Kitobdan sitatalar «Волшебная гора»

По своей невоспитанности она называла гофрата Беренса «стариканом». Она возмущалась тем, что «старикан» сидит не за их столом, хотя согласно очередному «турне» (она, видно, хотела сказать «туру») сегодня вечером должен был сидеть именно с ними, а он опять пристроился за столом слева (гофрат Беренс действительно сидел там, сложив перед тарелкой свои непомерные ручищи). И понятно — почему: там место «этой коровы», фрау Заломон из Амстердама, а она даже в будни является к столу декольтированная, и «старикану», должно быть, это очень нравится; но она, фрау Штёр, удивляется, к чему это, ведь во время осмотра он может любоваться её прелестями сколько угодно. Потом она принялась рассказывать взволнованным шёпотом, что вчера вечером в общей галерее для лежания, — знаете, той, на крыше, — погасили свет и, конечно, по причине, которую фрау Штёр определила как весьма «прозрачную». «Старикан» это заметил и так разбушевался, что во всём доме было слышно. Но виновного, разумеется, опять не нашли, хотя вовсе не нужно учиться в университете, чтобы угадать, кто это: конечно, опять капитан Миклосич из Бухареста, ему в дамском обществе никогда не бывает достаточно темно, он человек совершенно невоспитанный, хотя и носит корсет, — это, по правде говоря, просто хищный зверь, — да, хищный зверь, повторила фрау Штёр сдавленным голосом, причём на лбу и на верхней губе у неё выступили капли пота. В каких отношениях с ним состоит жена генерального консула Вурмбрандта из Вены — известно решительно всем и в деревне и в посёлке, так что едва ли тут можно говорить о загадочности этих отношений. Мало того, что капитан иной раз прямо с утра заявляется в комнату консульши, когда она ещё лежит в постели, и присутствует при всех подробностях её туалета, — в прошлый вторник он изволил выйти из комнаты Вурмбрандтши только в четыре часа утра.