Kitobni o'qish: «Рождённые в горах. Тропа светлячков», sahifa 11

– Ты проснулась! Как самочувствие? Что болит? Какими травами тебя натереть? – спрашивал он энергично.

Риа лишь улыбнулась. У друга под глазами сияло два огромных синяка.

– Ты спал сегодня ночью? – спросила Риа вместо ответа. – Выглядишь плохо.

– Кажется, не спал. – Ответил он. – Всё время следил за тобой. И Дэлл первое время тоже, а потом чуть со стула не шарахнулась, и я отправил её в мир снов, хоть и против её воли.

– Эх, какой же ты хороший. – Вздохнула Риа с нескрываемой нежностью, отмечая в голове заботливость друга. – Мне с тобой так повезло.

Щёки Трюггви побагровели. Такого услышать он точно не ожидал. Но эти слова казались более приятными, а ощущения от них разливались теплом под кожей быстрее, чем когда-либо.

– А мне-то как с тобой повезло. – Он улыбался, не останавливаясь. Его взгляд скользил по бледноватой девушке. Даже в таком состоянии она оставалась центром его жизни.

– Ты как-то покраснел. – Заметила Риа. – Сам-то как себя чувствуешь?

– Уж получше твоего. Что это с тобой вчера случилось? – он решил избежать ответа на её вопрос, а она этого благополучно не заметила из-за сонливости.

– Я не совсем помню, что вчера случилось. – Ответила девушка.

Она высвободилась из-под одеяла и аккуратно, так, чтобы не разбудить маму, поднялась с постели. Одежду с девушки не снимали – ночь была очень холодной.

– Жутко пить хочется. – Пожаловалась она. – Можешь подать лодочку?

– Конечно. – Ответил Трюггви и сразу пошёл за посудиной. – А ты, сядь. Нечего тебе ходить. Развалишься ещё сейчас, а мне потом тебя собирать.

– Как хочешь. – Она и сама почувствовала, как только поднялась на ноги, насколько слаба, на самом деле.

Трюггви поднёс воду, а она жадно отпила шесть больших глотков. Потом оторвала губы от лодочки и стала переводить дыхание.

– Что же вчера случилось? – вновь спросила она.

Трюггви засомневался, а стоит ли ей рассказывать? Вдруг последует та же реакция? Она снова потеряет сознание, а придёт в него только на следующее утро?

– Не знаю, как лучше сказать… – попытался подобрать слова парень. – Скажу так, наши опасения оказались не напрасны и сбылись. Можешь спрашивать у меня свои предположения, а я скажу, когда ты угадаешь.

– Ладно… – неуверенно протянула Риа. – Бьёрна не нашли?

– Верно, но не то. – Трюггви был готов до бесконечности долго слушать все предположения подруги, но уже второй вопрос зазвучал правильными нотами:

– Меня назначили травницей? – в глазах её невозможно было прочитать, о чём она думает, задавая этот вопрос. Переживает? Испытывает страх? Или сама не верит в сказанное?

Трюггви сделал глубокий вдох и потёр колени потными от переживаний ладонями.

– Д-да. Это оно. – Кивнул парень. – А потом ты упала, но я тебя поймал.

Он долго смотрел на неё, но не так, как обычно – с восхищением, – а с некоторой долей страха. Что же с ней сейчас будет?

Девушка долгое время молчала, смотря прямо перед собой, сквозь Трюггви, куда-то в пустоту. Она не могла разобраться в том, что чувствует. С одной стороны, она знала, что так произойдёт, с другой, боялась этого всем сердцем и душой. Но это уже случилось.

Если в первый раз Риа отреагировала так сильно, то сейчас она смогла серьёзно и правильно обдумать ситуацию. Может, от того, что сейчас с ней находился лучший друг, который во всём её поддерживал и всё понимал, а не вся деревня и Эйва, в глазах которой так ярко виднелись надежды? Риа заметила это только тогда, когда уже стремительно падала. Но эти надежды укололи её в самое сердце. Она побоялась того, что не сможет их оправдать, не справится.

А сейчас на неё выжидающе смотрел Трюггви и ждал от неё какой-либо реакции. Не осуждающе, не предвкушая чего-то великого. Смотрел волнительно и переживал, как смотрела бы мама, если бы проснулась.

– М-да… – протянула Риа. – И как теперь с этим жить?

– Мне кажется, ты принимаешь всё слишком близко к сердцу. Я понимаю, ты всегда была очень ответственной, но я не могу вспомнить ни одного раза, чтобы ты облажалась. У тебя всегда всё получается! И это получится. Я рядом. Поддержу тебя, когда ты будешь в этом нуждаться. Подниму тебя с колен, если ты упадёшь и обработаю раны. – Он сказал это эмоциональнее, чем хотел.

Риа, повинуясь порыву сердечного тепла, заключила Трюггви в крепчайшие объятья. На глазах выступили маленькие слёзы. Исчезла вся воинственность и мужество, она устала всегда делать всё и правильно. Она почти полностью согласилась со словами Трюггви.

– Спасибо тебе огромное! – прошептала она другу на ухо.

– Что ты. Это моя обязанность. – Он еле выговорил эти слова оттого, как крепко та его сжимала.

– Но, кое в чём ты заблуждаешься. – Ответила Риа, утыкаясь в плечо парня носом. – Я не смогла сделать самой главной вещи в своей жизни – я не спасла отца. Знаю, я просто не могла этого сделать, слишком была мала, но ведь обязана была. Он всегда делал всё ради меня. А я не смогла спасти его от драконов…

– Ты же сама говоришь, что была слишком мала. Тут любой взрослый не решился бы и подойти к этим ящерам. Но он уже давно мёртв. Стоит отпустить его. – Сказал Трюггви. Плести сказки о том, что он смотрит на неё с небес и восхищается каждым её поступком, Трюггви не стал. Он сам в подобное не верил.

– Возможно, ты прав. Но он всё ещё живёт в моём сердце и не хочет оттуда выбираться.

– А может, это ты заключила его там и теперь не выпускаешь? – спросил Трюггви.

Эта мысль поразила Рию. Она никогда не думала над этой проблемой в подобном ключе. Считала ли она вообще именно это проблемой?

– Стоит отпереть замок от сердца и выпустить оттуда того, кто при каждом удобном случае пытается выбраться, размахивая острым мечом. – Сказал Трюггви. – Зачем держать в тепле того, кто вечно ранит?

– Потому что я его люблю. – Ответила Риа.

– Можешь оставить гулять его по просторам своей бескрайней души, но из сердца выпусти. Нельзя любить призрака. Того, кого уже давно нет. Отпустишь его и, наконец, эта тяжесть спадёт с твоих плеч. Разве это не прекрасно? Не этого ли ты хочешь?

– Этого. – Неожиданно для самой себя, ответила Риа. Она поняла! Смогла добрести до светлой сути сквозь острые ветви сомнений и тревог. Трюггви, словно меч в её руках, прорубил их, открывая дорогу к ней. К истине.

Всё время, когда перед ней стоял серьёзный выбор, Риа обращалась за советом того, кого рядом нет. У того, кто уже не может советовать, а только тянуть ко дну реки, словно камень, накрепко привязанный к ноге. Отец остался в её сердце, словно бычья шкура в шкафу, которую изничтожила моль – она уже негодна, но выкинуть жалко.

Но это придётся сделать. Не стоит, находясь перед врагом, держать в руках тупой меч, если в ножнах лежит острейший клинок.

«Отныне, пусть в сердце моём поселятся дорогие мне люди! Прощай, отец! Ты был мне дорог, но сейчас из-за тебя мне тяжело. Я не прощаюсь с тобой навсегда. Ты будешь приходить в мои сны, после которых я буду просыпаться поздней ночью с глазами, полными ужаса. Я буду о тебе вспоминать, но больше не спрошу, как мне поступать. Отныне, твоё слово в моей голове всего лишь навязчивая мысль, что не увидит воплощенья в мире настоящем! И теперь я готова отпустить тебя. Уходи из моего сердца и поселись в воспоминаниях и душе, но не тревожь покой, ибо я в этом не нуждаюсь!»

Глаза налились солёными слезами, что стали течь по щекам и губам, переходя на шею. Но они только сначала показались солёными. Со временем их сладкий вкус стал дурманить. Девушка вытерла лицо рукавом.

– Спасибо тебе. – Сказала она Трюггви. – Спасибо, что стал мечом в моих руках. Когда-нибудь я смогу отплатить тебе тем же.

И хоть прозвучало это странно, Рию одолевала уверенность в том, что Трюггви понял её. Так, на самом деле, и было.

– Ну всё, хватит плакать! – Трюггви раскачал её из стороны в сторону. – Не может такая замечательная девушка давиться слезами.

– Это слёзы счастья. – Ответила Риа. – Я отпустила его. Теперь мне должно стать легче.

– Станет! – с уверенностью кивнул Трюггви и обнял Рию ещё сильнее. Наконец показался слабый огонёк, спрятанный за Костром.

Проснувшись, Эйва сразу подбежала к девушке с вопросами о самочувствии. После монотонных ответов, травница наконец от неё отстала. Но пообещала напоить ромашковым чаем.

– Это прозвучало, как угроза. – Заметил Трюггви, когда Эйва ушла за ромашкой.

– Смотря для кого. Для тебя – да. А я никогда не пробовала его. Раньше со мной такого не случалось. – Она почесала затылок.

– Такая мерзопакостная вещь! – со знанием дела, заявил Трюггви. – Особенно, когда горло болит, этот чай такой невкусный!

– Как часто ты здесь бываешь? – поинтересовалась Риа. – Откуда ты всё это знаешь?

– Уж явно почаще тебя. – Ответил парень. – Ты же у нас плащ-нараспашку-а-болячки-долой.

– Не слишком ли длинное прозвище? – спросила Риа.

– Неболейка лучше? – он прыснул. – На моей памяти, ты болеешь раз в две зимы, когда красная луна пересекается с Солнцем, а лягушка крутится вокруг них в волшебном танце!

– О нет, ты раскрыл мой главный секрет! – Риа шутливо замахнулась подушкой, но вовремя опомнилась. Убирать перья по всей комнате – не лучшее занятие.

– Я знаю тебя много лет… Не сложно было додуматься до этого. – Выпучив нижнюю губу и выставив подбородок кверху, сказал Трюггви.

– Мудрец недоделанный! – заулыбалась Риа. – А ты тогда заболеваешь каждый раз, как в воздух взлетает светлячок.

– Как с языка сняла. – Утвердительно кивнул Трюггви.

Эйва вернулась с белыми цветами. Она залила их кипятком, а сама стала нарезать ещё какие-то травы синеватого цвета.

– Сейчас ты выпьешь ромашковый чай, потом я натру твою шею зилицией. – Объясняла Эйва. – Первое от нервов, второе от головной боли. И шея после сна не будет так сильно отекать. Интересная трава, растёт только зимой. У меня уже почти закончилась. А искать её под снегом приходится. Тяжело нагибаться. Хорошо, что теперь у меня есть ты. Помогать будешь.

– Угу. – Неуверенно ответила Риа. – Уже не отверчусь.

– Такова истина. – Утвердительно пожала плечами Эйва. – Запоминай теперь всё, что я буду рассказывать. Меня никто не учил, сама до всего дошла. Это сложный и тернистый путь. Не пожелаю тебе того же.

– Попытаюсь уж как-нибудь. – Улыбнулась Риа. А что ей ещё оставалось?

Она встала с постели, но ноги подвели. Трюггви тут же подскочил и подхватил её. Риа взялась за его шею правой рукой, а левой облокотилась о стену. Трюггви так донёс её до стола и усадил за стул.

– Что у меня с ногами? – спросила Риа у травницы.

– Интересная штука. – Задумчиво произнесла она в ответ. – Я бы сказала, что это эффект от полученного шока. Видимо, ты сильно разнервничалась. Надо было тебя заранее как-то подготовить.

Девушка не задала важного вопроса: «А пройдёт ли это?». Не додумалась.

– Я была готова, только надеялась, что это окажется плохим сном. – Нечаянно проговорилась Риа.

– Да? Так ты всё знала? Откуда? – спросила Эйва с нарастающим интересом.

Риа не могла сказать, что причиной такого откровения стала сонливость, скорее сыграла злую шутку нервность. По ней это было видно. Пришлось говорить всё, как есть.

– Я слышала ваш разговор с матерью. Она тогда очень не хотела, чтобы вы назначили меня на эту должность – говорила, что это опасно. Я не поняла, чем, но меня напугало другое. Теперь я ответственна за жизни деревенских. Это немного, не знаю, как сказать, давит. Мне кажется, что я не справлюсь с такой обязанностью. – Призналась Риа.

– Смелое признанье. – Хвалебно кивнула Эйва, продолжая измельчать травы. – А сейчас тебя это уже не гложет?

– Сейчас не так сильно. Со мной остались только мои переживания, чужие отпали, надеюсь, навсегда. – Улыбнулась Риа. – Всё потому, что у меня есть замечательный друг. – Она погладила Трюггви, стоящего позади и придерживающего девушку, по спине.

– Да, повезло тебе, повезло… – травница приняла задумчивое выражение лица, перестав измельчать зилицию.

– Знаешь, почему Дэлл так волновалась за тебя? – не дожидаясь ответа, она продолжила. – Все травницы обречены на несчастье. Многие в это не верят, но… Это, словно проклятье, преследует нас уже несколько поколений. Не могу судить точно, ведь мама никогда не рассказывала мне о своей матери, а ту я и не застала воочию. Она погибла, когда мне было три зимы. Занесло метелью, тогда был первый снег. На моей памяти, первые снежинки всегда падают в медленном танце, и никогда – с бешеной скоростью. Но с ней так случилось. Когда муж пытался спасти её… погибли оба.

Моя мама скончалась гораздо позже, в тридцать девять зим. Тогда я уже лечила людей сама, ведь она ничего делать не желала, и меня не соизволила научить. Погибла невесть знает с чего. На ровном месте буквально. Раз, и остановилось сердце, а никто не смог помочь. Получается, погибла из-за своей же ошибки.

– А что же случилось с вами? Или ещё не случилось? – поинтересовался Трюггви, заворожённый историей о проклятьях. Он не посчитал свой вопрос невежливым. Его раздирал интерес. От чего же придётся защищать Рию?

– У меня умер любимый человек. – Эйва поведала им историю, не полностью соответствующую реальности: она исключила из неё драконов, демонов и магию.

– Одни беды от этих суровых зим. – Заключил Трюггви.

– Какая грустная история. – Качала головой Риа. – Не представляю, как это тяжело, лишиться любимого человека. Хотя…

– И отлично, негоже молодым знать о том, что такое несчастье. – Сказала Эйва. Она вернулась к измельчению зилиции. – И беды идут не только от зим. Тогда случилось ещё кое-что, о чём я не хочу говорить. – Тут травница не сорвала. Хотя их история происходила даже не зимой.

– Чай готов. Трюггви, можешь?..

– Сейчас. – Ответил парень и поднёс лодочку с ложечкой.

Риа принюхалась. Аромат показался ей прелестным, но какая-то мелкая часть всей этой ароматической композиции выделялась. Она отталкивала своей вонью.

– Пей-пей! – улыбнулась Эйва, увидев, как девушка скорчилась. – Хуже не станет.

На вкус чай оказался не то вкусным, не то отвратительным. Понять было сложно.

– Гадость какая! – сказал Трюггви, когда подруга поставила на стол пустую лодочку. – Как ты ещё живёшь после этого?

– Сама не понимаю. – Поддержала шутку Риа.

От громких голосов проснулась Дэлл, которая не успела и глаз открыть, сразу вскочила с кровати и заключила дочь в объятия.

– Всё с тобой в порядке? Что болит? Голова как? Что-то принести? Ты меня так напугала!

– Спокойно. – Попросила Эйва. – Ты её нагружаешь. Ничего ей не надо, кроме мази и отдыха. Ребёнку и так тяжело.

– Всё хорошо, не беспокойтесь! – заверила всех Риа. – Но от бесконечных опросов уже начинает ломиться голова.

– Прости, доченька! Не буду мучать тебя. – Ответила Дэлл и отошла недалеко, заняв место Трюггви. Она нежно поглаживала плечо дочери, радуясь и тому, что Риа проснулась и чувствует себя более-менее хорошо.

– Со мной всё точно в порядке. – Сказала Риа. – Почти.

Эйва заварила чай из мелиссы и предложила всем позавтракать булочками, после чего все разошлись по домам. Только Риа осталась в доме старухи. Мама и Трюггви долго сопротивлялись и не хотели уходить, но Эйва произнесла всего лишь одну фразу: «Ей так будет лучше», и они сразу скрылись за дверным проёмом, махая девушке на прощанье.

– Ложись, сейчас намажу тебя, двигаться нельзя будет некоторое время. – Скомандовала Эйва.

К собственному удивлению, девушка почти с лёгкостью дошла до постели на своих двоих. Ноги всё ещё болели, но значительно меньше. Значит, совсем скоро это пройдёт. Она улеглась лицом в подушку, сняв плащ с рубахой и уложив пышную косу на постели.

Эйва принялась размазывать по шее девушки синевато-зелёную склизкую мазь. Она холодила кожу, а по телу, от этого, бежали мурашки. Скоро мазь стала потихоньку засыхать, обрастая коркой.

– Что можешь рассказать мне о себе такого, чего я не знаю? – спросила Эйва.

– А? – переспросила Риа, задумавшись. – Что вы спросили?

– Говорю, расскажи мне о себе что-нибудь, о чём мне неведомо. – Повторила травница.

– Зачем? – поинтересовалась девушка.

– Ты теперь моя ученица. Иногда я буду предлагать тебе рассказывать что-нибудь о себе, чтобы лучше узнать друг друга и начать понимать. – Объяснила Эйва.

Сама по себе идея казалась двугранной. С одной стороны, она больше узнает об Эйве, с другой, травница узнает о ней ровно столько же.

Риа долго думала, что можно такого сказать, чтобы это было и неизвестно травнице, и не слишком серьёзно, одновременно. Но мысль никак не посещала её.

– Не могу и вспомнить чего-нибудь такого. – Призналась Риа.

– Тогда давай я тебе задам вопрос. – Предложила травница. – Как ты относишься к Трюггви?

– Он мой друг. – Не задумываясь, ответила Риа.

– Можешь поглубже подумать над этим вопросом? Я не жду ответа от тебя сию секунду. Мне интересен обдуманный и чётко сформулированный вывод. – Сказала Эйва.

– А куда глубже-то? Я с ним дружу, он со мной дружит. Кажется, всё очевидно. – Ответила Риа.

– Порой, вещи предстают перед нами не такими, какими являются на самом деле. – Ухмыльнулась Эйва. – Нужно уметь видеть истину.

– Вы хотите сказать, что мы с Трюггви не друзья? – спросила Риа. – Я понимаю, вы говорите обо всём в целом, но конкретно сейчас мы рассматриваем этот вопрос.

– Зависит от того, кто на эту ситуацию смотрит. – Ответила Эйва, внимательно рассматривая лицо Рии. – Ты видишь лёгкую дружбу. Мне же виден весь клубок ваших запутавшихся эмоций и мыслей. Не могу утверждать, но, кажется, вы не друзья.

– Это же отвратительно! Как вы смеете такое говорить!? Нам так хорошо вместе! Мы точно друзья! – уверено заключила Риа.

– Эмоции, это конечно хорошо, но только в том случае, если они не затуманивают ум. – Сказала Эйва. – Остынь, я не говорила, что у вас всё плохо. Это ты додумала уже сама.

Девушка задумалась. А ведь правда, травница не говорила про отвратительные отношения между ними. Но ведь тогда это значит…

– Всё тяжело. – Ответила Риа.

– Это всё? – подняла одну бровь Эйва в изумлении.

– Сейчас – да. Я попытаюсь понять вашу мысль и раскопать наш «клубок».

– Уж постарайся. – Довольно ответила Эйва. – Но ты ведь отложишь это дело до последнего, не так ли? На самом деле, ты боишься, что ваше привычное отношение друг к другу, окажется не таким, каким оно было прежде. Это не так уж и страшно. Лучше не растирать свои глаза крупицами лжи.

Девушка поразилась проницательному взгляду на вещи Эйвы. Но её немного напрягало то, что старуха нещадно, да ещё и без разрешения, вторгалась в её чувства.

– Но как вы…

– Важно ли это? – улыбнулась она и встала с кровати. – Я скажу тебе, когда вставать. Можешь пока подумать над ответом, и задать мне вопрос, если хочешь.

– Как вы поняли, что любите Лоурена? – спросила Риа, немного подумав. Ей захотелось узнать о любви как можно больше.

– Всё получилось как-то само по себе. Была я, и был он. Мы жить друг без друга не могли. Всё время делали что угодно: убегали от разъярённого быка или лежали на траве, главное, что вместе. А потом он сделал мне предложение. Он был воинственным, всё время рвался в бой, но, как долго он шёл к тому, чтобы признаться мне в своих чувствах. А задумалась о своих любовных метаниях к нему я тогда, когда он утешал меня после смерти матери. Отец тогда ушёл к своим друзьям, там он напился до посинения. И только Лоурен остался со мной в трудную минуту. Потом стал помогать посягать лечебные свойства трав. Что бы он не делал, всё для меня. И я полюбила в нём это. Меня поразило то, с какой охотой он помогал мне во всём, иногда без просьбы угадывал, в чём я нуждаюсь. Не сомневаюсь, что он бы и навоз стал есть, если бы от этого зависела моя жизнь. Все эти мгновения я наслаждалась его присутствием в моей жизни. До тех пор, пока его не стало. – Мечтательно рассказала травница.

Эйва уже давненько не напоминала себе эту историю в добром ключе. Перед глазами всегда стоял силуэт его чёрного рассыпающегося в пепел тела. А теперь она вспомнила себя в молодости. Тогда она отличалась стройностью и шелковистыми прядями. Когда-то и она была ребёнком…

– Как трогательно. – Вздохнула Риа.

– Кода-то было и трогательно, сейчас уже нет. – Кивнула Эйва. Риа заметила, что травница очень часто кивает. – Всё меняется. Один месяц сменяется другим, одна потеря следующей. Такова жизнь.

– А это уже печально. – Помрачнела Риа.

– Невозможно говорить о смерти любимого человека с улыбкой на лице. – Ответила травница. – Тем более, когда он погиб прямо у тебя на руках.

– Наверное, вы правы. – Задумалась Риа.

Ей предстояло прожить у Эйвы два дня, пока её ноги не смогут вновь нормально ходить, а нервы не придут в порядок. Оба дня Эйва четыре раза в день измазывала её шею зилицией и поила ромашковым чаем. В перерывах, она начала показывать девушке, как правильно обращаться со всеми травами, что попадались под руку.

– Солома, казалось бы, только еда для скотины, но нет! Нарезав одну соломинку на несколько кусочков конкретно такой длинны, и засушив их до твёрдости, можно лечить бородавки. – Она повертела таким кусочком, размером с мизинец, перед Рией. – Место, что повреждено этой болячкой надо заковать в соломинку, а она, как тряпица всё впитает. Делается это так…

По окончании занятия Риа выучила молитву о Костре, прежде ей неведомую; узнала о том, что нужно заключить бородавку в девять оковочных колец в три подхода, зачитывая мольбу, а после закапать в землю эту соломинку, чтобы избавиться от болезни. Если она не перегниёт в течение пяти дней, то стоит повторить процедуру.

Не такое Риа надеялась услышать. Она ожидала, что Эйва станет рассказывать ей о мазях, чаях, и цветочках. Но нет! И тут магия какая-то! Как растение может впитывать в себя болезнь? Как с этим связано количество движений? На эти вопросы старуха ответила так:

– Доколь помогает, то нет и смысла разбираться. Всё равно не сможем мы до истины докопаться.

Поразмыслив, Риа поняла, что, если тебе почти всё время суждено лечить людей, то не будет времени на то, чтобы разбираться во всех скрытых свойствах трав и цветков.

– А как вы додумались до этого? – спросила Риа.

– Об этом ритуале написано в свитках, что достались мне от бабушки, которые достались ей от её мамы. И так до бесконечности долгое время они переходили из рук в руки, пока не дошли до меня и пока ещё не перешли к тебе. Когда я умру, они лягут тебе на ладони. И уже ты будешь распоряжаться ими. – Ответила Эйва. – А теперь, для закрепления, повтори-ка мне молитву о Костре.

Если всё то время, что Риа жила на свете и умела мыслить, она думала, что Эйва – это какое-то загадочное существо, по ночам исполняющее ритуалы, то, узнав немного о её прошлом и, хоть и не столь сильно, сблизившись с ней, девушка поменяла мнение на её счёт. Теперь травница казалась очень даже добродушной. Она не накричала на девушку, когда та неправильно нарезала соломинки, испортив семь веток соломы, только спокойно поправила её. Говорила, на что можно ориентироваться. С искренне радостными глазами провожала последние слова молитвы, когда девушка впервые повторила её безошибочно.

После урока они стали вместе готовить. Травница и Риа замариновали мясо со специями. Эйва рассказала, какие порошки для чего нужны, после чего они растопили печь и поставили в неё томиться двух перепёлок.

Трюггви заходил к ним по три раза на день. Он помогал во всём, в чём мог, отвлекал подругу бесконечными разговорами о том и об этом. И так они проводили время вместе по три часа. И этого было достаточно.

По завершении двух дней, Риа вернулась домой. Сама. Дома мама готовила пирог в честь выздоровления дочери. Она так обрадовалась, увидев Рию на пороге дома, что кинулась на неё с объятьями. Мама, до сих пор, не жаловала выбор Эйвы и призирала травницу, а потому заявила, что больше не ступит в её дом. Но, тем не менее, мать верила в то, что Эйва сможет поставить дочь на ноги – это же её долг.

Иногда Дэлл посылала Круза к сестре, передать пирожки или узнать, как она себя чувствует. Брат успел за те два раза, что побывал в доме у Эйвы, обыскать все её ящички, шкафчики и тумбочки. Знал, где и что находится.

– Она точно не убийца? – спросил брат. – У неё столько ножей! Я уже насчитал шесть!

– С травами нужно работать аккуратно, не смешивая их друг с другом. А вообще, сходил бы ты к Рататоск, у неё одних ножей будет больше, чем у тебя зубов. А ложек и вилок в три раза больше. – Ответила сестра.

– И всё же, она подозрительная. – Нахмурился Круз.

Его детская мимика умиляла. Риа не могла поверить в то, что когда-нибудь он станет похожим на отца. Хотя волосы у него были такого же тёмного цвета, как и у Скутта. И форма губ с глазами тоже, однозначно от отца. Она смотрела на него и вспоминала Скутта.

– Ты так похож на отца. – Протянула она.

– Ой, не люблю я, когда меня заваливают такими фразами вроде: «Ты так повзрослел!», «Какой послушный мальчик!» и «А как возмужал!» – Круз изображал односельчан.

– Ну, тогда, ты само безобразие! – съязвила Риа.

– Знаю, ведь я, как волк под пледом ночи! – ответил брат, показав зубы.

– Теперь я сомневаюсь, Эйва убийца, или всё-таки ты!

После возвращения домой, Риа улеглась на свою постель, по которой так сильно скучала, и даже почти заснула, но её разбудило странное ощущение, от которого она аж подпрыгнула. Такое чувство, будто воздух колышется, волнуется. Такое чувство, которое всем своим существом кричит:

Меня не должно быть, но я есть, и пришёл я по твою душу!

Риа, стараясь не шуметь, взволновано вскочила с кровати и понеслась на улицу, сняв лук со стены и закинув колчан за спину. Она оббежала весь дом, держа перед собой оружие с натянутой тетивой.

На каждом углу было страшно поворачивать, вдруг оно выпрыгнет на тебя. Природа этого явления была настолько противной, что тело покрывалось холодными мурашками, а со лба начинал течь ледяной пот. Мелкая дрожь застала врасплох пальцы обеих рук. Теперь лук в ладонях ходил ходуном.

Но, в один момент, ощущение стихло, а воздух перестал вибрировать. В память о случившемся ещё некоторое время кололо кончики пальцев рук.

Больше такого не повторялось, и Риа вернулась в постель, стараясь объяснить себе произошедшее.

Глава двадцатая.

Вернувшись, принесу с собой беду!

Это началось где-то в обед, когда Риа училась измельчать зилицию, а Трюггви впервые проходил обучение у Кевина. Которое больше походило на очень хороший розыгрыш. Кевин пытался невнятно рассказать Трюггви о том, какие стоит соблюдать правила при прогулке по лесу. Но, то и дело, он останавливал повествование, считая, сколько капель смолы упало в землю. Трюггви всё время приходилось его звать по имени, и часто не единожды. Кевин был занят своими делами.

– Что вы вообще делаете? – спросил Трюггви, когда ему это уже надоело.

– Пытаюсь создать наиплодороднейшую почву. – Ответил сквозь сжатые зубы Кевин, переставляющий огромную миску с землёй и прочим, что он туда накидал.

– С помощью смолы? – удивился Трюггви.

– Естественно! Целиком органична и сделана из природного материала. – Пояснил он сразу, показывая своё превосходство в познаниях. – А ещё, с помощью перепёлочных перьев, по той же причине.

– А вас не смущает то, что смола застынет, а земля испортиться. А перепелиным перьям понадобиться куда больше дней на разложение? И, в каменных кусках земли, что образуются из-за смолы, они не перегниют вообще? – спросил парень.

– Ты хочешь сказать, что разбираешься в этом лучше меня? – с вызовом обернулся Кевин. – Я всю жизнь посвятил своему делу! И какой-то мальчишка-обиженка смеет перечить мне?!

– Я, между прочим, тоже посвятил всю свою жизнь любимому делу. – Ответил Трюггви, удивлённый столь эмоциональным ответом лже-наставника. – Хоть и живу меньше вас.

Трюггви был готов поставить все свои карточные игры на свою правоту. Не получится из этой смеси ничего добротного. Каша, которую месят детишки, вроде Абайсгледа, в кучах песка, и то плодороднее.

– Объясните мне тогда, как себя поведёт смола с землёй. – Потребовал Трюггви.

– Всё очень просто. Земля станет менее рассыпчатой, а соответственно корням растений придётся проводить себе место для роста. Вода в такой смеси будет держаться дольше, и растения не будут выдёргиваться из земли во время метелей. Вот и всё! – Пояснил Кевин.

– Ага… – ответил Трюггви.

«Сумасшедший», – промелькнуло у него в голове.

– Ну, раз ты, наконец, понял мой ум, предлагаю тебе дослушать меня до конца.

«Если бы вы ещё мне что-то рассказывали!» – возмутился Трюггви.

Мужчина рассказал о том, что лес опасен и полон неожиданностей. Ни в коем случае нельзя идти в него без оружия. Раз! Трюггви именно так и делает. Ни в коем случае нельзя трогать, нюхать, есть незнакомых животных и растений. Два! В лесу нельзя действовать по зову сердца, ведь эмоции затуманивают разум. Три! Трюггви делает всё наоборот, но, каким-то чудесным образом, он ещё не умер от «опасных растений» и не погиб из-за эмоций, а совсем наоборот, увидел кучу красивых мест, встретил оленя, видел неимоверной красоты цветы и получал от этого дикое удовольствие, сравнимое только с теплом, проходящим сквозь Трюггви при улыбке Рии.

– Мне всё ясно. – Кивнул Трюггви, не принимая его слов за истину.

Как человек, сидящий сутками в доме, может говорить ему о том, как правильно вести себя за его пределами?

– И что мне теперь делать? – спросил Трюггви.

– Как что? – засомневался Кевин. – Заведи свиток, в который ты будешь заносить все интересные сведенья, которые узнаешь в лесу. Потом ты передашь его мне, а я как-нибудь распоряжусь полученными знаниями.

– Отлично! – улыбнулся Трюггви и выбежал из этого странного дома, в котором так ужасно воняло жжёной смолой. От её чересчур густого запаха в горле ком застывал. – До свидания! – напоследок кинул Трюггви, ясно понимая, что никакого свитка заводить не будет.

Взрослая жизнь представлялась чем-то страшным. Он смотрел на родителей, которые возвращались домой поздно вечером. И то, как они уставали. Но его новая работа могла приносить только удовольствие! Придумать что-то более великолепное не представлялось возможным. Такой деятельности он был готов отдать всего себя. В душе стало спокойно, ведь теперь он будет заниматься тем, что любит, уставать от того, отчего хочет уставать. А отдых станет поистине заслуженной наградой.

Может, он и не до конца понимал, что его деятельность не так полезна, как, допустим, у той же Рии или Хорста, зато он горел своим делом. А это значит, что он разломает любые преграды на своём пути к достижению целей, которых у него теперь прибавилось. К первой, об их «любви» с Рией, добавилась ещё вторая: найти нечто такое, отчего, засмотревшись, забудешь, как дышать.

Он направился в лес, не взяв с собой ни оружия, ни еды. И раньше обходился!