось в начале. Доктор Гести уже дневал и ночевал в НИИ вирусологии, но всё тщетно. Приходилось брать смены в больнице, чтобы просто отдохнуть. Как ни странно, получалось. Это в красной зоне сейчас настоящий аншлаг, а в терапии всё же несколько полегче.

Ала который день закатывала ему истерики. По телефону и дома, когда он приползал синим от усталости и думал только о том, как бы добраться до кровати. Она устраивала ему смачные скандалы с битьём посуды, реагировать на которые просто не оставалось сил. Наверное, её это ещё больше раздражало. Как она не понимает? Она говорит, что он слишком много работает, и совсем не уделяет времени семье. Может и так, но… Он ведь делает благое дело, пытается спасти человеческие жизни. Неужели это так сложно понять? Доктор Гести как бы и клятву давал… Хотя Ала давно уже не была врачом, может потому и забыла, какого это.

В тайне Астар Претович был рад, что его статус «врача с именем» уберегал его от работы в красной зоне. Он даже не представлял, как бы смог перенести этот непрекращающийся поток пациентов, которые сначала умирают от болезни, а потом сходят с ума от горя по своим крыльям. Уже семерых выздоровевших из красной зоны отправили напрямую в 17-ю Психиатрическую больницу – четверых с тяжелой депрессией, одного с суицидальной попыткой, и ещё двоих в состоянии ступора. Но теперь это забота психиатров.

От Макса всё ещё не было вестей. Шел четвёртый день, а парень всё не появлялся. Неужели так сложно взять кровь на анализ у человека, с которым ты живёшь в одной квартире? Хотя, этот вопрос был для Астара риторическим, он никогда не задумывался над этим всерьёз. Ему просто хотелось получить образец от их «стерильного пациента», и досада брала от того, что этому препятствуют какие-то мелочи.

Доктор с кислой миной посмотрел на бумаги, лежащие на столе рядом с ним. Потом смёл их локтем на край столешницы. Удобно расположил голову на сложенных руках. Всё… Хотя бы несколько минут покоя. Семь утра, ещё слишком рано, чтобы о чём-то думать. Он приехал в больницу сразу после бессонной ночи в НИИ, когда мозг уже отключился, а эвей только начал работу. И хотелось сейчас лишь одного… Спать.

– Доктор Гести, – шум открывающейся двери за спиной перемежался с тихим окликом.

Должно быть, в ординаторскую зашла одна из практиканток. Медсёстры давно уже не ходят так осторожно. И какого же чёрта ей сейчас надо? Что она вообще делает в больнице в такой час?!

– Вас там… Хотят видеть. Я сказала, что Вы уже здесь.

Неожиданно по спине и крыльям пробежали знакомые мурашки. Накатившее раздражение испарилось. Это ощущение… Это вечно преследующее его ощущение чего-то судьбоносного. Доктор физически ощутил вмешательство провидения в его жизнь. Вот сейчас, в эту самую минуту… Чувствуется, эта встреча станет решающей.

Он резко поднял голову и развернулся на стуле:

– А кто это?

Как он и думал, в дверях ординаторской стояла практикантка – одна из группы, прикреплённой к его отделению.

– Мне кажется, – она понизила голос до осторожного полушепота, – Что это люди из полиции. Хотя они не представились. Они ждут Вас в кабинете главврача.

Вот это был тревожный звоночек. Что-то внутри доктора Гести сжалось в маленький ком, и подтекало, как подтаявший снежок. Но ничего не поделаешь, идти пришлось.

С трудом разогнув колени полностью, Астар Претович прошёл мимо стоявшей в дверях девушки, сухо поблагодарив её за информацию, и отправился дальше по коридору. Поднялся на лифте на пару этажей.

Административный корпус больницы встретил его гробовым молчанием и сумеречной полутьмой закрытых жалюзи редких окон. Не хорошее у него складывалось предчувствие. Как будто сейчас вот-вот что-то произойдёт. Дверь кабинета главврача была приоткрыта, и из приёмной доносились тихие голоса вперемешку с оханьем. Впрочем, разговора было не разобрать.

Пройдя в приёмную, Астар Претович нашёл на диванчике для посетителей встревоженного главврача, которого успокаивающе гладила по плечу молоденькая фигуристая секретарша. У мужчины в руках был бокал свежего кофе. Но только завидев доктора Гести, главврач бросил и кофе, и секретаршу, и, тут же подбежав к Астару, заговорил тихим, быстрым полушепотом:

– Видишь, какая петрушка, Астар Претович. Делом нашим… Ну, беглецами, которые из красной зоны сбежали… У-у, заинтересовались! – он многозначительно поднял глаза вверх, показывая значимость момента, – Причём на самом высоком уровне. Ты даже не представляешь, что это за люди сидят сейчас в моём кабинете!

Голос главврача периодически сбивался на хриплый шепот. Он приобнял Астара за плечо, но больше было похоже, что вцепился в него:

– Теперь беды не оберёмся, одними проверками замучают. Головы, боюсь, полетят…

– Неужели всё так?..

– Да, боюсь, что именно так серьёзно, – мужчина сделал ударение на слове «так», – Ты уж помоги им там, чем можешь… А то, они ведь могут и всю больницу закрыть к чертям, если что-то будет не… Ну ты понял.

Астар Претович ничего не понял, кроме важности момента, но многозначительно кивнул.

Однако в кабинете не было никого страшного. В первую секунду доктору показалось, что его обманули. За столом главврача сидел молодой парнишка с ноутбуком, за его креслом, тоже смотря в монитор, стояла девушка. Двое угрюмых мужчин сидели за столом заседаний, и синяки под их глазами говорили о такой же долгой, бессонной ночи, как и у самого доктора. Да ещё один мужчина в строгом чёрном плаще стоял к нему спиной, смотря в окно сквозь тонкие шторы. Все присутствующие обратили на вошедшего короткий, совершенно незаинтересованный взгляд, и только мужчина у окна не обернулся.

– Я… – начал, было, Астар, но девушка перебила его:

– Доктор Гести Астар Претович, 46 лет. Ведущий специалист лаборатории НИИ вирусологии, заведующий терапевтическим отделением в 23-й Небесно-парковой больнице. Всё правильно?

– Э… А… Да, – не сразу нашелся врач.

– Скажите, Вы знакомы с Максатом Эвлио? – продолжала девушка, лишь изредка посматривая на так и стоящего у двери мужчину.

В основном её взгляд был направлен на монитор.

Улёгшееся было волнение захлестнуло доктора Гести с новой силой. От него все мысли в одночасье разбежались. Мозг соображал туго, с задержками.

– Вы о Максе? Это санитар в моём отделении.

– Вам известно о его местонахождении?

Врача уколола короткая иголочка страха. Но он попытался сказать с как можно более невозмутимым видом:

– Нет.

Девушка никак не отреагировала, лишь сухо продолжила:

– А с Лией Скорент Вы знакомы?

– Да. Эта девушка принесла к нам в больницу первого пациента с АЛЬВИ-вирусом. Я направил её в инфекционное отделение в стерильный бокс с подозрением на то, что она тоже заражена.

– И как, подозрение подтвердилось?

– Да. Спустя полтора часа у пациентки поднялась температура до критической отметки – это симптом заражения. Также результаты анализов…

– А как же так получилось, что она смогла сбежать?

Девушка, наконец, посмотрела напрямую в лицо мужчины. И от её взгляда всячески хотелось спрятать глаза.

– Ну, у нас же тут не тюрьма, – постарался пошутить доктор Гести, но никто не отреагировал.

Молчание напрягало даже больше, чем диалог. И приходилось говорить всё, что взбредёт в голову:

– Вы правы, выйти из стерильного бокса не так просто, если он закрыт снаружи.

Снова никакой реакции.

– Да… – врач с нарочитой покорностью опустил голову, – Если честно, я до сих пор не знаю, как у неё это получилось. Но ваши коллеги из полиции обследовали и бокс, и всё отделение. Я думаю, они уже нашли ответ на этот вопрос.

Девушка наконец соизволила ответить:

– Но Вы ведь понимаете, что я спрашивала не об этом?

Только сейчас доктор заметил на столе главврача две папки – медицинскую карту Лии Скорент и личное дело Максата Эвлио. Да, значит им уже всё известно… Зачем тогда этот допрос? Они даже не представились, чёрт возьми, почему он должен отвечать на какие бы то ни было вопросы?!

Но что-то во внешнем виде всей компании говорило, что сейчас лучше не сопротивляться.

– Да… Вы хотите узнать, как она вообще смогла выжить? – Астар Претович протяжно и с шумом выдохнул, покачав головой как будто в знак согласия, – Честно признаться, я не могу дать вам ответа и на этот вопрос. Я просто не знаю. Сам я её к тому моменту уже похоронил. Вы, должно быть, осуждаете меня… Но дело в том, что я вовсе не оптимист, и не из тех врачей, которые надеются на чудо даже при самом ужасном раскладе. Я реалист… Люди умирают, такое случается. Мы не всегда можем что-то с этим поделать. И Лия Скорент должна была умереть. В тот день у меня затянулся приём пациентов, а потом ещё и практиканты, в общем, я не собирался заходить к ней до вечера. Хотя знал, что она не доживёт и до обеда. А она дожила… И даже как-то умудрилась сбежать. Это невероятно, и у меня пока нет чёткого объяснения, лишь догадки.

Девушка выдержала тактичную паузу, которая должна была отделять тираду доктора от её следующего вопроса, и продолжила:

– Сейчас о её местонахождении Вам тоже не известно?

– Всё верно.

– Допускаю, что Вы не лжёте, – мужчина у окна впервые подал голос.

Он развернулся к доктору Гести, и лицо его показалось врачу подозрительно знакомым. Вот только он никак не мог вспомнить, где именно видел его раньше.

Должно быть, прочитав эти мысли на его лице, мужчина в плаще чуть приподнял руку:

– Не пытайтесь вспомнить меня, я не настолько медийная личность, как остальные мои коллеги. Я – член Совета Двенадцати крыльев, министр внутренней безопасности – Мейд Йович.

Вот тут уже можно было падать. Если не в обморок, то хотя бы на пол. Министр… Сам министр?! Здесь?! Когда главврач говорил, что делом беглецов заинтересовались на самом верху, доктор Гести и не подозревал что настолько «наверху».

– Эм… А… Чем… Могу помочь?.. Я… – вот куда деваются слова, когда они так нужны?

– Вы действительно можете нам помочь, Астар Претович, – спокойно продолжил мужчина, – Как Вы, должно быть, догадались, мы разыскиваем Лию Скорент и Максата Эвлио. И я полагаю, Вы, как человек, поддерживающий связь с Максатом, могли бы нам помочь.

У доктора помутилось перед глазами. Как? Откуда? Как они смогли узнать? Они уже знают, что Макс был здесь, в больнице? Что был у Астара? Но это же… Ему припишут укрывательство преступника? Неужели за ними следили, или… Гипотезы всплывали в голове одна хуже другой.

– Вам не стоит так волноваться, – девушка неожиданно проявила заботу, налив и поставив на стол перед доктором стакан воды, – На самом деле, о местонахождении этой парочки нам уже известно, и, если бы мы хотели их задержать, это было бы не трудно. Однако, у нас несколько другие цели.

Астар Претович не притронулся к воде:

– Это какие же? – неожиданно прорезался голос. Неожиданно проснулась уверенность.

Словно что-то в голове переклинило, и лишние эмоции испарились. Лия – его «стерильный пациент», и какие бы цели ни преследовали эти люди, они явно не сравнятся с тем великим вкладом в науку, который она может принести. Астар просто не мог позволить, чтобы её использовали для чего-то другого.

– Это Вас не касается, – ответила девушка, и прозвучало это несколько резче, чем должно было быть.

– Постойте… Мне кажется, Вы не вполне понимаете всю серьёзность ситуации. Лия – это невероятный научный феномен. Возможно, одна на всех заболевших, у кого иммунитет смог такое длительное время сопротивляться АЛЬВИ-вирусу. Её показатели – это ценнейшие научные данные, и мы просто не можем разбрасываться такой возможностью найти лекарство от…

– Мне кажется, – перебила его девушка тоном угрожающе спокойным, – Что это Вы не совсем понимаете. Наше дело – государственной важности.

– Но…

– Помощь, требуемая от Вас, на самом деле не столь велика, – спокойно продолжил Мейд Йович, совершенно не обращая внимания на все попытки доктора сопротивляться, – Нам нужно, чтобы Вы отправили сообщение Максату о том, что вам необходимо встретиться в больнице.

– Хотите, чтобы я его выманил? – доктор Гести усмехнулся криво и обречённо, – У меня ведь есть право отказаться?

На кабинет упала невероятно напряженная тишина. Кажется, напряглись даже двое угрюмых мужчин за столом.

– Конечно, – наконец, ответил министр… И прозвучало это очень опасно, – Но Вы уверены, что хотите воспользоваться этим правом?

– Я вижу, что Вы действительно знаете больше меня, – Астар Претович ещё раз обвёл взглядом всех присутствующих, – И моя судьба полностью в Ваших руках. Но… Какой бы «государственной важностью» ни обладало «ваше дело», я знаю, что я – человек, ответственный перед наукой и людьми. И если данные Лии Скорент помогут найти лекарство от вируса, убившего и искалечившего уже столько человек, то я сделаю всё, чтобы эти данные стали достоянием науки. И чтобы они были настолько «чисты», насколько это возможно.

– Такая преданность науке делает Вам честь, – в вежливости министра отчётливо слышались усталость и раздражение, – Но, к сожалению, наше дело не терпит отлагательств. И мы также ответственны перед людьми за обеспечение их безопасности.

– Да как же вы не понимаете, это просто… – он пытался подобрать более подходящее слово, чем ребяческое «нечестно», – Что, если Вы своими руками уничтожаете лекарство от АЛЬВИ-вируса? Я просто не могу допустить, чтобы…

– Астар Претович, – и от того, как едва заметно изменился тон голоса министра, у доктора мурашки побежали по коже, – У меня нет времени на долгие уговоры. Вы сказали, что нам многое известно. Вы правы… Более того, нам даже известно о пациенте по имени Маркос Кровт, и о причине его смерти.

Что-то внутри доктора упало с оглушительным треском. Вот оно… То, чего он боялся. И то, от чего скрывался последние двадцать пять лет. Провидение… То самое провидение.

– Вы всё ещё хотите отказаться?

Но доктор молчал. Он опустил глаза и лихорадочно соображал, как ему можно оправдаться. Хотя его никто ни в чём не обвинял, сам он корил себя за это уже четверть века.

– С Маркосом – это был несчастный случай, – процедил он сквозь зубы.

– Хм… Если можно назвать несчастным случаем то, что Вы сознательно украли и выдали ему подотчётный препарат, то да, это был несчастный случай.

– Я не знал, что у него аллергия! – неожиданно громко крикнул доктор, но тут же поник, – Не знал…

Астар действительно ничего не знал. Во времена, когда он был юным практикантом, полным надежд на великие открытия, провидение вмешалось в его судьбу кардинальным образом. Его отправили на практику в эту самую больницу, и здесь он встретился с одним из пациентов.

Маркос Кровт был парнишкой лет девятнадцати, ненамного младше самого Астара в те времена. И у него была последняя стадия рака… Маркос знал, что закончит свои дни в этой больнице, и всё равно Астар никогда за свою жизнь не встречал таких жизнерадостных, таких хватающихся за жизнь людей. Казалось, ему совсем неведомо было отчаяние – он всегда улыбался. Улыбкой солнечной и немного печальной. В тот день, когда Астар встретил его, по крыльям врача прокатились те самые мурашки. Предвестники скорой судьбы.

Практика у Астара подходила к концу. Но он так сдружился с Маркосом, что расставаться не хотелось. Вот, как-то раз друг пожаловался ему на головные боли. Сказал, что не может спать из-за них. Астар сам предложил ему достать этот злосчастный препарат… Да, он был подотчётный, но совершенно безобидный. Астар попросил его у медсестры вообще якобы для себя, мол от учебы голова идёт кругом. Две таблетки… Всего две таблетки, и целая жизнь.

Маркос не стал пить их сразу. Отложил, сказал, что примет перед сном. А на следующее утро его обнаружили мёртвым в постели. Анафилактический шок… И можно было бы сказать, что никто не знал о его сильнейшей аллергии, и это было бы поводом оправдать себя, но… Рядом с трупом лежала предсмертная записка. В самом конце, в числе прочего, была строка: «…Я ухожу из жизни без сожаления и грусти, и очень благодарен моему другу за эту возможность избавления. Не думай пожалуйста, что ты убил меня… На самом деле ты меня спас». Ни имени, ни подробностей… Но Астар знал, что эти слова предназначались ему. С его случайного друга началось его личное врачебное кладбище. Самая жестокая шутка, которую только могла придумать судьба.

– Так Вы всё ещё хотите отказаться? – вновь спросил Мейд Йович.

Доктор Гести стоял, опустив голову и плотно сжав кулаки. Наверное, даже под дулом пистолета чувствовал бы он себя легче, чем сейчас. И всё-таки он сказал:

– Да. Я не собираюсь помогать Вам уничтожать научное достояние.

– Что ж, – неожиданно легко отреагировал министр, – Ваше право. Вы не хотите помогать нам, но и помешать Вы нам не сможете. Отдайте телефон и будьте добры подождать в приёмной.

Доктор со стуком ударил телефоном о лакированную столешницу. И не говоря больше ни слова, вышел вон.

***

Утро было серым и тревожным. Облака, атаковавшие столицу, всё никак не хотели расступаться. С одной стороны, можно думать – осень, что уж тут поделаешь. А с другой… Словно сама природа подготавливала сцену для какого-то дурного спектакля, который должен вот-вот разыграться.

Макс, запрокинув голову, смотрел в окно. Он лежал на надувном матрасе, и вслушивался в утреннюю тишину. На диване тихо спала Лия… И было до ужаса рано для такой совы, как Макс. Судя по тому, как посветлело небо, время перевалило за восьмой час.

Он всё ещё не мог взять кровь. Четвертый день он всячески подкладывал Лие под руки острые предметы, но она умудрилась не порезаться ни разу. Ну что за наказание? Хотя дневник с записями её состояния он вёл исправно. Записал в него все дни с момента их побега, и с каждой новой записью всё больше чувствовал важность момента.

Не хорошо было так думать, но в глубине души он уже представлял, как его дневниковые записи преподают в медицинских ВУЗах, и его имя навсегда закрепится в пантеоне героев медицины. Мысли эти и смущали, и грели одновременно. И не сказать, чтобы были такими уж голубыми мечтами. Ведь помочь в изобретении лекарства от смертельно опасного вируса, это… Это… Как остановить вспышку оспы, или чумы. В общем, невероятно круто.